– Не говори так, – прошептал Виктор, участливо заглядывая ей в лицо. – Ты не виновата в том, что произошло. Это все твой глаз и… и мой дядя.
Маркус Нэш. Который улыбался ей поверх бокала с вином и звал к себе работать. Который завел интрижку с Кирой и, возможно, заставил ее совершить самоубийство. Который разыскал единственного детектива Гармонии, у которого с Кай были личные счеты, и нашел чем подкупить его, заставив забыть о своих принципах. Что, если он и Виктора как-то использовал, чтобы добраться до нее? Мысль об этом была невыносимой, особенно сейчас.
– Что ты тогда делал в архивах? – спросила Кайтен, немного помрачнев.
– Искал записи о перемещениях Маркуса. – Виктор выпрямил спину и вздохнул. – Все началось с того, что однажды я пришел к нему, не предупредив заранее… задержался на работе. У него была девушка, и я вспомнил, что она работала с тобой в «СтимКо». Меня это немного смутило, а вскоре я начал замечать, что Маркус ведет себя подозрительно. Когда он нашел детектива Воронова, я не поленился отрыть всю его подноготную и узнал, что он занимается твоим делом. Дядя стал окружать себя людьми, так или иначе связанными с тобой. И я решил, что это вряд ли просто совпадение. – Он вдруг протянул ей ладони, ободряюще улыбаясь. – Я пока не понимаю, что происходит, Кай. Но вместе мы с этим справимся.
Он верил собственным словам, и Кайтен позволила себе – хотя бы ненадолго – тоже поверить. Она медленно вложила руки в его ладони. Сейчас ее переполняли нежность, благодарность и надежда на то, что в конце концов все действительно будет хорошо. Разговоры вдруг стали лишними: Кай просто прислонилась к его плечу, умиротворенно прикрыв глаза.
– Кайтен… – начал было Виктор, но Раймонд Кверти неожиданно прокашлялся в дверях, и они отскочили друг от друга.
В руках профессора не было подноса с чаем – и это стало для Кай дурным знамением еще до того, как она заметила его испуганную бледность.
– Молодые люди, я все понимаю, сам был в вашем возрасте, – затараторил он, бросаясь к дальней стенке и судорожно ощупывая ее пухлыми пальцами, – но к зданию подтягиваются отряды полицейских кинетиков. И что-то подсказывает мне, что направляются они прямо сюда.
Твердая почва под ногами Кай вдруг снова превратилась в зыбучие пески. Она почти по-настоящему почувствовала, что тонет, что песок забивается ей в легкие, что хрупкий доспех самообмана трескается, а его осколки впиваются в кожу.
Раймонд Кверти победно вскрикнул, когда часть оголенного сгелития ушла в стену, открывая вход в очередной «карман».
– Это лифт, подготовленный моими друзьями для экстренной ситуации, – пояснил он, подхватывая с пола забрало рыцарского шлема и зашвыривая его в образовавшуюся дверь. – Лифт не вместит троих, мои дорогие, и, честно говоря, я совсем не готов уступать кому-то свое место…
– Это даже не обсуждается. – Побледневший Виктор решительно подтолкнул Кай вперед. Она не сразу поняла, что происходит. Увидев, что она сомневается, Вик добавил: – Мы можем доверять профессору Кверти, Кай. Сейчас он – единственный твой шанс на спасение.
Кайтен понимала, что он прав. Но меньше всего на свете, даже несмотря на надвигавшуюся опасность, ей хотелось бросать Виктора.
– Не хочу показаться чересчур настойчивым, но нам пора, – раздался из лифта голос профессора, нервный и раздраженный. – Мисс Винг?
– Я не могу… – отчаянно пролепетала Кай, коснувшись ладонью щеки Вика.
– Поэтому сейчас решение за тебя принимаю я, – непоколебимо сказал он.
Секунды убегали слишком поспешно. Кайтен готова была разрыдаться: им приходилось расстаться сразу же, едва они заново обрели друг друга. Разве это справедливо? Встретятся ли они еще? Сдержав всхлип, Кай схватила Виктора за воротник и притянула к себе, пристально заглядывая в глаза.
– Не смей при них использовать силу. Нельзя, чтобы они узнали, – строго прошептала она и быстро коснулась губами его щеки.
В лифте действительно было тесно. В последний момент, когда Виктор уже вернул сгелитий на место, закрыв «карман» от посторонних глаз, Кай показалось, что она слышит грохот: кинетики Гармонии явно вышибали дверь. А затем лифт тронулся вверх, оставляя Вика, квартиру и этот чудовищный шум где-то далеко.
Профессор Кверти рядом причитал об оставленной коллекции чайных листьев, но грохот и скрежет превращали его слова в неразборчивое бормотание. Лифт то и дело менял направление, то взмывая, то стремительно падая, то ползя горизонтально. Он трясся и подскакивал на стыках этажей и уровней, отчего сердце едва не выпрыгивало из груди. Кайтен, дезориентированной и испуганной, было совершенно непонятно, куда они едут. И доедут ли вообще.
24Джун
От напряженного ожидания вскоре разболелась голова. Джун сидел на ящике, плотно сжав губы, и почти не моргая смотрел на подсвеченный металл церковной двери. Информационный экран у входа поблескивал черной пустотой: за первые десять минут, проведенные здесь, сомнительной ценности цитатки порядком примелькались, и Джун просто выдрал питающие его провода из гнезд. Отцу Хавьеру теперь предстоял кропотливый процесс починки, но Джуну было все равно. Он пытался держать концентрацию, а дурацкое мигание мешало. Он должен был быть предельно собран, когда этот кинетик выйдет из церкви. Он не мог позволить себе опять его упустить.
