Боброк, хорошо знакомый с военными хитростями и их применением на практике, так как побывал во многих военных походах и сражениях, показал Дмитрию, как оценивать силу и позицию врага по тому, как дрожит земля. Они оба слезли с коней, приложили каждый ухо к земле и стали слушать. Они услышали топот копыт десяти тысяч лошадей – такой звук, будто мириады людей строят город или будто на огромной бескрайней торговой площади собралось множество людей, чтобы обсудить что-то. Грядущий день казался таинственным и зловещим из-за этой глубокой дрожи земли. Однако Боброк дал Дмитрию надежду, а так как и в его собственном сердце была вера, он уверил великого князя в победе, но победе на грани поражения. «Ты победишь монголов, – сказал он, – но многие и многие верные тебе люди падут от рук язычников». «Да свершится воля Божья», – печально ответил Дмитрий.
Тщательно изучив поле боя, они вернулись, не говоря ни слова. Широкое поле Куликово было разрезано надвое низиной, на дне которой протекала река Смолка. У ее устья стоял густой лес, но его дальняя граница и вся верхняя часть этой низменности состояли из плоских возвышенностей, пологие склоны которых были обращены друг к другу. На высоком поле, примыкающем к Непрядве, расположилось русское войско. Из-за возвышения, лицом к которому оно стояло, ожидали монголов. К этому возвышению от обрывистого берега Непрядвы протянулась еще одна низменность, в которой находилась дубовая роща. Это было урочище Нижний Дубик, на дне которого протекала небольшая речка Дубик, впадавшая в Непрядву. Начало этой низменности с речкой Дубиком находилось далеко за Куликовым полем, но вблизи Непрядвы на плоском пространстве она распадалась на небольшие боковые уклоны, которые, становясь менее выраженными, выравнивались наконец у подножия этой возвышенности, за которой начинались пологие спуски к реке Смолке. Поэтому это было самое высокое место на всей возвышенности. Было ясно, что на этой возвышенности монголы разобьют свой лагерь; оттуда они и пойдут сражаться. В целом позиция казалась Дмитрию благоприятной.
Хорошо известную тактику монголов – растянуться широким фронтом и окружить врага, которая им удавалась благодаря численному превосходству, Мамай не мог использовать на Куликовом поле. Он не мог ни обойти русских с фланга, ни зайти им в тыл. Крутой берег Смолки, на котором стоял левый фланг войска, казался неприступным из-за лесных зарослей на некотором протяжении, пока не достигал Дона; а правый фланг стоял на труднопроходимом берегу Непрядвы, в которой нигде не было брода. Кроме того, спуск с возвышенности, которую должны были занять монголы, к центру Куликова поля был несколько затруднительным. Главное было – не дать Мамаю времени составить план после того, как он придет, а русским – наступать так далеко от Дона, насколько это было нужно, и быстро. Монгольская конница смешается из-за нехватки пространства для маневра. Действительно, в случае поражения гибель русских казалась бесспорной. Пути к спасению будут отрезаны с трех сторон, а наступление будет блокировано противником. Но войско перешло реку, чтобы никому не пришла в голову сама мысль об отступлении. Лес, который скрывал нижнее течение Смолки, также давал возможность спрятать там полк воинов, чтобы встретить монголов, если они попытаются обойти русских с тыла или прорвутся в центре и рассекут русское войско надвое; вот тогда этот полк и должен был вступить в бой. В соответствии с этим планом различные части войска и были расставлены на свои позиции.
Восьмого сентября (21 сентября по новому стилю. – Пер.) – в день Рождества Пресвятой Богородицы и осеннего равноденствия, когда солнце встает в шесть часов утра и заходит в тот же час вечером, все поле боя было покрыто густым туманом. Шло время, а неба все не было видно. Тем временем полки занимали свои позиции. Воины под командованием Боброка и Владимира Храброго заняли место на левом фланге. К ним добавилось новгородское войско под командованием Дмитрия Нижегородского. Он должен был стоять на этом фланге и не покидать его, но после начала битвы Боброк и Владимир должны были войти в лес и ждать, пока Боброк не подаст сигнал к действию. Правый фланг, который граничил с рекой Непрядвой, находился под командованием Андрея и Дмитрия – сыновей Ольгерда. К их войску присоединились воины из Пскова и Стародуба, войско из Ростова и другие. Великий князь занял место в центре; «большой полк» составляли воины из Москвы, Владимира и Суздаля. Это был огромный сильный полк, поделенный на части. Его левым флангом, соприкасавшимся с нижегородцами, командовали белозерские князья; его передовой полк возглавляли Николай и Тимофей Вельяминовы с князем Глебом, известным как Бренко. Его правый фланг, который соприкасался с войском Андрея и Дмитрия, был под командованием других известных бояр.
Приблизительно за час до полудня туман рассеялся, и день стал лучезарным. Великий князь объехал полки, ободряя всех и побуждая твердо верить в Бога и непоколебимо стоять за священную Христову Церковь и всю Русскую землю. «Мы готовы умереть или победить!» – был ответ. Желание сражаться стало неудержимым, когда по рядам этих двухсот тысяч человек пробежал шепоток: «Монголы идут! Монголы!» Великий князь устремился к своему полку, и со словами «Бог – наше прибежище и сила!» войско двинулось вперед. Благоговейный трепет этого момента охватил каждого. И каждый желал превзойти других в храбрости. Говорить не было возможности; все голоса тонули в грохоте движения.
