– Тебя ищет Воронов, – сказал наконец Джун.
– Его назначили официально, или это так, его энтузиазм?
– Он добился назначения. Кроме того, твой новый бывший уже несколько раз штурмовал меня в «Пиццериссимо». Конечно, я отправил его восвояси…
Кай опустила глаза, никак это не прокомментировав. В глубине души она все еще не считала Виктора своим «бывшим». Да, она рассталась с иллюзиями по поводу возможного продолжения их отношений. Но забыть его окончательно было невозможно.
– Мне не нравится быть преступницей в бегах, – тихо сказала Кайтен.
– Было бы странно, если бы ты вошла во вкус и жалела, что не начала раньше, – попытался спасительно пошутить Джун.
– Я по-прежнему не знаю, что на меня тогда нашло. Я никогда… я никогда не думала о Гармонии так, как говорила с той трибуны.
Это было не совсем правдой. Просто пока у Кайтен все было хорошо, она не воспринимала эти мысли как собственные. Они были шепотом демонов, пытающихся разрушить ее хрупкий спокойный мирок. Во Дворце Знаний один из демонов завладел ее разумом, не иначе.
– А что те сообщения, о которых ты говорила?
– Больше не беспокоят. Похоже, дело было все-таки в каком-то хитром вирусе дополненности…
– Постараемся добраться и до этой тайны.
– Пока что я стараюсь расплатиться с Обществом за свое инкогнито, – невесело усмехнулась Кайтен. – А там уже поразмыслю, как решать проблемы верхушки пирамиды Маслоу. Только не думай, что я жалуюсь. Я в порядке, Общество вроде бы довольно нашим сотрудничеством. Я справляюсь.
– Тебе не надо быть такой сильной всегда, – сказал Джун после недолгого молчания.
– Надо, – упрямо качнула головой Кайтен. И первая слеза все-таки сорвалась с ее ресниц, прокатившись по щеке.
– Эй, – неловко прошептал Джун, ловя слезу прежде, чем она упала в темноту.
Кай повернулась к нему, читая в его темных глазах сочувствие… и что-то еще. Меж его бровей застыла тонкая морщинка сомнения. Губы были приоткрыты, словно он собирался что-то сказать, а еще точнее, разубедить ее в чем-то, – но передумал. Быстро наклонившись, он поцеловал Кай.
Поначалу это было просто робкое касание губ. Но Кайтен, утратившая реальность происходящего, так же робко ответила, провоцируя Джуна продолжить смелее. Все эти месяцы на грани отчаяния, весь этот темный новый мир заставили ее забыть, что существует что-то подобное – простое человеческое тепло, которым можно делиться. И это тепло, вложенное в неожиданный поцелуй, на какое-то время стерло все границы, что были между Кай и Джуном. Не сепарант и спонсор. Не обласканный Гармонией пользователь и ненавидящий систему бунтарь из низов. Просто два человека, а остальное – детали, вдаваться в которые вдруг стало совсем не нужно.
Кай не помнила, как они сменили положение, но вскоре она почувствовала под собой жесткий каркас кровати, а Джун склонился над ней, не прерывая поцелуя. Она пришла в себя, только когда его горячие ладони оказались у нее под свитером – мысли, до того расплавившиеся от этой близости, внезапно прояснились, в голове воцарился привычный порядок. Болезненный порядок, не совместимый с происходящим ни в какой из возможных реальностей. Она оттолкнула его – резко, сильно, уничтожая все шансы на то, что эта реакция будет понята не до конца. Все было однозначнее некуда.
– Прости, – выпалила Кай, в ужасе глядя на Джуна. Свитер, не так давно спасавший от холода, превратился в адский котел. – Я не могу. Я намного тебя старше, ты мне как брат. Это все ошибка.
– Я уже не ребенок, ты знаешь? – Глаза Джуна раздраженно сверкали. Он тоже говорил с трудом из-за сбившегося дыхания. – Ты не единственная в этой комнате, кто способен принимать взрослые решения.
Кайтен встала с кровати, стараясь взять себя в руки.
– Я знаю. Единственное взрослое решение здесь – сделать вид, что этого не было.
Он сел и отвел глаза, бросив:
– Как скажешь.
Он подобрал сброшенную куртку, но не накинул, а принялся отряхивать пушистый воротник от невидимой пыли. Еще несколько неловких секунд прошли в молчании – никто не решался признать естественное желание поскорее разойтись на какое-то время. Наконец Джун оторвался от воротника и быстро глянул на Кайтен.
– Прости, что так… – он смущенно замялся. – Набросился на тебя.
– Прости…
Что поддержала это? Что хотела этого так, как уже давно ничего не хотела? Что готова была зайти как угодно далеко в слепом желании ускользнуть из своей реальности в другую, нежизнеспособную, но такую манящую? Кайтен не решила, как закончить фразу, поэтому только одно слово – «Прости» – повисло в пронизываемом цветными линиями воздухе. Джун кашлянул и встал.
– Я пойду, хорошо? Попробую поискать твою Киру Данлиш. Давай встретимся через пару дней, обсудим дальнейшие действия.
– Конечно.
У двери он помедлил и, на что-то решившись, повернулся к ней.
