– Какое?
– Мой Куратор, от которого получаю все приказы.
– Какой куратор? Распоряжение исходит от меня! От Президента. От Верховного главнокомандующего! Куда выше?
– Я понимаю, но приказывать мне может только мой непосредственный начальник…
– Что за галиматья? Что за правила такие дебильные? Ты мне нужен, при чем здесь какой-то куратор? Ладно, черт с тобой! Я выйду на твое верхнее начальство и прикажу… Свяжи меня с ними.
– Я их не знаю. И никто… Я говорил…
– Ну да, – что-то такое вспомнил «Первый». – Говорил. У вас там то ли ЖЭК, то ли контора по заготовке рогов и копыт. Давай так… давай я сам решу этот вопрос. Своей властью. Просто назначу тебя на должность своим приказом.
– Вы не вправе принимать кадровые решения в отношении работников организации.
– Но ваша организация подчинена мне!
– Да. Но неподотчетна.
– Дурдом какой-то! Мне подчиняются, но мне – неподотчетны. Я приказываю. Но не могу контролировать существующее положение дел.
– Мы отчитываемся по результату…
«Первый» внимательно посмотрел на своего «охранника».
– Послушай, как я могу доверять человеку, который подчиняется не мне, а какому-то там куратору? И состоит в организации, у которой нет адреса, бюджета, начальников и которая мне неподотчетна? Сегодня вы за меня. А завтра?.. Я могу доверять людям, которых знаю. Которые преданы мне. И зависят от меня. А ты… вы, какие-то мутные, какие-то сами по себе. Мне не нужны посредники в виде кураторов. Мне нужен ты!
– Строите государство по типу средневекового султаната? На родственных отношениях и личной преданности?
– Есть другие варианты? Лучше так, чем демократия. Демократию мы уже проходили. В девяностых.
– Согласен. Только султаны своим придворным периодически головы рубили и на колья сажали. В профилактических целях. Чтобы другим неповадно было. И всё равно плохо кончали.
– Для этого ты мне и нужен. Чтобы я хорошо кончил. Ты лично! Ты уйдешь из своей организации и будешь служить мне.
– Боюсь, недолго…
Ну как ему объяснить, что из их организации просто так не уходят. Ни на повышение, ни на понижение, ни даже на пенсию. Что если теперь он попробует соскочить с крючка, то его достанут. Скорее раньше, чем позже. Потому что он начнет отсвечивать лицом, начнет общаться с окружением «Первого», в том числе с людьми из спецслужб, у которых появятся вопросы. Они могут зацепить, потянуть… И тогда организация обрежет ведущую к ней ниточку. Его обрежет. И никто, включая Президента, ему не поможет. Только если господь бог.
– Молчишь?
– Молчу.
– Ладно. Я разберусь с тобой и с твоей организацией позже.
Зазвонил мобильный.
– Да, это я… Нет, не завтра. И не послезавтра. Послезавтра будет поздно. Он нужен мне теперь. И не надо тащить мне никаких медицинских справок. Я не отдел кадров. Пусть хоть на инвалидном кресле, хоть на носилках!.. – Махнул рукой, отсылая от себя. Показывая, что аудиенция закончена. Прикрыл ладонью трубку. – Когда ты понадобишься, я найду тебя. А пока свободен…
КПП. Уже заметно рассосавшаяся очередь. И уже очень дисциплинированная очередь, где никто не кричит, не качает права, не размахивает «корочками» и оружием. Всё чинно и благородно. Все ко всему привыкли и приняли условия игры.
– Вы следующий?.. Тогда мы будем за вами.
– Сколько там впереди?..
– Вы здесь не стояли!..
– Как же не стоял, когда стоял! Мы еще раньше приехали!.
– Передайте, чтобы там, сзади, не занимали. На сегодня всё. Сказал – всё… Завтра с утра приезжайте. Лучше пораньше.
И ведра, уже не одно, уже несколько. Которые туда-сюда таскают солдаты-срочники. И к которым все тоже привыкли. Потому что когда все правильно организовано и нет других вариантов, ничего другого не остается, как приспосабливаться к обстоятельствам.
Открылись ворота. Регулировщик отчаянно замахал полосатой палкой:
– Проезжай!
Навстречу, на въезд, толкаясь среди «мигалок», разворачивается очередной «мерседес».
– Давай быстрей!
Да ладно, выезжаю, выезжаю…
Дорога. Среди леса. Если внимательно глянуть по сторонам, то там, среди деревьев и кустов, можно заметить вдруг мелькнувший набалдашник орудия. Или башню танка. И даже, на всякий случай, притащенную сюда установку залпового огня. И еще каски. И какие-то стуки и тянет дымком, потому что как солдат ни стращай, а они где-нибудь что-нибудь непременно стянут и станут поджаривать на костре и еще в ближнюю деревню за самогонкой сгоняют. Потому что тоже пообвыклись за пару дней и приноровились к новой жизни на лоне природы.
Внешний КПП. Поднятый шлагбаум. Уже всегда поднятый, потому что чего туда-сюда бегать, так все ноги стопчешь до колен. Разморившийся солдатик дремлет, привалившись спиной к стволу березки, другой с кем-то по мобильному разговоры болтает – и где он его только раздобыл, паразит, несмотря на все запреты! Поди, и офицеры уже к женам на ночевки по одному просачиваются, перекладывая свою службу на плечи сержантов. Которые к девкам в деревню на всю ночь ушли. За себя «стариков»-солдат оставив. А те водку пьянствуют и безобразия творят, приказав молодым лямку тянуть! Ну а те, как водится, спят без задних ног, сном дембель приближая. Просто какой-то пикник на обочине!
