омической, так и политической свободе. Прежде всего, это сказывается на чеканке булгарских монет, на которых перестают ставить имена ханов, они становятся анонимными или в лучшем случае на них ставится почетное прозвище «Насир лид-Дин Аллах» — «помощник веры и аллаха».
Хотя в Булгарии еще и сохраняется практика сбора ордынской дани, но она, как и на Руси, все более и более собирается местными откупщиками, так называемыми тамгачи. Интересно надгробие 1314 г. из села Большие Тарханы, в эпитафии которого отмечено: «Давший воспитание ученым и любивший их, мечети строивший и много благодеяний совершивший, бедных любивший, Ходжи сына, Госмана, сын, сборщик податей Ибрагим Суварский». Возможно, в связи с этим, как полагает М. Сафаргалиев, были сокращены размеры самой дани. А дань эта, называемая каланом, обычно собираемая с земли и вообще с оседлого населения, была достаточно велика — до 30, а иногда и до 50 % урожая или доходов.
Тогда же усиливается стремление к освобождению от налогов, о чем свидетельствует, по мнению Г.А. Федорова-Давыдова, восстановление института тарханства и начало функционирования института сойургала (суарли у булгар). Так назывались служилые люди, освобожденные от многих налогов и повинностей государем той или иной страны. Интересно в этом отношении надгробие 1322 г. из Болгар, поставленное на могиле Сатылмыша, сына «суарли Азнаба».
Это надгробие свидетельствует еще об одном важном процессе в булгарской среде конца XIII — начала XIV вв. — о попытках восстановления титулов булгарских князей (беки), в том числе и владетельных (эмиры). В связи с этим, кроме уже упомянутого надгробия Хасанбека, сына эмира Махмуда из окрестностей Казани, упомянем о надгробии из Болгар 1323 г., поставленном на могиле «эмира Буляртая, сына Булемшах-бека», очевидно, правившего не позднее начала XIV века. Скорее всего, он был владетельным князем в Биляре, а похоронили его в священном для булгар Булгаре. Интересно и то, что его отец Булемшах титуловался еще беком, а он сам уже эмиром.
То, что титул бека в конце XIII века становится в Булгарии достаточно обычным, свидетельствует и надгробие 1291 г., поставленное вместе с одним из самых красивых мавзолеев в Булгаре (см. Восточный мавзолей или церковь Святого Николая) на могиле «Сабирыилчи дочери Бураш-бека». В это же время начинают достаточно часто упоминаться и наиболее активные приближенные булгарских князей — представители княжеской дружины, называвшиеся йори (ювари) — «муж войны» или «военный человек» по Х. Фейзханову. Причем, это нередко был и наследственный титул. Интересно надгробие 1329 г. из Булгар, поставленное на могиле дочери Йусуфа-йори, сына Ахмеда-йори с тахаллусом Мюн-Бюлер Балимар. Возможно, что это были военачальники князей, сидевших в Биляре.
Но представители этого военного сословия имелись и в других местах Булгарии, о чем свидетельствует надгробие 1317 г. из Ямбухтина, поставленное на могиле Буджука сына Мэмке-йори. Некоторые из них получали и более высокое звание богатыря — Алпа (см. надгробие Урум-Алпа, сына Оураза из Болгар 1309 г.), на основе чего затем складывалось булгарско-казанское служилое сословие — так называемые алпавыты (помещики) или ходжи (см. надгробие йори Клоча, сына Ар-ходжи).
Именно на рубеже XIII–XIV веков из этого привилегированного сословия выдвигались булгарские чиновники и юристы, что говорит о попытках восстановления автономного государственного аппарата, причем не только в центре, но и на местах. В связи с этим представляет интерес надгробие 1311 г., поставленное на кладбище в окрестностях Джукетау (ныне старое мусульманское кладбище Чистополя) на могиле Исмагила, сына Маджар-кази, «давшего воспитание ученым, любившего набожных, мечети воздвигавшего, множества благих дел совершившего». К этому же времени, очевидно, относится надгробие Карсак-кази, сына Алп-ходжи, выявленное в окрестностях Урсаево Азнакаевского района.
В 1291 г. на ханский престол в Золотой Орде сел Токта, но и при нем еще продолжаются феодальные распри, то усиливавшиеся, то ослабевавшие. Лишь в конце правления Токты (1310–1312 гг.) обстановка несколько стабилизировалась, в чем, очевидно, было заинтересовано прежде всего ордынско-булгарское купечество и иное городское население. Именно в угоду им Токта в 1310–1311 гг. начинает проводить денежно-весовую реформу, рассчитанную на унификацию денежной системы государства. Но в это же время Токта, очевидно, чувствуя все более усиливавшуюся автономию Булгарии и стремясь ее не допустить, убирает из Булгара, как это предполагает А.Г. Мухаммадеев, монетный двор и весь административный аппарат.
Не завершив реформы, Токта в 1312 г. скончался; та часть феодальной аристократии, которая придерживалась ислама и была тесно связана с купечеством и мусульманским духовенством, в том числе и булгарским, выдвинула на ордынский престол царевича Узбека — внука Менгу-Тимура, активного сторонника ислама и оседлых феодалов. Выдвижению Узбека предшествовала оживленная феодальная борьба, ибо представители кочевых феодалов хотели иметь на ордынском престоле сына Токты Ильбасара, активно поддерживавшего степную аристократию и исповедуемый ими шаманизм.
