— Выражаясь казенным языком, ты видел Блинова, но в несколько исправленном варианте, — задумчиво пробормотал Мономах и задумался.
«Может ли Людмила покрывать своего мужа? — принялся рассуждать он. — Да, вполне. Но интуиция мне подсказывает, что она все-таки не врет. Сегодня Игорь к ней не заходил. Тогда что он здесь делал? Если верить Сергеевичу, то Блинов пробыл в подъезде не меньше получаса. Значит, он кого-то навещал. Но кого?.. А что, если показать Людмиле фото ее мужа. Интересно, узнает она его или нет?»
— А вот и чай, — на пороге гостиной появилась Блинова с подносом в руках.
— Люда, поставь чашки на столик и на минутку подойди ко мне, — попросил Мономах. Пока женщина суетливо вытирала руки о передник, достал из кармана снимки и протянул ей. — Ты никогда не встречала у себя в доме вот этого мужчину?
Людмила осторожно взяла фотографии и принялась с любопытством их рассматривать. Потом нерешительно покачала головой.
— Нет, кажется не встречала.
— Ты уверена?
— Уверена?.. Разве сегодня можно быть в чем-то уверенным до конца?
«Парадокс, — подумал Мономах. — Она его не узнала… А еще говорят, что за годы совместной жизни жены прекрасно изучают своих мужей. Враки все это, враки. Наверное, столкнись они нос к носу на лестнице, Людмила прошла бы мимо… Вот эти бабы!»
Женщина виновато улыбнулась и отложила снимки в сторону.
— Извини, но я вправду никогда не видела этого человека. Да я, собственно, никуда и не хожу. Утром — на работу, с работы — домой. Только в магазин за продуктами да и то, когда есть деньги.
— Разве наше доблестное командование тебе не помогает?
— Конечно, пенсию мне выплачивают почти регулярно, но ведь пацаны растут… — казалось, Людмила вот-вот заплачет. — Растут без отца…
Мономаху очень хотелось остаться у Блиновой еще на полчасика, поговорить с ней по душам, но у него катастрофически не хватало времени. Он был зол, как черт, ему хотелось ругаться последними словами и все из-за того, что почти сорок минут вылетели впустую. Мономах не сомневался, что Степашкин и покойный Климов видели не кого-нибудь, а Игоря Блинова, но тот приходил не к своей жене.
Тогда к кому? Чтобы найти ответ на этот вопрос, требовалась масса времени, которого не было. В этой квартире Блинов прожил несколько лет. Натурально, успел завести каких-то знакомых, друзей, возможно, любовницу. Перед Толоконниковым стояла сложная задача — направить разговор в нужное русло, чтобы Людмила, ни о чем не подозревая, вывела их на возможные контакты.
— Не надо, не плачь, — сказал он, почувствовав, что из его уст слова утешения звучат несколько фальшиво. — Сколько можно жить прошлым?.. Почему бы тебе не выйти замуж еще раз? Мальчикам нужен отец.
Людмила горько усмехнулась.
— Да кому я нужна с детьми?
— Дети — не помеха. Думаю, Игорь был бы не против, а даже наоборот. Нельзя же оставлять мальчиков сиротами.
— Да они и при живом отце были сиротами, — неожиданно зло сказала Людмила. — Его не было дома десять месяцев в году, а когда он приезжал в отпуск, то редко сидел в квартире. То друзья, то рыбалка, то охота. Да что греха таить, были у него и другие женщины. Я это точно знаю. А уж вы, его друзья, и подавно.
— Ну, не преувеличивай, — нарочито неуверенно отозвался Мономах. — Игорь всегда был примерным семьянином.
— Неужели? — в голосе Людмилы появились нотки сарказма. — А кто покрывал его?.. Конечно же, вы. Когда у младшенького поднялась температура, я полдня разыскивала Игоря по его собутыльникам. Позвонила одному, второму, третьему — нету. И знаете где я его в конце концов обнаружила? У своей собственной соседки!
— Да что ты говоришь? — изумился Мономах. — У какой это соседки? Рыжей такой, худющей?
— Нет, у Альки из сороковой квартиры. Я совершенно случайно заглянула к ней, вижу, его ботинки в прихожей стоят. Он потом, конечно, оправдывался, что заскочил на минутку, но я то знаю… Конечно, не упрекала его, не устраивала истерик. Это не в моих правилах. Но крови он мне, гад, попортил… Только я одного не пойму — что вы, мужики, в этой Альке находите? Вот и братик мой двоюродный, когда переехал ко мне, тоже к ней захаживал. Медом у нее, что ли намазано? — Людмила опустила лицо в ладони и беззвучно заплакала.
— Уходим, — одними губами прошептал Мономах.
Степашкин молча кивнул. Чувствовалось, что грустная история женщины здорово впечатлила его. Выражаясь точнее, задела за живое. Он первым направился к двери, даже не попрощавшись с хозяйкой. Нет, не потому, что был плохо воспитан. Просто он боялся встретиться с Людмилой взглядом, боялся, что она прочитает в его глазах истинный смысл визита. Короче, Степашкину вдруг стало стыдно, и он поспешил покинуть эту квартиру…
Оказавшись на свежем воздухе, шеф и подчиненный вздохнули с явным облегчением.
— Жаль ее, — высказал свое впечатление Юрий Сергеевич.
— Жаль, — согласился Мономах и посмотрел на часы. Присвистнул от удивления и сообщил: — А ты в курсе, что уже третий час ночи?
