— Здравствуйте, Сергей Владимирович, — устало поздоровался тот и сел за стол. Включил настольную лампу, открыл дипломат и принялся выкладывать из него какие-то бумаги.
Охранник жестом предложил арестованному подъехать ближе к решетке. Мономах беспрекословно повиновался.
— Вы свободны, — не отрываясь от бумаг, небрежно бросил Бабакин.
— Это вы мне? — с издевкой поинтересовался Мономах.
— Нет. Я обращался к охраннику, — следователь поднял глаза и посмотрел на арестованного полным ненависти взглядом.
«О какой беспристрастности может идти речь? — подумал Мономах. — Он же идиот, полный идиот, помешанный на идее приговорить меня к вышке!.. Да-а-а, кажется, я окончательно влип».
Когда за охранником закрылась дверь, Бабакин почувствовал себя гораздо спокойнее и увереннее. Теперь никто не мог проконтролировать, какими методами он собирался вести допрос, но судя по блеску в глазах, Бабакин намеревался вытащить из Толоконникова признание собственной вины любой ценой.
— Ну что, мразь, следствие в отношении тебя я только начинаю, — дрожащим от ярости голосом проговорил он, — но видеться с тобой мы будем часто, очень часто…
— Может, перейдем на официальный тон? — предложил Мономах. — Без обоюдных оскорблений? Я готов ответить на все ваши вопросы.
— Ты признаешь, падла, что двадцать шестого июля примерно в одиннадцать ноль-ноль прибыл в Шереметьево для того, чтобы лично проконтролировать, как твои ребята будут взрывать зал ожидания аэропорта?
— Нет.
— А как тебе понравится вот это? — на вытянутой руке Бабакин сунул к краю решетки несколько отпечатанных листков.
— Что это?
— Свидетельские показания Максима Шохина, твоего бывшего адъютанта. Именно он руководил действиями группы бандитов, уничтоживших команду ФСБ «Омега». Ты надеялся, что Макс погиб? Или, что ему удастся уйти?
— Я не знаю никакого Макса, — ответил Толоконников.
Бабакин громко захохотал. Все это напоминало дешевый спектакль или неудачный сценарий отечественного детектива, где следователь обычно оказывался самым настоящим монстром.
— Что, устроить вам с Максом очную ставку? — в голосе Бабакина послышалась издевка. — Ладно, Мономах, устроим…
— Я категорически отказываюсь давать показания, пока на допрос не пригласят моего адвоката, — вдруг неожиданно для самого себя заявил Толоконников.
Следователь поморщился и процедил сквозь зубы:
— Как же я ненавижу таких, как ты! Наглых, самоуверенных типов. Знающих законы, но плюющих на них с высоты собственной значимости.
— Тоже самое я могу сказать и о вас, — парировал Мономах.
Бабакин побледнел. Его узкие, пронзительные глаза наполнись яростью, но он сдержался. Лишь холодно улыбнулся.
— Думаешь, твои бывшие дружки из ФСБ бросятся тебя защищать? — раздраженно проговорил он и сам же ответил на свой вопрос: — Как бы не так! Прокуратура собирается устроить показательный процесс, и я постараюсь сделать все, чтобы тебя приговорили к высшей мере. Ясно?
— По-моему, мы не пили с вами на брудершафт, — холодно отозвался Мономах. — И будьте добры, ведите допрос по всем правилам. Во-первых, мне нужен адвокат. Во-вторых, доктор. Вы наверняка заметили, что я — инвалид. Условия, в которых меня содержат, оставляют желать лучшего.
Следователь встал и принялся мерить шагами комнату. Некоторое время он молчал, явно обдумывая свою дальнейшую тактику. Он почувствовал, что в какой-то момент Мономаху удалось перетянуть чашу весов на свою сторону, и теперь судорожно пытался найти выход из сложившейся ситуации.
— Хорошо, я учту все ваши требования, — наконец глухо проговорил Бабакин и вновь присел к столу.
Включил магнитофон и сухим, официальным тоном зачитал все необходимые данные — год рождения Толоконникова, характеристику, место работы, статью, по которой его обвиняют… От этих ненужных подробностей у Мономаха голова пошла кругом. Он уже был не рад, что заставил следователя вести допрос по всем правилам. Когда Бабакин злился, орал, как сумасшедший, он был более понятный и предсказуемый…
Голос следователя гулко раздавался в бетонных стенах бункера, отскакивал эхом, и вскоре Мономах вообще перестал воспринимать смысл произносимых слов.
— Я могу попросить стакан воды? — тихо проговорил он.
Следователь сделал вид, что не расслышал этой просьбы. Он продолжал что-то бубнить себе под нос, но неожиданно для Мономаха выключил магнитофон.
— Собираетесь допрашивать меня до утра? — уточнил Сергей.
— Возможно.
— Надеетесь взять меня измором?
— После очной ставки со своими дружками ты сам заговоришь, как миленький.
— Считаете, что шизофренику Говоркову можно верить? Да любой толковый защитник сумеет доказать, что обвинения, построенные на показаниях душевнобольного, и яйца выеденного не стоят.
— Посмотрим.
— Или у вас в запасе имеются более важные козыри?
Бабакин промолчал. Судя по всему, он наделся на легкую победу и не ожидал, что в лице Мономаха встретит достойного противника.
