Анри слышал о дальних северо-восточных варварах. В своё время папа Григорий IX объявил против них крестовый поход.[50] И, вроде, ливонские рыцари захватили какие-то земли русов.[51] Но затем с Востока пришла более серьёзная опасность. Беспощадный монгольский хан Бату[52] с несметным воинством двинулся на запад и дошёл до Польши и Венгрии — ленов Германской империи. Было пролито столько крови, что весь католический мир содрогнулся. Это случилось всего два года назад. Анри прекрасно помнил, какой ужас и паника охватили католиков. Разговоры о жестоком Бату не смолкали и, разумеется, докатились до Лангедока. Армия Генриха Благочестивого была разбита, венгро-хорватское войско Белы V тоже не выдержало натиска монголов. Франция, Бургундия, Испания трепетали от страха уже за свои земли. На помощь полякам папа послал немецких рыцарей и французских тамплиеров, но они были разбиты наголову восточным ханом. Единственный, кто не боялся грозного Бату, это король Сицилии Фридрих II, отлучённый папой от Церкви ещё раньше. Говорили, что он вёл тайную и явную переписку с монгольским ханом. Благодаря разгрому венгров и договору с Бату ему удалось одержать победу в Ломбардии. Неизвестно, чем бы закончилось это вторжение, если бы сам Бату не повернул свои войска обратно на Восток.
— Ты видел кровавого хана Бату? — спросил Анри, наблюдая за реакцией пленника. — Он теперь, кажется, император русов.
— Бату не видел, но если вы, сеньор, пожелаете, могу о нём много рассказать.
Иван впервые назвал Анри сеньором, что удивило предводителя. Почему вдруг?
Иван продолжил:
— И рассказать могу не только о нём, но и о великих русских князьях. Да, русы платят дань своему сюзерену Бату, хану Золотой Орды, и признают свою зависимость. Но Бату не император русов. У Русов вообще нет императоров. Есть Великий князь — старший над всеми другими князьями, он получает ярлык на Великое княжение из рук хана Золотой Орды. Иными словами, хан Бату решает, кто будет старший над всеми русскими князьями.
— Допустим, я поверю, что вы русы. Но всё остальное заведомая ложь.
— Почему вы так уверены в этом?
Анри вернулся на своё место. Уселся и блаженно вытянул ноги к костру.
— Когда вы прибыли в Монсегюр? — задал он первый вопрос.
Иван на минуту задумался. Какую лучше назвать дату? А, в сущности, какая разница?
— Два дня назад.
— В какое время?
— На рассвете.
— Как вы прошли через посты крестоносцев?
— Мы знали секретные тропы.
— Кто вам их показал?
— У нас был проводник.
— Как его зовут? Откуда он?
— Его зовут… Стефан. Он из Лавланэ.[53]
— Кто он такой?
— Не имею чести знать. По виду — крестьянин. Предводитель нашего клана вёл переписку с Бертраном Мартеном. Мы получили указания следовать сначала в Лавланэ и найти там Стефана. Он должен был провести нас к Монсегюру, — вдохновенно и, как ему казалось, правдоподобно врал Оболенский.
— Итак, некий Стефан привёл вас в Монсегюр два дня назад. К главным воротам?
Иван согласно кивнул.
Анри подозвал одного из своих подчинённых и что-то шепнул ему на ухо. Тот удалился и скоро вернулся с ещё одним воином.
— Луи, твои люди несли стражу два дня назад у главных ворот Монсегюра?
— Да, сеньор.
— Кто-нибудь приходил в замок два дня назад на рассвете?
— Уже несколько дней никто не приходил, кроме одного человека, вы знаете о ком речь.
Анри обратился к пленнику:
— Вот видишь, как легко мы раскрыли твой обман. Итак, я даю тебе последнюю возможность сказать правду. Если не услышу ответа — моли Господа о спасении души, ибо это твой последний миг на земле. И последний миг твоих приятелей.
Иван запаниковал. Что говорить? Господи, ведь этот убийца может запросто повесить их ни за что ни про что. Как же так? А ведь они в прошлой жизни были друзьями. Вот насмешка судьбы.
— За что вы хотите убить нас? Мы ничего не сделали! — голос его почти сорвался на крик.
Однако Анри уже не на шутку разозлился.
— Вы не хотите говорить правду, значит, вы что-то скрываете. Кто вы такие, чёрт вас возьми?! — тоже выкрикнул он.
Оболенский, не выдерживая напряжения, закричал ещё громче:
— Кто мы такие?! Хотите знать правду?! Так вот вам правда! Мы вообще чужие в вашем мире! И не нужны нам ваши тайны! Никакие мы не лазутчики и не шпионы! Мы путешественники во времени! Мы люди из будущего! И сюда нас занесло случайно! И если вы нас убьёте, то нарушите исторический ход времени! Вашего мира тоже не будет! Всё разлетится в прах и превратится в ничто! Всё, что мы видим — средневековая дикость! Ваш мир ужасен!
Иван кричал, даже толком не осознавая, что конкретно он говорит. Слова лились сами собой. Он уже не мог сдерживаться. Безвыходность ситуации не просто угнетала его, а приводила в ужас.
Друзья во все глаза смотрели на Ивана. Они никогда не видели его таким. У Оболенского явно сдали нервы. Ане стало страшно. Она прижалась к Саше и уткнулась лицом в его плечо.
Анри тоже наблюдал за пленником, только с удивлением и любопытством. Когда тот закончил свой монолог, он помолчал минуту, а потом расхохотался.