И это первый признак победы! Потому что никто уже ничего не боится, не шарахается от каждого шороха, не спит, вцепившись мертвой хваткой в автомат, не всматривается тревожно в темноту ночи, не кричит: «Стой, кто идет?!»
Всё, кончилась служба. Не случилась война. И чего тогда пупок на портянки рвать? Армия, она как мобилизовываться умеет быстро, так и еще быстрее разлагаться.
Выезд.
Поворот.
Трасса.
Обратно возврата уже, наверное, не будет. Потому что примелькался своим «намордником», под который каждый заглянуть норовит. Пока ее воспринимают как должное, но скоро начнут спрашивать: а зачем она, когда всё определилось? Пора сбрасывать маски.
Выезд на шоссе.
А это что такое? ВАИ? Кто-то, выходит, службу несет. Две машины, солдаты с палками, офицеры, привалившись к бортам курят. В стороне БМП. На броне солдатики пухнут-загорают.
– Стой!
Махнули поперек дороги. С военной автоинспекцией не поспоришь. Это тебе не ГАИ. Эти с автоматами.
– Кто такой?
Сунуть в руки документ.
Покрутил в руках. Посмотрел.
– А чего это вы в повязке?
– Инфекция. Заразить вас не хочу.
– А-а…Тут это… Дело такое. Вам машину на стоянку надо теперь. Вон туда.
– Зачем?
– Приказ такой: все машины на стоянку и проверять.
– Почитайте пропуск. Там написано: «пропускать без задержек и досмотров».
– Я не знаю… У нас приказ. Тарищ капитан!
– Ну чего тебе, Семушкин? Чего опять не так?
– Тут гражданин не хочет…
– Чего не хочет? Рожай быстрее!
– На стоянку не хочет. Говорит, у него какой-то особый пропуск.
– Все формы пропусков отменены, вплоть до особого распоряжения. Действует только один, с синей полосой. Там есть полоса?
– Вроде есть.
– А где?
– Вот тут.
– Ну ты, Семушкин!.. Ну ты недоразумение мамкино. Раздолбай в галифе. Всё у тебя через то место, которым тебя рожали! Сейчас приду. – Притушил недовольно сигарету, придавил каблуком. Подошел нехотя, не спеша. – Ну, чего у тебя?
– Так вот…
– Ну, и где здесь полоса?
– Так вот…
– А где должна быть?
– Так здесь.
– А она где?
– Так не там.
– Конечно, не там. Потому, что это пропуск старого образца.
– Ну?
– Чего ну? Чего ты сопли жуешь? Загоняй гражданина на стоянку для досмотра на предмет поиска незаконного вывоза оружия и боеприпасов и выправления документов. Чего тормозишь?
– Так счас. Гражданин, ехайте туда или выходьте из машины здесь.
А там, позади, еще двоих остановили. И тот же диалог:
– Чего это у вас пропуск старого образца, когда надо нового?
– Нам такой выдали.
– Это когда выдали?
– Час назад.
– Не-е, такой не пойдет… Вам обратно теперь ехать надо, чтобы новый пропуск выправить.
Ну и, конечно, возмущение, возражения, крики.
– Выходьте, гражданин, ну чего вы!
– Может, договоримся? Нет у меня времени возвращаться.
Потому что ВАИ, хоть и военные, они как ГАИ. Всегда можно договориться на месте.
– Тарищ капитан!
– Ну, чего тебе еще?
– Тут гражданин чего-то хочет.
Подошел.
– Какие проблемы?
– Я спешу. Мне бы побыстрее. В виде исключения.
– Никак невозможно. У вас пропуск старого образца, а должен быть нового. Вам теперь обратно в комендатуру, чтобы переписать. Чтобы полоска не здесь, а вот тут была.
– Так у меня еще бумага имеется. – Потянуть, вытащить из портмоне уголок пятитысячной купюры.
Заблестели глазки.
– Ну, я не знаю… Если сильно спешите…
– Спешу, спешу… Мне тещу в аэропорту провожать. Любимую. А то она еще рейс пропустит и задержится.
– Ну, тогда ладно. В виде исключения… – Воровато оглядываясь, потянулся к купюре. Сквозь открытое окно.
Уже почти взял. Но в последний момент вдруг жестко соединил пальцы вместе и ударил водителя ребром ладони снизу вверх в горло, чуть ниже кадыка. Сильно и точно.
– Семушкин! Держи его!
В запястья, в плечи, в колени, в голову вцепились чьи-то сильные, цепкие руки.
Черт!.. Как же…
Перерубленное ребром ладони дыхание прервалось. Дорога, машины, солдаты, БТР, деревья заскользили куда-то вбок. Голова упала, ткнулась в руль.
Всё!
Кончено!..
Темнота!..
Голоса… Где-то далеко, на периферии сознания. Бубнят о чем-то. Стучат, как молоточками в барабанные перепонки. Тук-тук… И еще грохот. Сильный. Хотя, наверное, это всего лишь шаги. По полу.
Как же так? Как они смогли?.. Хотя понятно как. Но почему так раскалывается голова?.. Из-за удара? Вряд ли… Похоже, они ему что-то вкололи, чтобы отвезти… Куда? Куда-то… Вряд ли в дом отдыха. Попытаться понять… Лежать жестко. Значит, не на кроватке, не на подстеленном матрасе, похоже, просто на полу. Причем не деревянном.