– Кай. Мы друзья. Пойми уже, пожалуйста, что ты не одна, что ты можешь на меня рассчитывать, если тебе нужна помощь… если тебе нужно что угодно… – Он опустил взгляд на ее голую ключицу. Кай машинально поправила ворот свитера, и Джун покраснел. – Я сейчас не это имел в виду, – быстро добавил он, и через долю секунды дверь за ним уже закрылась.
Кайтен казалось, она научилась выделять из хаоса новой жизни хорошее и с помощью этого аккуратно балансировать на грани, не теряя себя. Но произошедшее, вернее, его переосмысление в опустевшей комнате было сродни удару под дых.
Эту войну, войну за себя, она пока что проигрывала.
Врываясь в прорезь окна, неон продолжал изрисовывать комнату разноцветными фигурами. Воздух пульсировал, содрогаясь от мощи динамиков этажом ниже. Пусть ее кибернетический глаз выглядел ужасно, Кайтен больше не видела ничего плохого в том, чтобы плакать в одиночестве.
16Джун
Автомат принял красный талончик и утробно заворчал, готовя чай с травяным желе. Джун перекинул куртку через локоть и оперся ладонью чуть левее мониторчика, отображающего этапы готовки. Ему было чудовищно жарко – преимущественно от стыда. Чтобы остыть по-настоящему, стоило бы принять холодный душ или заявиться к Майре и Сонми за выпивкой, вот только подняться на средние уровни Цитадели пока было нельзя. Еще несколько часов до официального начала дня действовало Разъединение. Поэтому у Джуна оставалось достаточно времени, чтобы перебрать все известные ругательства и применить их к себе, подыскивая наиболее подходящее. Все же не каждый день принимаешь самые тупые решения в своей жизни.
Джуну всегда было очевидно, что Кайтен для него – запретная территория: из-за разницы в возрасте, из-за разницы положений, из-за того, что он знал ее всю жизнь. Сначала она была для него симпатичной соседской девочкой, вечно недовольной его проделками, затем – его слишком юным для своей роли опекуном, затем – спонсором. Думать о Кайтен в романтическом ключе всегда было как-то неправильно. Она была взрослее и умнее. Она оставалась недостижимой. Даже обогнав Кайтен в росте, Джун смотрел на нее снизу вверх. Так было привычней.
А сегодня что-то пошло не так. Привычка просто сломалась.
Ладони все еще горели там, где касались ее кожи. На губах все еще ощущались ее соленые слезы.
Забрав запечатанный стакан с мутноватой черной жижей, Джун прислонил его ко лбу и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на холоде.
Сегодня он впервые по-настоящему увидел, что чаши условных весов, на которых находились они с Кайтен, пошатнулись и застыли в пусть хлипком, но равновесии. Кай вдруг стала близкой как никогда: теперь она чувствовала то же, что уже столько лет чувствовал он, теперь на их плечах был один и тот же груз. И когда Джун наклонился, чтобы поцеловать ее, это решение казалось ему самым логичным и естественным продолжением их истории. Похоже, только ему.
«Ты мне как брат». Вот что она сказала, оттолкнув его. Он ведь тоже так считал – слишком долго, чтобы заметить, когда это перестало быть правдой. Возможно, для Кайтен произошедшее было минутной слабостью. Джун не мог понять, чем это было для него. Он чувствовал стыд и смущение. Но жалел ли он о том, что поцеловал ее?..
На автомат легла чья-то тень. Джун понял, что он больше не один.
– Ты так быстро убежал, – издевательски протянула Химе, когда он обернулся.
На ней была плотная темная толстовка с широким капюшоном. Освещение не позволяло разглядеть черты лица – только глаза. В груди Джуна что-то болезненно сжалось, когда он понял, что больше не узнает этих глаз. Впрочем, голос пока оставался прежним – низковатым, хриплым и едким, как кислота.
– Не переживай ты так. Я догадывалась, что Снежка – крепкий орешек, но ведь и ты парень хоть куда. В другой раз все получится!
Химе подняла подбородок, и свет наконец выхватил смуглый овал ее лица. Добродушная, на первый взгляд, улыбка была ядовитее некуда. «Подслушивала», – понял Джун, скрипнув зубами от злости.
– Чертова извращенка, – прокомментировал он.
Химе сделала обиженное лицо, вернее, попыталась. Мутации успели затронуть кости ее черепа и запустили рост клыков, из-за чего челюсти ныли. Вытянуть подбородок, не испытывая боли, она уже не могла. Только брови приподнялись как надо.
– Да брось, мне не нужно было подслушивать, чтобы понять, что тебя отшили. – Она присела на край лавки рядом с автоматом, закинув ногу за ногу. Джун заметил, как раздались под эластичной тканью штанов мышцы ее икр. – Я же тебя знаю как облупленного… Мне-то в ближайшее время личная жизнь не грозит. Кому захочется ошиваться вокруг кусачей девки вроде меня?
Химе хохотнула, но искренности этому смеху недоставало.
– Сама виновата, – отрезал он, демонстративно втянув напиток через соломинку. Часть, выдаваемая за чай, была еще более-менее, но травяное желе на вкус напоминало полежавшую под теплой батареей сырую рыбу. – Ты не всегда была кусачей девкой.
– Да, ты прав. – Желтые глаза сузились. – До этого я была никем.