Алис ободряюще положила руку ей на предплечье.
– Это очень тяжело, я понимаю.
– Да… Но надо было что-то делать, что-то решать. Беременность развивалась. Я уговорила… я убедила Пати, что в любом случае надо показаться врачу. Мы выбрали частную клинику в другом городе, где нас никто не знал. Но… на всякий случай… если бы мы столкнулись с кем-то… в общем, я попросила инспектора Деккера отвезти Пати туда. На машине. И… – она тяжело вздохнула, – представиться отцом ребенка. Вести себя так, как будто они… вместе. А еще никому об этом не рассказывать.
– Пати… случайно не принимала какие-то биодобавки? – вдруг спросил Деккер.
– Нет… ничего такого. Врач что-то прописал ей, вроде витамины, но она так и не дошла до аптеки.
– И что было после? После того, как Пати съездила с инспектором?
Алис стало не по себе. Она понимала, что никакой вины Деккера в этом нет, даже напротив, он поступил благородно, выручил Мелати и хранил ее тайну, но… что-то ее царапало. Что-то мешало. Беременность. Поездка в клинику. Точно так же, как…
– Она вернулась даже… успокоенная. Во всяком случае, мне так показалось сначала. Беременность подтвердили, она сдала анализы, ждала результата, но, по мнению врача, все и так развивалось прекрасно. И она сказала, что хочет… оставить ребенка. Сказала, что ей все равно, что о ней будут говорить, что теперь, когда она убедилась, что там живой человечек, она уже не сможет ничего… – Мелати снова тяжело вздохнула. – Да, она по-прежнему была в панике и много плакала, по-прежнему ей было особенно плохо по утрам, но делать аборт Пати уже категорически не хотела. Думала уйти с работы, все же уборщица постоянно контактирует с химией, это опасно для ребенка. Хотя место хорошее, школа, дети, и платили нормально, несмотря на неполную занятость. Она стала ходить гулять, говорила, что лес ее успокаивает. Пропадала по несколько часов. А потом… в тот день она просто вот так ушла в лес, когда я была на работе. И не вернулась. Тогда погода внезапно испортилась, поднялся сильный ветер, шел дождь со снегом… Ее так и не нашли. И я боялась… все это время я думала, что вдруг она все-таки сделала это специально. Покончила с собой. Знаете, я даже рада, что она не сказала мне, кто отец. Иначе я давно сидела бы за убийство.
Повисла пауза. Деккер молчал, и Алис тоже не знала, что сказать. Чужое горе так сильно контрастировало с ее глупой радостью, и у нее не получалось настроиться на эту волну.
– Я пойду? – тихо спросила Мелати, взявшись за ручку двери. – Больше я вроде бы ничего не вспомнила.
– Да, спасибо еще раз, – отозвался Деккер, вытащив пачку сигарет и нажав на прикуриватель. – Спасибо, что рассказала нам обоим.
– До встречи, Мелати. Вы нам очень помогли. – Алис еще раз легонько пожала ее руку, и Мелати вышла из машины.
Захлопнула дверь. Ее ссутулившаяся фигура мелькнула у закусочной. Деккер завел мотор. Алис снова пересела на переднее пассажирское сиденье.
– Ты думаешь… эти два исчезновения связаны? – прервала молчание она. – Все это может быть просто совпадением.
– Может, – он приоткрыл окно и, взяв отщёлкнувший прикуриватель, зажег сигарету. – Но что, если нет?
– У тебя… был тогда блэкаут?
– Нет. Наверное… – Он вздохнул. – На самом деле, я не помню. Я тогда… в общем, я пью антидепрессанты. То есть сейчас нет, но тогда…
Он нахмурился, вглядываясь в ее лицо. Алис закусила губу.
– Я знаю, – пробормотала она, опустив глаза. – Я заглянула в шкафчик в ванной, когда… на той вечеринке с Эвой.
– Черт, Янссенс! – рявкнул он. – Улики хоть не собирала вчера у меня в спальне?
Алис вздохнула. Сегодняшней ночью ей точно было не до этого.
– Я не специально. Я просто… я искала парфюм. – Это звучало глупо, но лучше было признаться в собственной глупости, чем позволить подобной недомолвке встать между ними. – Я выпила того вишневого ликера, и мне что-то показалось, что можно поискать… что он точно должен быть в ванной.
– Парфюм? – Он не сводил с нее испытующего взгляда василиска. – Ты надо мной издеваешься, как мадам Дюпон?
Алис зажмурилась, а потом снова взглянула на него и выпалила:
– Я хотела узнать, чем ты таким пользуешься! Такой запах… я узнала только ветивер, мне он всегда нравился, но там еще что-то есть, и оно такое…
Марк смотрел с недоумением. Потом с удивлением. А потом неожиданно расхохотался.
– Запах? Парфюм? Я даже не знал, что там какой-то ветивер…
Его рука вдруг оказалась на ее колене, и он быстрым хищным движением снова ухватил Алис так, что она вскрикнула от неожиданности.
– Никогда не пытайся узнать секрет крокодила.
– Я не отступлюсь! – решительно заявила она. – Я все выясню!
– Я так и думал. Умница Янссенс докопается до самых костей и разложит их по полочкам. Ничего не скроешь. Поехали в участок.
