Большая оттепель спасла Северо-Западную Русь. В первые дни марта монголы, оказавшиеся в ста верстах от Новгорода, встревожились из-за подъема воды в реках и повернули назад. Везя с собой свои бесчисленные сокровища и понукая длинные вереницы пленников, они быстро двигались на юго-восток в регионы, где были пастбища для коней. По пути они пришли в Козельск, где встретили самое упорное сопротивление. Один отряд монголов атаковал город в течение сорока двух дней, но ему удалось взять город штурмом только после того, как ему было прислано подкрепление ханом Батыем, разгневанным таким сопротивлением. Город был полностью уничтожен, но его слава никогда не померкнет в русской истории.
У деревянных стен этого города монголы потеряли четыре тысячи человек и троих князей. Когда наконец они ворвались в город, их встретили старики и подростки, мужчины и женщины, которые ринулись на них с ножами, топорами и другим оружием и бились отчаянно за каждый дом, каждую улицу. Вынужденные постепенно отступать, они укрылись в кремле или крепости и бились до тех пор, пока не погиб последний защитник. Малолетний князь Василий, говорят, утонул в людской крови.
Монголы назвали этот город «Мо балиг» («город горя»). Такое же название они дали городу Бамиану в Хорезмийской империи, где один из внуков Чингисхана по имени Моатаган пал, пронзенный стрелой, и мать этого молодого человека – дочь Чингисхана – встала во главе десятитысячного войска и не оставила в этом месте ничего живого – ни мужчин, ни женщин, ни детей, уничтожая даже собак, кошек и все на своем пути в своей мести.
После того как Батый прочно обосновался в волжских степях, он начал строить Сарай – столицу своей орды. Он расчистил эту территорию и изгнал половцев. Половецкий хан Котян взял остатки своих людей – сорок тысяч человек – и поселился в Венгрии. Король дал ему земли при условии, что он и его племена примут католичество. Оставшиеся половцы присоединились к монголам, и с того момента они перестали существовать как народ на русских землях.
Переяславль на Альте и Чернигов теперь были обречены, и все, кто мог уехать из этих мест, поспешили в другие края искать убежища.
Когда зимой снова замерзли реки, а степь покрыл снег, монголы со свежими силами снова отправились захватывать города и убивать новые тысячи людей. Батый снова послал нескольких своих туменбаши, под командованием которых было по десять тысяч человек, на север, чтобы покончить с землями, граничившими с Владимирским княжеством. Это задание они основательно выполнили в декабре 1238 и январе 1239 г. А тем временем Батый взял Переяславль, разрушил храм Святого Михаила, убил епископа и всех, кто был бесполезен в качестве пленных, забрал все имущество людей и церквей и пошел на Чернигов. Стены этого города были проломлены с помощью метательных снарядов – каждый из таких камней весил столько, что нужны были пять человек, чтобы поднять его. Затем город был взят штурмом и сожжен, его жители перебиты, а каждый дом разграблен. Один из молодых князей пал вместе с воинами. Летописец утверждает, что старшие князья бежали в Венгрию. Действительно, наследник Михаила Ростислав, которого отец оставил в Галиче и которого оттуда вскоре изгнал Даниил, уехал, чтобы жениться на дочери короля Белы. Сам Михаил, который в это время занимал место Ярослава в Киеве, вскоре понял, что там оставаться невозможно.
Когда Чернигов был разрушен, Батый приказал своему брату идти на Киев и провести разведку. С черниговского берега Днепра тот увидел этот город – мать городов русских и поразился его красоте. В Киев были отправлены послы с требованием сдаться. Киевляне их убили, а Михаил бежал из столицы. Он направился, как он думал, в безопасное место – Венгрию, чтобы присутствовать на свадьбе своего сына. Но, узнав о разрушении Чернигова Батыем, Бела решил не выдавать свою дочь за Ростислава. Тогда Михаил вместе с сыном поехал к мазовецкому князю Конраду.
Киев, покинутый другими князьями, теперь занял более смелый, чем Михаил, смоленский князь Ростислав. Но Даниил Галицкий не позволил Ростиславу там оставаться и сам захватил древнюю столицу. Он не стал ждать в Киеве Батыя; он послал своего боярина Дмитрия оборонять город. Даниил бросил даже Волынь и Галич и уехал в Венгрию, а оттуда в Польшу, так как сам Бела был охвачен таким ужасом, что бежал от монголов и не знал, где ему укрыться.
В 1239 г. все русские земли, если они еще не были под монголами, смотрели на свою такую судьбу как на неизбежность. Монголы наводили такой панический ужас, что люди утрачивали способность что-либо делать. Весь этот период с декабря 1237 г., когда была уничтожена Рязань, до декабря 1240 г. был временем, когда люди видели только разрушение и плен, и конец этому настал только тогда, когда нечего было уже разрушать, а все богатства Руси были уже в руках монголов.
Для людей эти три года слились в один отрезок времени, заполненный болью, ужасом и отчаянием. Можно сказать, что они утратили способность ощущать и вести счет временам года. Эта Русь, которая при Ярославе Законодателе и его внуке Мономахе столь легко побеждала своих врагов и которая при Всеволоде Большое Гнездо – внуке Мономаха, несмотря на все свои разделы и конфликты, все еще сохраняла какую-то видимость единства, уже не существовала.