Монголы, появившиеся за час до полудня, не остались на возвышенности, как они собирались сделать. Побужденные к действиям быстрым приближением русских, легионы Мамая катились вниз, как поток, на Куликово поле. Когда они приблизились к русским, из их рядов выехал монгольский воин огромного роста и угрожающего вида и вызвал кого-нибудь сразиться с ним. Услышав эти слова, один воин среди русских обернулся к тем, кто стоял рядом с ним, и сказал: «Отцы и братья, простите меня, грешного. Молись за меня, брат Ослябя!» Это был монах Пересвет. Когда монгольский богатырь увидел его, он пришпорил коня и помчался изо всех сил ему навстречу. Русский нещадно подгонял своего коня, и двое поединщиков ударили друг друга копьями; оба коня упали, но поднялись. Монгол свалился на землю и остался лежать. Пересвета конь принес к своим еще живым, но вскоре он умер.
С обеих сторон зазвучали трубы, призывая к сражению, и началась великая битва. В полдень они шли друг на друга грудью на грудь, дрались лицом к лицу. Копья ломались, как тростинки; стрелы летали в таком количестве, будто капли дождя. Пыль затмила солнце. Люди падали, как подкошенная трава. Под Дмитрием был убит конь; он пересел на другого. Позже его видели пешим, хромающего и раненого. После этого его никто уже не видел до окончания битвы.
Когда русские начали сражаться, то река Дубик была от них на западе, а Смолка – на востоке, слева от них, а сами они смотрели на юг. Боброк и Владимир удалились в лес и спрятались там, как им было приказано. На левом фланге, с которого они ушли, был нижегородский князь. В полдень монголы двинулись на центр русского войска, где стояло знамя великого князя. В первых рядах были отважные бояре Семен Мелик и Микула Вельяминов. Солнце светило русским в лицо, и ветер был встречный. Монголам солнце светило в спину, и их лица были в тени; для них ветер был благоприятный, он помогал им. Главная часть их войска со всей ее мощью была брошена на «большой полк» в центре, даже чуть ближе к его левому флангу. На правом фланге русским было легче, несмотря на превосходящие и растущие силы врага. Шатер Мамая, командовавшего битвой, стоял на возвышенности под названием Красный холм; оттуда он следил за сражением и посылал подкрепления, которые с громкими криками устремлялись в указанные места; Куликово поле стонало от грандиозной битвы.
Звуки страшной сечи прокатывались от края до края поля, как сильные раскаты грома. И как бы русские ни разили монголов мечами, поднимали на копьях или рубили топорами, те теснили русских во всех местах. В сражение устремлялись легион за легионом, многочисленные, как во времена Батыя; это было такое огромное множество, что в некоторых местах им самим было тесно от такого колоссального количества людей. Временами толпа сражающихся была такой плотной, что, отбросив оружие, люди дрались голыми руками; когда кто-то падал, его затаптывали. Через некоторое время стало казаться, что монголы побеждают. Казалось, что половина поля слева от русских завоевана людьми Мамая, но русские помнили, как умирали их предки на реке Калке, и с молитвой: «Господи! Не допусти, чтобы мы погибли, как наши отцы на Калке», – они снова кидались в бой. «Поразительно, – по словам очевидца, – как эти тысячи воинов бились на Куликовом поле». Каждый человек старался превзойти другого. Но враги тоже были не менее храбрыми. В два часа дня битва бушевала во всей своей ярости и ужасе.
Ни одна сторона не могла победить другую, нападение и сопротивление были равными по силе. Тогда воины Мамая пошли на штурм в центре и, хоть были отброшены, снова устремились в атаку и потеснили левый фланг противника.
Мамай с Красного холма увидел, что ряды русских ослабли, что знамена и флаги склонились в большом количестве, и послал вперед свой последний сильный резерв. Левый фланг русских был оторван от центра. Там продолжали биться жалкие остатки нижегородских полков, а сам русский центр держался с огромным трудом. Сыну Ольгерда Андрею пришлось послать с правого фланга часть своего войска, чтобы укрепить центр, который теперь уже был готов распасться на части. Пройдя с тыла позади воинов, сражавшихся под командованием Бренко, это подкрепление появилось в том месте, где левый фланг был отделен от центра, и закрыло собой брешь. В сражении установилось равновесие. Владимирские и суздальские полки пришли в беспорядок, потому что в их рядах были люди без подготовки, взятые недавно от сохи, которые, решив, что настал их конец, ломали ряды. Теперь они пришли в себя и под командованием бесстрашного Тимофея Вельяминова не дали монголам победить. Борьба в тот момент стала отчаянной. Монголы в свою очередь пришли в смятение и отступили, подвергнувшись безжалостной резне. Всех русских ободрило обретенное преимущество, и они отплатили врагам мощными ударами.