Алис прислонилась к окну, глядя через стекло на хмурый, будто насупленный городок в тусклом свете декабрьского позднего утра. Что здесь происходит, в этом странном месте, в этом лесу? Что происходит с ней? И с ним, инспектором Деккером? С Марком…
Докопается до костей и разложит по полочкам.
Нет, у нее пока не получалось. Она не понимала. Кем они теперь стали друг другу? Кто он вообще? Мужчина, с которым она целовалась утром, из-за которого почти не спала ночь, у которого сидела на коленях, пробуя, что это такое – чувствовать мужское возбуждение. Возбуждение, возникшее из-за нее.
Марк ее хотел, и это почему-то не пугало. Наоборот, вызывало такое же ответное желание. Возможно, нормальным женщинам в таком случае было достаточно просто секса, но Алис чувствовала, что для нее влечение к Марку означает гораздо больше. Она уже хотела близости на всех уровнях. Готова была открыться, сложить оружие, убрать барьеры. Доверять.
Не угадали, Янссенс. Мне нужны вы. Целиком.
Значит, он тоже хотел так? Глубже? Ближе? По-настоящему? Алис не понимала, что чувствует. Все произошло так быстро, неожиданно, мгновенно и продолжало разрастаться, как вспыхнувший пожар в лесу, – два пламени, летящих навстречу друг другу. Она могла ошибаться. Она могла поступить неправильно. Но сейчас она чувствовала, что почему-то может довериться. Ему, да, наверное, единственному мужчине, которого она вдруг… захотела? Тому, кто каким-то непостижимым образом давал ей ощущение безопасности и защиты, которое она ни с кем и никогда не чувствовала. Алис не могла себе это объяснить. Не могла понять, почему так легко готова потерять голову, флиртовать, нежничать и целоваться с тем, кто… Черт! Сам не был уверен, что не виновен в убийствах. Ей надо было хоть как-то в этом разобраться!
– Ты… – Говорить ему «ты» было все еще непривычно, поэтому Алис запнулась. – …сказал, что пьешь антидепрессанты. Я видела схему, нет, я специально не смотрела, просто там из шкафчика в ванной выпала бумажка. И названия в глаза бросились. Многое от ПТСР. Я сама пила такие препараты, когда… в общем, ты же знаешь, что со мной было. Мне прописывал психиатр, поэтому я знаю. А ты… ты стал их пить после той неудачной операции DSU? О которой говорил?
Он ответил не сразу, и Алис уже успела испугаться, что без спроса ступила на опасную территорию.
– Нет, – наконец сказал Марк, – точнее, от ПТСР – да, после… того провала. А так я на таблетках был с перерывами… лет с четырнадцати, наверное. Хотя мать таскала меня к врачам еще в детстве. Только это не особенно помогало, такое… не лечится медикаментами. И вообще не лечится. У меня нет точного диагноза. Он не описан в МКБ. Не классифицирован. Повышенная… восприимчивость. Чувствительность. – Он усмехнулся. – Как следствие – нестабильность психики. Помнишь, как мадам Форестье рассказывала про моего деда?
Алис нутром чувствовала, что шутить про чтение мыслей и сотворение чудес не стоит. Было что-то, что его в этом задевало. И сильно.
– Про «жизненную силу»? – осторожно спросила она.
– В некотором роде. – Он вытащил еще одну сигарету, сунул в рот, нажал на прикуриватель. – Люди для меня… звучат. Иногда ужасно. Чаще всего ужасно, потому что… в мире мало счастливых людей.
– Я, наверное, звучу просто жутко? – нервно усмехнулась Алис.
Марк подъехал к участку, остановил машину и, повернувшись, посмотрел Алис прямо в глаза. Темным, непроницаемым, глубоким взглядом. Затягивающим. Пугающим и влекущим одновременно. Она замерла, тоже вглядываясь в его глаза, будто могла разглядеть и понять, что таится там, внутри, в его лабиринте.
– Ты звучишь со мной в унисон.
Отщелкнул прикуриватель, возвращая ее в реальность.
– Пойдем, – сказал Марк, закуривая. – У нас еще дела.
– Так вот, шеф, – сказала Шмитт, протягивая ему бумаги, – вы были правы. Это действительно упоминания оружия. Так что я проверила все записи Боумана еще раз. И сопоставила с тем, что мы нашли.
– И?
– И получается, что куда-то запропастился один «Узи».
– Да твою же…
– Именно. И я еще раз обыскала схрон.
Она достала пакет со спрятанным внутри грязным измятым листком.
Марк шагнул к окну, осторожно разгладил бумагу, вгляделся в прыгающие буквы:
«Время пришло… он меня заметил… монстр должен умереть…»
Глава 17
Алис предельно осторожно взяла пакет с уликой, чтобы еще сильнее не повредить бумагу. И чтобы ненароком не коснуться руки Марка. Желание до него дотронуться было просто невыносимым. Она вообще боялась случайно себя выдать – взглядом, жестом, улыбкой, потому что вести себя как раньше, изображать сугубо деловые и даже натянутые отношения с инспектором получалось плохо.
– Я посмотрю в ультрафиолете, есть ли там еще что-то, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Отлично, – таким же ровным тоном отозвался Марк. – Итак… очевидно, Боуман собирался устроить здесь стрельбу.
Кристин кивнула.
– Оружие, скорее всего, было при нем… пока он не встретил «монстра»? А «Он меня заметил» – это, интересно, о ком?