На берегах Сана и Днестра царил такой же ужас перед монголами, как и на берегах Десны и Днепра. С севера – из Владимира, Новгорода – не шли полки, да их и не ждали; ни один князь не шел на помощь, да никто их и не ждал. На всей Руси стояла тишина, как на кладбище или в пустыне. Монголы не захватили Новгород, но лишь только потому, что считали его подданным Владимира. Они насытились кровопролитием и считали владимирские земли окончательно покоренными. Чтобы избежать дальнейших бед, Новгороду пришлось полностью связать себя с Владимиром и вместе с ним нести тяжесть его бремени. Кроме того, далекий север не очень привлекал монголов. За Новгородом жили чудь – ряд племен и народов финской группы, земли которых простирались до берегов Ледовитого океана. Монголы не считали, что Новгород может стать центром региона, опасным для их власти, и поэтому они оставили древнюю столицу Рюрика в целости. Если бы у них нашлась причина наказать Новгород, они разрушили бы его до основания, как разрушили Рязань и Владимир.
Поход на Киев Батый готовил с колоссальным размахом. С ним в поход отправились его братья и родственники: Гуюк – сын великого хана, Мангу и Байдар – внуки Чингисхана, а также множество знаменитых полководцев – Бурундай, Субэдэй и другие. Все войско насчитывало более пятисот тысяч человек.
Покончив с Русью, Батый намеревался идти в Венгрию и уничтожить эту страну. Он уже послал туда требование покориться и упрекнул короля в том, что тот принял хана Котяна с его половцами, которых Батый считал рабами, убежавшими от своего хозяина.
Как только Днепр замерз, монгольское войско переправилось на его другой берег. Монгольских воинов было так много, их повозки так пронзительно скрипели, ржание их коней и рев их верблюдов были такими оглушительными, что люди в городе, как утверждалось, не могли услышать, что они говорят друг другу. Сначала нападавшие окружили Киев, затем построили деревянную стену, а потом вывезли свои механизмы и стали беспрестанно днем и ночью метать в городские стены огромные камни. Горожане храбро защищали мать городов русских, но среди защитников было мало воинов; князья были настолько недальновидны, что даже тогда, когда враг уже выступил в поход, они продолжали бороться за престолонаследие. Когда монголы проделали достаточно брешей в стенах, они ринулись в них, и началась рукопашная схватка. Киевляне отчаянно дрались. Битва бушевала с утра и до вечера, но к ночи подавляющая численность врага пересилила, и монголы захватили стены города. Той ночью киевляне построили новую стену перед первой; даже женщины и дети помогали в ее строительстве, и на следующий день битва продолжилась. Люди выходили из каждого дома, храма и монастыря и бились насмерть во всех частях города. В храмах собрались толпы людей, и от их веса и иного воздействия на хоры и крыши рухнули стены. Многие погибли в рукопашной схватке, другие задохнулись в дыму, но никто не сдался, так как все знали, что их всех ждет одна судьба.
Несколько дней кряду продолжались убийства людей и разрушение зданий. Владимирская церковь рухнула; Софийский собор, построенный Ярославом Законодателем, сохранился лучше всех: основная масса этого храма осталась целой, и в нем есть одна нетронутая часть стены, на которой до наших дней сохранилось изображение Богоматери. В Пещерном монастыре были уничтожены древний храм и стены; от Золотых ворот, построенных Ярославом, остались только руины. Чем сильнее люди защищали остатки своего города и бились до своего последнего часа, тем радостнее захватчики уничтожали его. Они перебили стариков и детей до последнего. Если в других городах им нравилось устраивать массовую резню и опустошение, то теперь они делали это с десятикратным рвением. Укрепления и святилища города никогда не подвергались разрушению с такой яростью, и нигде не были монголы так безжалостны, как в Киеве – городе церквей. Они не щадили даже могил, они вскрывали их и топтали черепа и кости древних князей. Опустошение было таким тотальным, что в течение всего XIV в. и в XV в. большая часть города оставалась пустошью, покрытой обломками. Остатки каменных строений, стоявших веками, ушли в землю, их засыпала пыль, а затем и все эти руины скрылись под ней. От того Киева, который во времена Ярослава Законодателя и Мономаха путешественники сравнивали с Царьградом, остались только воспоминания. Он пал в декабре 1240 г. и уже больше не восстановился в своем былом величии до настоящего времени.
Защитник Киева – боярин Даниила Дмитрий был полуживым приведен к Батыю, который повторил свою похвалу: «Русские хорошо знают, как пить чашу смерти», подарил ему жизнь и взял этого героя с собой в поход на Волынь и Галич. Боярин, продолжавший служить своему князю, пытался увести хана от мысли разрушить Галич. Он посоветовал ему быстро пойти в Венгрию и отомстить ее королю за укрывательство Котяна с его половцами, сказав так: «Пора идти на венгров; если ты не пойдешь на них сейчас, они соберут огромное войско и не допустят тебя в страну. А она у них сильная». Так сказал Дмитрий Батыю, оплакивая про себя Галич.