— Ты сумасшедший. Или хорошо играешь роль сумасшедшего. Такой откровенной глупости мне ещё не приходилось слышать. «Люди из будущего» — ты слышал это, Луи?
Они оба расхохотались. Затем Анри резко оборвал смех и презрительным взглядом обвёл всех троих пленников.
— Полагаю, что правды от вас я не услышу. Можно, конечно, прибегнуть к пыткам. Но я этого, прямо сказать, не люблю. Этот способ достоин разве что инквизиторов, — сказал он, и его лицо передёрнулось гримасой отвращения. — Итак, приговор обжалованию не подлежит. Смерть. Вы даже можете выбрать, какая. Я могу вас повесить, как последних разбойников, на дереве, и ваши тела будут клевать птицы. Или замурую в одной из пещер умирать с голоду. Выбирайте. Можете предложить что-нибудь ещё.
— Я бы выбрал жизнь, — устало проговорил Иван.
Анри рассмеялся. Странный, однако, этот пленник. Любой на его месте упал бы на колени и ползал возле ног, моля о пощаде. Хотя, наверно, не любой. Благородный рыцарь вряд ли стал бы унижаться.
— Почему ты не молишь меня о пощаде? — спросил Анри.
— А в этом есть смысл?
Ответом служило молчание. Иван продолжил:
— У меня есть последняя просьба. Надеюсь, уважаемый сеньор не откажет в ней?
Анри с интересом взглянул на пленника.
— Говори.
— Убейте только меня. Можно даже изощрённым способом, если это поможет сохранить две другие жизни. — И он выразительно посмотрел на своих друзей. — Они ни в чём не виноваты. Клянусь.
— Воистину изумляюсь я…
Анри надолго задумался. Затем произнёс:
— Ну что ж, я, пожалуй, дам вам шанс спасти свои жизни. — При этих словах еле заметная улыбка скользнула по его лицу, но какая-то недобрая. Он что-то шепнул Луи, и тот исчез. Но вскоре вернулся с бумагой, чернилами и глиняным кувшином. Анри окунул перо в чернильницу и провёл им жирную черту посередине листа.
— Эта черта — граница между жизнью и смертью. — Анри многозначительно посмотрел на пленника и задал неожиданный вопрос: — Ты веришь в судьбу?.. Она изменчива. Иногда она благосклонна к нам, иногда — беспощадна. Посмотрим, как на этот раз судьба распорядится вашими жизнями.
Он опять обмакнул перо в чернильницу. На правой половине крупно написал слово «ЖИЗНЬ». А на левой — «СМЕРТЬ».
— Видишь, как всё просто, — сказал он, повернув лист к пленнику. — Два слова. И всего один шанс.
Он разорвал лист ровно по черте. В одной руке у него осталась половина со словом «жизнь», в другой — со словом «смерть». Свернул каждую в трубочку, бросил в кувшин и запечатал глиняной пробкой.
— Завтра утром ты испытаешь свою судьбу. Какой свиток вытянешь, так и будет. У всех вас есть время молиться и просить Господа о великой милости к вам.
Он подал знак воинам, стоявшим за спинами пленников. Те отвели их обратно в пещеру, развязали руки и удалились, оставив у входа стражу.
Иван был в таком отчаянии, что сначала не мог произнести ни слова. Саша и Аня не стали набрасываться на него с вопросами, понимая, что нужно подождать, пока тот придёт в себя. Аня участливо поднесла Ване кувшин с водой и накинула на его плечи свою куртку. Оболенского бил озноб: то ли от холода, то ли от перенесённого напряжения. Наконец он немного успокоился и, собравшись с силами, рассказал о диалоге между ним и Анри.
Выслушав друга, ребята надолго замолчали. Аня тихо заплакала. Всё было настолько ужасно, что не укладывалось в голове.
— Всё-таки у нас есть шанс выжить, — мрачно произнёс Ветров. — Если Ваня вытянет бумагу, где написано «жизнь»…
— Это какая-то дикость! — Аня рыдала уже в голос. — Что за глупая лотерея… За что нам такое? Мы не заслужили этого.
— Почему ты вдруг придумал историю с Бертраном Мартеном? — спросил Саша.
— Не знаю. Это всё, что я смог придумать. У него действительно есть какая-то тайна, которую он оберегает. Никак не могу вспомнить. Мой предшественник Пьер де Брюи был одним из тех, кому доверял Бертран Мартен. Возможно, он всё знал. Мне кажется, что если я выстрою картину своей прошлой жизни, то смогу как-то изменить ситуацию в лучшую сторону. Я уверен, что ещё есть шанс спасти наши жизни. Мне надо подумать. Хорошо подумать.
— Чем мы можем тебе помочь? — спросил Саша.
— Ничем. Я должен побыть один. То есть наедине со своими мыслями.
Он встал и ушёл в дальний угол пещеры, уселся там прямо на землю, закрыл глаза и, казалось, задремал.
Воспоминания нахлынули сразу.
Глава 13Что скрывает Библия
Декабрь 1241 года. Лангедок. Замок Монсегюр
Медленно спускаясь по скользким ступеням в западное подземелье замка, где хранились бесценные сокровища катаров, Бертран Мартен размышлял о Пьере де Брюи, юноше, прибывшем недавно в замок с важным письмом. Вдумчивый, спокойный, немногословный — он ему нравился всё больше и больше. Бертран Мартен пришёл к мысли, что именно такие люди могут хранить великие тайны. Но Пьер ещё слишком молод. А молодость порой не всегда постоянна в выборе ценностей, изменчива во взглядах и суждениях.