М. Р., было практически нечитаемым.
В одной части, которую я все-таки смогла прочесть, содержалось упоминание о разрушении храма. В другой были намеки на скандальные мемуары, которые, как я могла догадаться, и были монографией, о которой говорил Гаррет. Я нашла несколько нервных записей, в которых с ужасом говорилось о чем-то, известном как Инамората. Но, как и в случае с Валгаастом – не единого намека на то, чем это может быть.
Луна уже перевалила за зенит, и мои веки отяжелели от слишком долгого всматривания в почерк очень взволнованного человека. Прошло много лет с тех пор, как я последний раз так долго работала по ночам, и несмотря на то, что остаток того юношеского запала, что я чувствовала ранее сегодня, еще остался, я знала, что буду ни на что не годной на рассвете, если сейчас откажу себе хотя бы в нескольких часах сна. Я отложила военную форму на шезлонг рядом с грудой льняных простыней. Решив обязательно расспросить Гаррета, почему для меня приготовили эту одежду, я забралась в постель.
Я надеялась, что мне снова приснится Теодоро.
Но мой покойный муж мне не приснился.
Я так быстро погрузилась в глубокий сон, что почти не помню, как начались мои сновидения. Я смутно припоминаю ощущение комфорта, меня окутывало тепло. Словно завернутый в любимое одеяло младенец, которого держали на руках, крепко запеленатая, я была в безопасности, под защитой.
Но эта скованность из успокаивающей быстро перешла в сжимающую.
Я боролась с этим ощущением, но не могла пошевелиться. Что-то давило на мое лицо. Я попыталась пошевелиться, перевернуться, думая, что все еще сплю. Я хотела глубоко вдохнуть, но мой рот был плотно закрыт какой-то грубой тканью.
Пахло затхлостью, застоялым воздухом давно не проветриваемой комнаты и сухой ветхой тканью.
Я ощутила вкус пыли и мертвых цветов.
Мои глаза распахнулись, когда я осознала, что это не сон. Перед собой я увидела лишь грязно-белые толстые волокна и узор грубого полотна.
Простыня…
Я попыталась сесть, откинуть простыню с лица. Мои ноги и руки не пошевелились, туго стянутые грубой тканью, врезающейся в лодыжки и запястья. Я была связана! Ткань на моем лице натянулась еще туже.
Я различила какой-то свет, мерцающий и слабый – настольная лампа. Прямо за удушающей меня тканью вырисовывался силуэт грузной фигуры, очертания которой были расплывчатыми и нечеткими. Я попыталась закричать, но комок влажной ткани голодной змеей проскользнул мне в горло.
Я подавилась и закашлялась, пытаясь урвать глоток воздуха.
Серая пелена начала заволакивать края моего поля зрения.
…впусти меня…
Моя грудь тяжело вздымалась, отчаянно нуждаясь в воздухе, которого не было.
Я почувствовала грубые руки на своей шее, грубую мозолистую кожу и металл. Я заметалась на кровати, мое тело содрогнулось от страха и отчаяния. Я не могла дышать, не могла двигаться.
А затем удушающий кляп исчез. Моя спина выгнулась дугой, и я вдохнула воздух, огнем ворвавшийся в мои легкие. Серая пелена спадала с глаз.
Я почувствовала, как путы, удерживавшие мои конечности, ослабились.
Отчаянным рывком я сорвала ткань с лица. Пока мое зрение приспосабливалось, я попыталась встать на кровати. Горячий, кислый страх поднимался из моего живота.
Кирано стоял возле края кровати, сжимая скрученные простыни из белого льна, как удавку. Они зацепились за него и свисали, как тога планетарного сенатора или короля какого-нибудь доимперского дикого мира.
Несмотря на то, что на его неподвижном лице не было ни малейшего намека на убийственные намерения, в мерцающем свете настольного светильника оно казалось поистине демоническим. Переполненная отвращением и страхом, я отчаянно оттолкнулась от кровати.
Я упала с противоположной ее стороны, ударившись головой об угол комода, стоявшего рядом. Оглушенная, я неподвижно лежала на полу, и теплая кровь струилась по моему лицу. Послышались тяжелые шаги сервитора. Он обошел кровать и направлялся ко мне.
Паника охватила меня, и я попыталась подняться, но мои занемевшие конечности не слушались меня, вися мертвым грузом. Вместо того, чтобы вскочить, я начала заползать под кровать. Отчаянно цепляясь ногтями я, наконец, оказалась с другой стороны.
Разум мой прояснялся, кровь прилила к ногам, и в них начали впиваться сотни игл, по мере того, как восстанавливалась чувствительность.
Я уже ощущала, как на запястьях и лодыжках набухают синяки.
С трудом поднявшись на ноги, я побрела к открытой двери в освещенный бледным светом луны коридор. Я проковыляла вдоль стены туда, где располагалась комната Гаррета Грейлока.
Остановившись на повороте коридора, я посмотрела, не преследуют ли меня.
Когда из моих дверей появился Кирано, стягивающий с себя скомканные простыни, словно вырывающийся из какого-то кокона, я застонала от страха, Наши взгляды встретились. Я видела только ужасного бесстрастного убийцу, который едва замечает свою жертву.
Но вместо того, чтобы последовать за мной, неуклюжий сервитор повернулся и пошел в противоположном направлении, как будто он уже выполнил все, что собирался сделать.