При Узбеке, правившем более 30 лет (1312–1342 гг.), Золотая Орда переживает свой наивысший расцвет, он достигается за счет полной централизации власти, ликвидации самостоятельности улусов, — том числе и подчиненных стран типа Волжской Булгарии. Вместе с тем, Узбек оказывает максимальное внимание торговле и мусульманским купцам, золотоордынским городам, в том числе и городам Булгарии.
Именно при Узбеке развитие города Булгара достигло своего апогея. Как считают исследователи Болгарского городища, в 20-30-е годы XIV века в Булгаре «закончилось возведение Соборной мечети и завершилось оформление центра города с торговой площадью, с четко распланированными улицами, мавзолеями знати». На городском кладбище высшей знати в восточной части города был воздвигнут так называемый Малый минарет высотой 19 м, сохранившийся вместе с расположенными там же мавзолеями знати, в том числе и с так называемой «Ханской усыпальницей», до наших дней. Тогда же начинает строиться загородный «малый городок», являвшийся, скорее всего своеобразным караван-сараем. В верхней и нижней частят города строятся для многочисленных горожан и приезжих купцов великолепные каменно-кирпичные бани, а почти в центре города воздвигается административное здание судной палаты с полуподвальным зинданом, руины которого ныне известны под именем «Черной палаты».
Почти одновременно свой расцвет переживает и город Мухша, расположенный на западной окраине бывшей Булгарии, — центр обулгаризированных буртас золотоордынской поры. В этом городе, руины которого находятся у города Наровчат Пензенской области, при Узбеке строятся белокаменная Соборная мечеть, по форме и конструкции похожая на Джами мечеть в Булгаре, кирпичные бани и мавзолеи, а также жилые кирпичные дома с пристенным отоплением. Есть основание полагать, что тогда же обстраиваются и Тубулгытау в северном Закамье, тысячедомный Шунгат и Арабуга в Предволжье и др.
Не только в городах, но и крупных селах активно развивается ремесленное производство, о чем свидетельствуют следы многочисленных ремесленных слобод — гончаров, металлургов, кожевников, косторезов, стеклоделов и пр., открытые в Булгаре, Мухше, на Урматском селище и других местах. Из среды ремесленников начинают выделяться богатые и знатные люди, о чем говорят их надгробия, выявленные не только в Булгаре, но и на селе. Среди последних отметим надгробие у села Нижние Яки, поставленное над могилой сына кузнеца Мамли.
В период правления Узбека особенно активизируется международная торговля булгарских купцов. Не только в Булгаре и других городах, но и на селе становятся обычными изделия среднеазиатских и русских мастеров. Нередки находки китайского селадона, индийских золотых монет и т. п. Так, на территории Булгарии известны до десятка случаев находок индийских золотых монет, чеканенных в конце 30-х и начале 40-х годов XIV века в Дели от имени султанов. Более 40 таких монет находилось в Мало-Атрясинском кладе, обнаруженном в 1954 г. в Апастовском районе Татарстана.
Но не менее оживленной была и внутренняя торговля, для обеспечения которой ханом Узбеком была начата активная чеканка медных монет — пулов. Последние особенно широко распространялись в Булгарии, о чем свидетельствуют их массовые находки в Булгаре и других местах. Чеканились они в Булгаре и Мухше, причем нередко с напутственной надписью типа «Котлы булсын янга пул» (пусть благословенным будет новый пул). Как считают нумизматы, прежде всего А.Г. Мухаммадеев, само название этой монеты пришло в Булгарию и Золотую Орду из поздней Византии, где медные разменные монеты назывались «фоллери». На булгарских пулах нередко помещалось изображение барса или льва — булгарских государственных символов.
Таким образом, можно утверждать, что первая половина XIV века была временем относительного благоденствия Булгарии в составе Орды, правда с почти полной утратой самостоятельности. За этот период мы не знаем никаких ни письменных, ни нумизматических, ни эпиграфических свидетельств правления в Булгарии самостоятельных эмиров, князей, не говоря уже о ханах.
Это был и период максимального сближения Булгарии с другими областями Золотой Орды, преимущественно заселенными тюркоязычными народами. Именно в это время и в самой Орде господствующим становится язык средневекового тюрки, на котором говорит не только основная масса народа, но и ордынская знать, в том числе и сам Узбек хан. Именно ко времени правления Узбека относится меткое замечание египетского араба Шихабутдина аль Омари (умер в 1348/1349 гг. в Дамаске) о том, что «земля (кипчаков) одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар) и все они стали точно кипчаки».
Узбек хан скончался в 1342 г., и при его преемниках Джанибеке (1342–1357) и Бердибеке (1357–1359) в жизни Золотой Орды наметились признаки упадка, вызванные как стремлением подчиненных ей земель к самостоятельности, так и неудачными военными кампаниями ордынских ханов, в частности, в возобновленной ими войне с хулагидами.