— Так мне принесут стакан воды или нет? — вновь спросил Толоконников.
В этот момент дверь за спиной следователя приоткрылась, и порог переступил полковник Токарев. Бабакин растерянно поздоровался и, бросив на Мономаха колючий взгляд, предложил полковнику присесть. Поблагодарив, тот грузно опустился на табурет. Рассохшееся дерево пронзительно скрипнуло, и Мономах вдруг подумал, что сейчас стул развалится, и Токарев окажется на грязном, цементном полу. Он даже хмыкнул, представив, как разозлится полковник, испортив новый, шерстяной костюм явно импортного производства.
— Вижу, вы не теряете оптимизма, — неожиданно произнес Токарев, не сводя с Толоконникова пристального взгляда. — А положение у вас, не позавидуешь…
— Обвиняют во всех смертных грехах, — поддакнул Мономах.
Полковник повернулся к следователю и что-то зашептал ему на ухо. Тот согласно закивал и принялся собирать разложенные на столе бумаги. Токарев все говорил, а Бабакин, кивая, словно китайский болванчик, делал свое дело. Его руки нервно дрожали, подбородок обиженно дергался, и Мономах подумал, что даже сейчас, в период демократии, кэгэбистов по прежнему боятся. И не важно, что их ведомство поменяло аббревиатуру…
Когда Бабакин покинул помещение, Токарев нажал какую-то кнопку на столе. Дверь за спиной Толоконникова бесшумно отворилась, и порог переступил охранник.
— Принесите подозреваемому стакан воды, — приказал полковник.
— Слушаюсь, — парень вытянулся по струнке и мгновенно испарился.
— Не знал, что здесь установлены подслушивающие устройства, — как бы между прочим заметил Мономах. — Интересно, неужели мне придется испытать на себе старую, как мир тактику — хороший следователь сменяет плохого?
— Не юродствуйте, Толоконников, — оборвал полковник. — Вашему положению и вправду не позавидуешь.
— Вы умный человек, не так ли?
— Допустим.
— Скажите, вы верите в то, что я мог создать подобную группировку?
— Не знаю, — честно признался Токарев. — Даже если я и не верю, то факты, увы, утверждают обратное.
— Какие факты? — удивился Мономах, хотя прекрасно понимал, что загнать его в угол не составит большого труда. — Например?
— Например, любой поступок можно рассмотреть с двух сторон. С лицевой и изнаночной. Да, я не отрицаю, что именно вы и ваши люди помогли мне в критической ситуации. Благодаря вашим усилиям, аэропорт не взлетел на воздух. Но чем больше я над этим задумываюсь, тем больше сомневаюсь — а не было ли это обычной показухой?
Мономах сложил руки на груди и усмехнулся.
— Что-то я не улавливаю хода ваших мыслей.
Полковник чуть заметно кивнул.
— Хорошо, я поясню.
— Давайте.
Скрипнула дверь, и присутствие охранника помешало полковнику высказать свои соображения. Пока Мономах пил прохладную, пахнущую хлоркой воду, Токарев задумчиво смотрел прямо перед собой, как бы собираясь с мыслями. Когда молчаливый сержант удалился, полковник встрепенулся, хлопнул себя по коленям и пробормотал:
— Что ж, продолжим… Честно признаюсь, я был поражен — как ловко вам удалось просчитать действия террористов там, в аэропорту. Мало того, что вы четко, как по нотам рассказали мне, как погиб каждый мой сотрудник, вы предугадали каждый шаг бандитов.
— Ну и что? Согласитесь, это не повод, чтобы утверждать, будто я организовал вышеупомянутый теракт? А тем более, глупо обвинять меня в создании бандитской группировки.
— Да, согласен. Допустим, я не прав. Возможно, вы и в самом деле обладаете обостренной интуицией плюс профессионализм и личный опыт в ведении подобных операций. Но как мне быть с показаниями Говоркова и Шохина? Оба они в один голос твердят, что именно вы руководили их группировкой. Именно вам принадлежала идея посредством страха заставить нуворишей каждый месяц отстегивать вам и вашей организации крупные суммы.
Мономах громко рассмеялся.
— Глупости. Куда же тогда делись эти огромные бабки? Можете проверить мои счета — там все законно.
— Те люди, которых вы шантажировали, отправляли деньги не на ваш счет.
— А куда? — заинтересовался Сергей Толоконников.
— На счет на предъявителя в одном из швейцарских банков.
— Боже мой, я мысленно аплодирую Блинову! — воскликнул Мономах. — Какая предусмотрительность…
— Да, кстати, о Блинове, — полковник нахмурился. — Очень хорошо, что вы затронули эту тему… Так вот, ваша версия о том, что Игорь Блинов жив, не подтвердилась. К сожалению.
— А снимки! В моем офисе должны быть его фотографии!
Токарев устало покачал головой.
— К сожалению, обыск не дал никаких результатов. Все фотографии того мужчины, которого вы так упорно называете Блиновым, исчезли. Если, конечно, они вообще когда-то существовали.
— Но почему вы верите показаниям разных бандитов, типа Говоркова и какого-то Макса?! Вы допросите моих людей, того же Степашкина, например. Они подтвердят мои слова, что Блинов существует! Что он за несколько минут до предполагаемого взрыва сел в самолет и улетел в Германию!