Затаив дыхание, я ждала на повороте коридора, пока он не исчез в темноте дома.
Слезы потекли по моему лицу. Медленно я сползла по стене и зарыдала.
На следующий день я рассказала Гаррету Грейлоку все, что произошло ночью.
– Вы точно уверены, что он нападал на вас? – спросил он, наливая мне чашку горячего травяного чая.
Я едва могла поверить, что он вообще спрашивает меня об этом.
– Совершенно уверена, – ответила я, протягивая руки и откидывая голову назад.
Гаррет глубоко вздохнул, увидев, что они покрыты ссадинами и синяками.
– Чертовски странное поведение. – Сказал он, усаживаясь за обеденный стол. – Возможно, он застрял в цикле обслуживания.
– В цикле обслуживания? О чем вы говорите? – воскликнула я, Гнев от ночного происшествия все еще пылал в моей груди. – Он пытался убить меня!
– Конечно, я понимаю, почему вы могли так подумать, – произнес Гаррет, подняв руки вверх. Увидев, что мои глаза расширились, он поторопился продолжить. – Подождите, Терезина, прошу вас, выслушайте меня. Вы сказали, что на кровати лежала одна из униформ моей матери, так?
Слишком разъяренная, чтобы говорить я кивнула.
– А на столе стояли бифштекс с кровью и амасек?
Я снова кивнула, и Гаррет задумчиво почесал подбородок.
– Кажется, я понял, что произошло, – сказал он. – Кирано частенько сбоил, но с тех пор, как умерла моя мать, стало еще хуже. Сейчас я понимаю, что это было несколько неуместно с моей стороны, но на самом деле вы спите в комнате моей матери...
Я едва могла поверить в услышанное.
– Я сплю в комнате вашей покойной матери? – переспросила я, изо всех сил стараясь говорить ровным тоном.
– Ну, это казалось наиболее рациональным решением, учитывая, что она еще не была закрыта, хотя теперь я понимаю, что это было глупо с моей стороны. Я прошу прощения за это.
Мне следовало развернуться и уйти в тот самый момент. Я должна была немедленно спуститься в Вансен Фоллс и организовать свой отъезд в Сервадак Магна.
Но я не сделала этого и до сих пор удивляюсь, как легко меня убедили остаться.
Приняв мое молчание за согласие продолжить разговор, Гаррет сказал:
– Так что я думаю, может быть, Кирано был сбит с толку и думал, что моя мать, ну, не умерла. Отсюда еда и одежда.
– Я здесь уже почти месяц, – заметила я. – Определенно он должен был знать, что я – не она.
– Человек бы точно понял, но кто знает, что на самом деле происходит в голове сервитора? В конце концов, дух машины управляет своими слугами таинственным и непостижимым образом. А о том, что случилось – я полагаю, что Кирано...
– Прекратите его так называть! – огрызнулась я. – Кем бы он ни был раньше, теперь это существо – сервитор!
– Да, конечно же, – сказал Гаррет. – Вы, конечно, правы. Я немедленно приготовлю для вас другую комнату. Я лично прослежу за этим.
– Что вы собираетесь сделать с сервитором?
– Есть в городе один человек. Не техножрец как таковой, но со способностями к кибернетике. Раньше работал в автопарке в составе когорты технопровидцев. Поддерживает большую часть старых контейнеровозов на ходу. Я попрошу сегодня его взглянуть на Кира… сервитора. Пусть сделает очистку кэша.
– Хорошо, но сделайте это сегодня, или я буду вынуждена уйти.
– Непременно. Без вопросов, – сказал Гаррет. – И пожалуйста, отдохните сегодня, восстановитесь. Что бы ни случилось ночью, это явно было потрясением.
Я сдержала гневный ответ на «что бы ни случилось». Гаррет Грейлок был в настроении идти на уступки, и мне нужно было спросить его еще об одном…
– Вам знакомы инициалы М. Р.?
Он на мгновение задумался.
– Должно быть это Монтегю Родс, а что?
Не желая пока раскрывать существование журнала с монограммой, который я изучала прошлой ночью, я решила, что лучше всего будет исказить правду.
– Я обнаружила эти инициалы в нескольких книгах полковника, – сказала я. – Кто он такой?
– По-моему, он был хранителем библиотеки моей матери, – ответил Гаррет.
– Был?
– Да. Он ушел в отставку вскоре после смерти моей матери. Я слышал, что бедняга был очень расстроен случившимся. Полагаю, они с женой все еще живут в городе.
Я кивнула, уже зная, как проведу остаток дня.
При первой возможности, я покинула поместье Грейлок и вернулась в Вансен Фоллс. Гаррет утверждал, что не знает, где именно живет Монтегю Родс, но я прекрасно знала, откуда мне стоит начать поиски.
Добравшись до «Сладости и рекаф от Ганта», я купила еще одно сладкое пирожное, которое показалось мне восхитительно приятным, и погрузилась в неловкую светскую беседу, пока не нашла способ навести справки о предыдущем библиотекаре полковника Грейлок.
– Ужасное дело, – сказал Зейрат. Похоже это очень популярная фраза в окрестностях Вансен Фоллс. – Бедняга. Он так и не оправился после смерти полковника, Император благослови ее душу.