Джун сам не понимал своей мотивации, но в центре ее, похоже, был магнитный ключ-жетон, который он нервно вертел в пальцах. Собачий профиль ловил блики тусклого освещения. Почему-то лишь сейчас Джун осознал, сколько цинизма в том, что ключи от схронов именно такие, хотя гораздо менее затратно было бы выбрать форму попроще. Видимо, на самой верхушке прайминовой пирамиды находились любители жестоких шуток, искренне потешавшиеся над тем, во что этот препарат может превращать отчаявшихся людей. В лучшем случае.
Он пытался не думать о Химе, о том, где она и как выглядит теперь. Преобразования вскоре затронут (если уже не затронули) ее нервную систему, превратив девушку, которая когда-то так ему нравилась, во что-то примитивное, дикое, чуждое. Джун не тешил себя надеждами, что она счастлива, но и не сомневался: Химе получила то, чего добивалась. Это изначально был билет в один конец – туда, где сознание затуманено, полюса восприятия сдвинуты и нет мыслей о том, как прожить очередное ненавистное завтра.
Одна из полос света, очерчивавших дверь, потемнела: кто-то собирался выйти. Джун беззвучно подлетел к потухшему экрану и притаился, когда дверь начала открываться. Едва знакомая длинноносая физиономия наполовину высунулась, Джун с силой навалился на дверь, защемляя курьера в проходе. Тот вскрикнул от боли – слишком тонко, чтобы не вызвать презрительного смешка, – и осел на пол. Джун, не давая ему и секунды, чтобы осознать происходящее, наступил ботинком на его колено и, поймав ногу за тощую лодыжку, одним резким движением вывернул сустав до мерзкого хруста. Голова вдруг опустела, и малейшая тень сомнений испарилась вместе с болезненным стоном кинетика.
– Это чтобы ты никуда не упрыгал, зайчик, – прорычал Джун, тяжело дыша. Затем схватил скривившегося от боли парня за грудки и встряхнул, поднимая. Что-то звякнуло, ударившись о покрытие. Джун опустил глаза, думая, что сейчас увидит очередной магнитный ключ, но…
Он увидел позолоченный полицейский жетон.
Сердце пропустило удар, другой… затем Джун перевел оцепенелый взгляд на дилера. Его черные глаза, мгновение назад лихорадочно сверкавшие от боли, понимающе сощурились. Тонкие губы растянулись в злорадную улыбку.
– Кажется, у тебя проблемы, – мстительно прошипел кинетик, безошибочно угадывая страх на резко побледневшем лице Джуна.
– Кажется, – согласился тот и оглушил кинетика сильным ударом в ухо.
Не позволяя себе медлить, Джун втащил обмякшее тело в церковь и плотно притворил за собой дверь. Он попробовал сосчитать до десяти, но сбился почти сразу и громко, грязно выругался. Окинув взглядом ряды стульев и табуреток перед кафедрой, он с облегчением обнаружил, что больше в церкви никого нет. Не считая, конечно, Ани, наверняка занятой рукоделием где-то в глубине подсобных помещений, и отца Хавьера, спешащего на шум.
– Что случилось? – взволнованно спосил он.
Джун попытался было ответить, но обнаружил, что язык примерз к небу. Лишь пожав плечами, он опять склонился над кинетиком, стянул с его плеч небольшой рюкзак, звякнувший предсказуемым содержимым, и, вцепившись непослушными пальцами в края мешковатой толстовки парня, с трудом стащил ее через голову.
Под толстовкой оказалась форма полицейского Гармонии – новая, неизношенная, с начищенными до блеска панцирными элементами. Ошибки быть не могло. Непроизвольно охнув, Джун отшвырнул толстовку в сторону и снова выпрямился. К такому он оказался не готов. Он выдохнул, шумно втянул новую порцию воздуха через стиснутые зубы и выдохнул опять. Следовало успокоиться. Следовало взять себя в руки. Следовало…
– Джун…
Подоспевший отец Хавьер казался не менее бледным, чем он сам. Джун поднял на него беспомощный взгляд. Но, увидев в глазах священника тень какой-то совершенно невнятной – и вопиюще неправильной – эмоции, он решил повременить с паническими причитаниями.
– Что произошло? – спросил отец Хавьер. Неубедительно.
Джун развел руками, чувствуя, как внутри него нерушимый монолит уверенности пошел тонкими, но ветвистыми трещинами.
– М-м-м, как бы это лучше преподнести… – начал он, вернув себе дар речи, и несильно пнул ногой лежавшего ничком парня. – Это кинетик Гармонии. Он распространяет праймин. И мне очень интересно, что он делал в вашей церкви. Только учтите, что ответ «пришел на исповедь» не принимается.
Отец Хавьер открыл рот, собираясь возразить, но вдруг передумал. Его лицо расслабилось, морщины, обозначившиеся было в недоуменном выражении, разгладились, а затем он коротко вздохнул.
Ложь и недомолвки, которыми еще можно было здесь что-то спасать, стали неуместны. Отец Хавьер остановился в паре шагов от Джуна. Теперь он был спокоен. Как всегда, когда Джун приходил в церковь после ночной смены с еще теплой пиццей, чтобы традиционно обменяться с ним колкостями и отправиться спать в кладовку. И все неожиданно показалось таким, как прежде: стоило только поддаться иллюзии. Но рюкзак с ампулами праймина и его не приходящий в созна