— Ах ты, гад! — выкрикнул он и с размаху нанёс ещё один удар, на этот раз в лицо.
Соперник увернулся, удар прошёл вскользь. Пальцы монаха железными клещами обхватили горло Ветрова, и через секунду тот лежал уже на спине, чувствуя, что задыхается. Попытался освободится, но лишь нелепо дёрнулся всем телом. Руки убийцы неумолимо сжимали горло. Саша почувствовал, что теряет сознание. Краем глаза он заметил валявшийся на полу кинжал, дрожащими пальцами потянулся к нему, но смог лишь коснуться металла. Ещё усилие, совсем немного… Саша изо всех сил рванулся, так, что в глазах потемнело. И понял, что на этот раз удалось. Пальцы ухватили лезвие ножа. Судорожно сжав холодный металл, он со всего маху нанёс удар рукояткой кинжала прямо в голову сопернику. Руки незнакомца разжались, и он рухнул на каменный пол.
Ветров почувствовал, что теряет сознание. Перед глазами поплыли круги. Ладонь, сжимавшая острое лезвие, онемела. Что-то тёплое потекло по запястью… Слух уловил шум, сдавленный крик, где-то там, у входа. Усилием воли он заставил себя повернуть голову, и всё вокруг потемнело.
Он очнулся от острой боли в груди и первое, что увидел, открыв глаза, — блеск металла. Знакомый голос произнёс:
— Мерзавец! Я убью тебя!
Ветров не понимал значения слов, но смысл сказанного до него дошёл отчётливо. Меч Эскота де Бэлькэра упирался в грудь чужеземца, а взгляд его горел ненавистью. Саша хотел что-то сказать, но смог выдавить из себя только хрип.
— Убийца! — сквозь зубы процедил Эскот и наступил сапогом на руку Ветрова.
Саша прочувствовал нестерпимую боль. Он повернул голову. Ладонь была вся в крови. Рядом валялся кинжал.
И он всё понял. Его охватило чувство безысходного отчаяния. Он приготовился к смерти. В голове пронеслась лишь одна мысль: «Мы чужие в этом мире и должны уйти». Но всё же как несправедлива судьба!
Истинный убийца лежал рядом. Вокруг него суетились два пожилых катара.
— Бедный Милон, — повторяли они. — Он встал на защиту патриарха, рисковал жизнью. Этот негодяй чуть не убил его.
Один из них, обернувшись, смерил Ветрова презрительным взглядом, второй заботливо прижимал к ране на голове Милона платок.
Саша наблюдал всё происходящее словно со стороны. Ему стало невыносимо противно. Он не мог никому ничего объяснить, не мог ничего сказать. А если бы и мог, то кто поверил бы ему? Вот она, улика, в его руке — окровавленный кинжал.
Подошёл воин, бесцеремонно схватил Ветрова за волосы и, толкнув со всей силы ногой, перевернул на живот. Ловким движением они с Эскотом перехватали руки чужеземца и связали их за спиной.
— В темницу его, — бросил Эскот. — И приковать цепями. Приедет барон и разберётся с мерзавцем. Я ему не завидую.
Воин опять ткнул ногой Ветрова.
— Вставай! И иди! — он махнул рукой в сторону выхода.
Саша с трудом поднялся.
Вдруг ясная мысль осенила его. Бертран Мартен! Он может подтвердить его невиновность. Саша поискал глазами патриарха. Катар сидел в углу в кресле, прижимая к груди свиток. Он был очень плох. Лицо бледное, глаза почти пустые и какие-то безжизненные. Пожилой мужчина в тёмной рясе, подпоясанной верёвкой, суетился возле него.
«Безнадёжно, — понял Ветров. — Когда он придёт в себя, если, конечно, придёт, будет уже поздно».
Почти у самой двери к нему подскочил юноша. Он был очень возбуждён. В руках его Саша заметил кинжал.
— Ты что ищешь, Пьер? — спросил Эскот.
Саша услышал знакомое имя. Пьер де Брюи? Ванин предшественник по прошлой жизни?
Юноша отстранил воина и стал обшаривать Ветрова.
— Что ты ищешь? — повторил Эскот.
— Ножны! У него должны быть ножны!
Эскот рванул верхний жакет чужеземца, чуть не разорвав его, и ощупал талию. Ничего.
Саша не понимал, что они ищут. Но сопротивляться не было сил.
Пьер и Эскот застыли, напряжённо глядя друг на друга.
— У этого кинжала должны быть ножны, — тихо повторил Пьер и провёл пальцем по монограмме на рукоятке. — Тринадцатый, — прошептал он.
— Что? — не понял Эскот.
— Объяснения потом. Сейчас нужно найти ножны.
Саша бросил взгляд через плечо Пьера. На позолоченной ручке кинжала был выбит крест с раздвоенными концами, а чуть выше — буква «М».
Они внимательно осмотрели пол. Ничего. Тогда, не сговариваясь, перевели взгляд на Милона. Тот уже пришёл в себя и, сидя на полу, искоса наблюдал за Пьером и Эскотом.
Пьер медленно подошёл к нему.
— Сними рясу, — сказал он каменным голосом.
— Зачем?
— Сними рясу, — повторил Пьер.
Милон отрицательно покачал головой.
Но Эскот уже был рядом. Вместе с Пьером они подняли монаха на ноги. Эскот взял кинжал. Затрещала ткань. Милон пытался закрываться руками, но подоспевший воин скрутил ему их за спиной.
Через дыру в рясе они увидели кольчугу, на поясе — кожаный ремень с длинной петлёй, к которой крепились ножны.