— Серьезно?
— Да. Два пятнадцать. И как мне кажется, в такое время все уже спят. Предлагаю отправиться по домам, а к соседке Блиновых заглянуть завтра.
— Думаете, она расскажет нам что-то новое?
— Не знаю. Возможно.
Ровно час понадобился Мономаху, чтобы добраться до своего дома. За рулем он пытался думать о чем-нибудь легком и успокоительном, но вместо этого думал о Людмиле Блиновой. Смысл жизни этой женщины сводился к одному: быть бедной и несчастной вдовой. Отбери у нее эту возможность, и жизнь станет пустой и ненужной.
Он притормозил у своего подъезда, и вдруг перед его мысленным взором встал труп молодого сотрудника Гошки Климова. Труп с перерезанным горлом. Не вызывало сомнений, что тут поработал профессионал. Причем, профессионал высокого класса.
А ведь когда-то и его самого учили убивать точно так же. Инструктор из секретной школы ФСБ, которого прозвали «Мясником».
«Интересно, где он сейчас? — подумал Толоконников. — Наверное, давно на пенсии или в психушке. Второе, пожалуй, вернее».
Мономах в своей жизни отправил на тот свет очень многих. Естественно, не без помощи Мясника. Точнее, его советов. Он попытался возобновить в памяти то ощущение, когда собственноручно вонзаешь острый нож в мягкую плоть, и его едва не вырвало от отвращения. Все-таки, стрелять было гораздо проще. Легкое нажатие на курок и все. Это не требовало большой моральной и физической подготовки. Вот убить кого-то активно — другое дело. Тут нужна не только сноровка, но и некоторая раскрепощенность, точнее сказать, убеждение, что ты поступаешь правильно.
Вытащив ключ зажигания, Мономах закрыл глаза и попытался сосредоточиться. И сразу подумал, что он не спал больше суток. Если, конечно, не считать трех неполных часов сегодня утром.
«Интересно, как там Леха и Юлия?.. Наверное, волнуются, куда я пропал. А у меня, к сожалению, нет никаких хороших новостей. Блинов по-прежнему гуляет по Москве, а это значит, что жизнь Юлии все еще в опасности».
Он выбрался из машины, так и не успев придумать того, что скажет Дардыкину и Свиридовой. Вряд ли они спали. Скорее всего, сидели на диване и ждали его возвращения. Или хотя бы звонка. Мономах бросил короткий взгляд на окна своей квартиры и здорово удивился — почему в комнате не горит свет? Нахмурив брови, он энергично крутанул колеса, направив коляску к подъезду. Через минуту Мономах уже находился на лестничной площадке и дрожащей рукой совал ключ в замочную скважину.
Дверь тихо отворилась, и Толоконников въехал в прихожую.
— Эй, есть кто дома? — громко спросил он.
Ему никто не ответил. Он объехал все комнаты, включая кухню, но так никого не обнаружил. О том, что в его квартире побывала женщина, свидетельствовал терпкий запах французских духов, стойко впитавшийся в стены. Только запах, и больше ничего.
«Ну и сюрприз, — расстроился Мономах. — Интересно, куда это они подевались?»
Неожиданно его взгляд уперся в какое-то странное пятно на полу. Подъехав поближе, Мономах нагнулся и сунул указательный палец в эту лужицу. Поднес ладонь к лицу и побледнел — палец был измазан кровью.
Глава 7
За много лет службы в армии Мономах не раз спрашивал у себя, не трус ли он? Он мог бы с уверенностью сказать, что не боится смерти. Когда его парализовало, он не испугался начать все с самого начала, начисто вычеркнув из памяти прошлые идеалы и стремления. Но в эту ночь, обнаружив в своей пустой квартире лужицу крови, он по настоящему испугался. Но только на мгновение. Спустя несколько секунд Мономах уже нажимал на клавиши сотового телефона, пытаясь дозвониться Степашкину. Когда ему это удалось, и в трубке раздался уверенный голос Юрия Сергеевича, Мономах едва сдержал возглас радости. Вместо этого сухо представился и коротко приказал:
— Юрий Сергеевич, приезжай ко мне.
И назвал адрес.
— Что еще произошло?! — расстроился тот.
— Все объясню на месте. Да, вот еще что — возьми такси. Если нам понадобиться куда-то ехать, то моей машины будет вполне достаточно.
— Понял, — в трубке послышались короткие гудки.
Мономах знал, что Степашкин прибудет к нему не раньше, чем через двадцать минут и решил не терять времени даром. Он внимательно осмотрел все комнаты, пытаясь найти следы пребывания посторонних. В каждой из комнат царил легкий беспорядок, и не было ничего необычного — ни следов борьбы, ни сопротивления. В пепельнице, доверху забитой окурками, Мономах обнаружил несколько сигарет «Кент». Он точно помнил, что Дардыкин курил «ЬМ», а Свиридова какие-то тонкие, дамские. Значит, за время его отсутствия в квартире побывал кто-то посторонний. Но кто? Кому Дардыкин мог запросто открыть дверь, и даже покурить с ним на досуге?
«Стоп! — вдруг приказал себе Толоконников. — А если этот неизвестный дымил не с Лехой, а с Юлией? А в это время Дардыкин был уже в отключке… Нет, Леха вряд ли бы открыл дверь чужаку… Черт, да что же здесь произошло?»