Эскот ещё сильней рванул рясу и снял ремень с Милона.
Его взгляд впился в красивые кожаные ножны, инкрустированные позолотой. Та же самая монограмма!
— Значит, «М» — это Милон, — прошептал Пьер. — Почти таким же ножом убили Мигеля.
— Кто этот Мигель? — спросил Эскот.
Но Пьер не ответил. Он почти вплотную приблизился к Милону и сказал:
— Помнишь Авиньонский замок?
Убийца молчал, с ненавистью глядя на юношу.
— А мальчика, которого ты убил, помнишь?
Пьер взял из рук Эскота кинжал и сжал его рукоятку так, что побелели костяшки пальцев. Ещё мгновение, и он всадил бы нож в шею убийцы, но Эскот остановил его, схватив за плечо.
— Пока он нам нужен живым.
Он отвёл Пьера в сторону, и они о чём-то долго переговаривались. Затем, немного успокоившись, Пьер подошёл к чужеземцу.
— Пьер де Брюи, — представился он.
— Александр, — еле выдавил из себя Ветров.
Говорить было невыносимо больно.
Воин развязал руки пленнику. Саша облегчённо вздохнул, потирая кисти.
— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил Пьер, но вдруг осознал, что стоящий перед ним человек не понимает их языка.
Тогда он сочувственно покачал головой, указывая на горло чужеземца. Саша пощупал шею, морщась от боли, и устало махнул рукой. Мол, всё пройдёт.
«Так вот, значит, каков из себя Ванькин предшественник, — думал Ветров. — Симпатичный парень».
Он пристально посмотрел в глаза Пьеру, пытаясь увидеть в них хоть что-то напоминающее Оболенского. Саше на мгновенье даже почудилось, что он уловил характерное Ванькино выражение лица, взгляд…
Пьеру сделалось не по себе. Как-то странно смотрел на него этот человек. Он отвернулся и направился к Бертрану Мартену.
— Ну что, друг, простишь меня? — широко улыбнулся Эскот, подойдя к Ветрову. — Дай-ка сюда свою руку.
Вынув платок из рукава, он хотел перемотать им порезанную Сашину ладонь.
— Не надо, — Ветров отрицательно замотал головой, вынул свой платок — подарок Ани — и ловко перебинтовал им руку.
— Понимаю, — снова улыбнулся Эскот, глядя на платок. — Дама сердца.
Саша кивнул. Сказанное было понятно без перевода.
Эскота позвал воин, а Саша опёрся о стену и стал наблюдать. Вернее, он стал рассматривать помещение. В пылу борьбы ему было не до осмотра. Да и потом тоже. Сейчас он ясно понял, где находится. Это была библиотека. По всем стенам до самого потолка громоздились полки с древними книгами и манускриптами. Почти в самой середине — большой стол с письменными принадлежностями, видно, за ним работал Бертран Мартен. Почему убийца появился именно здесь? Хотел взять что-то или просто лишить жизни патриарха? Сашино чутьё подсказывало, что убийца выбрал это место не случайно…
Народу тем временем прибывало. В дверях появился Перелья, следом ещё несколько рыцарей. Саша, почувствовав, что он здесь уже лишний, медленно направился к выходу. Его нагнал Эскот. Придерживая за локоть, помог подняться по крутым ступенькам.
В комнате Саша рухнул на кровать и мгновенно заснул.
Когда он проснулся, Эскот сидел рядом на стуле и смотрел на него.
— Бертран Мартен хочет тебе сделать подарок, — сказал он.
Саша удивлённо поднял брови. Что-то про Бертрана Мартена? Всё ли с ним в порядке?
Эскот будто прочитал его мысли — догадаться было несложно, он просто увидел тревогу на лице Саши.
— С Бертраном Мартеном всё в порядке, — широко улыбнулся он.
Саша опять всё понял.
Поднявшись, Эскот знаком пригласил следовать за ним.
Пройдя всё тем же длинным коридором, они оказались в небольшой аскетично обставленной комнате. В кресле сидел патриарх катаров. Он улыбнулся, приветствуя гостей. Его лицо уже не было таким бледным, и выглядел он вполне бодро. Взгляд ясный и очень тёплый. Саша в очередной раз отметил, что человек может скрыть многое, искусно меняя выражение лица, как театральные маски, в зависимости от ситуации и важности момента. Но глаза всегда выдают, кем является он на самом деле. У Бертрана Мартена были очень умные, выразительные глаза, излучающие доброту и мягкость.
— Как жаль, что я не могу в полной мере высказать вам свою благодарность, — обратился Бертран Мартен к Саше, при этом его голос звучал очень тихо и доверительно. — Эскот, вы говорили, что в замке Юссон остался друг этого благородного юноши, который хорошо владеет нашим языком. Не будете ли вы так любезны передать ему мои слова благодарности, с тем, чтобы он перевёл их этому храброму молодому человеку.
— Без всякого сомнения, — кивнул Эскот. — Однако я думаю, что наш доблестный рыцарь, — и он посмотрел на Сашу, — всё и так понял, без лишних слов.
— И всё-таки. Я вас прошу, — настоятельно произнёс Бертран Мартен.
Эскот кивнул.
Бертран Мартен протянул руку, и Саша увидел у него на ладони красивый серебряный амулет на цепочке, выполненный в виде чаши, над которой склонился голубь с раскрытыми крыльями.
— Это символ катаров, — сказал патриарх. — Чаша — это Святой Грааль, а голубь символизирует Святой Дух, который прилетает каждую Страстную пятницу, чтобы наполнить Священный Сосуд новой силой. Носите его, мой друг. Он будет помогать вам.