Кайтен оглянулась. Казимир что-то взволнованно говорил посуровевшему Бардему, Людвиг поспешно собирал коробочки с гелем, доктор Флор, едва не плача, писала что-то на своем планшете.
– Вы со мной, Кайтен? – серьезно спросил Раймонд Кверти.
– Да, – неуверенно ответила она, а затем, устыдившись своего секундного колебания, добавила уже тверже: – Я с вами.
28Джун
Легкие горели от нехватки кислорода. Еле протиснувшись мимо Юрия, Джун сдвинул дверь узкой кабины и принялся за обманчиво плотную стену сгелития перед собой. Та собралась гармошкой, стоило с силой надавить, но выход перекрывали ящики. Джун помнил, что нельзя привлекать к себе внимание, и все равно принялся расталкивать препятствия ногами, с каждым грохочущим об пол ящиком чувствуя себя лучше.
– На такое тесное знакомство я не рассчитывал, – сказал он Юрию, растолкав ботинками последние ящики и пробив выход на свободу.
– Ты тоже не в моем вкусе, – флегматично заявил тот, выбираясь из кабины следом.
Они оказались в подсобке продуктового магазина. Комнатку наполнял запах несвежего сыра, всюду высились груды ящиков, а в углу грустно подмигивал диодами разбитый автомат для пищевых талонов.
Джун прошелся, привыкая к льющемуся из единственного окна свету и тому, что больше не надо напрягать мышцы, чтобы не слишком прижиматься к другому человеку. Пока Юрий разворачивал ширму из сгелития, чтобы закрыть выход в шахту, и аккуратно ставил ящики на места, Джун вспомнил, что не завтракал. К счастью, у шоколадных батончиков под разбитым стеклом автомата срок годности еще не истек.
Он жевал быстро, даже не пытаясь почувствовать вкус. Когда голод отступил, лучше не стало: теперь было не на чем сосредоточиться, чтобы не думать о взломанной площади, о «Друзьях кинетиков», оказавшихся в ловушке, о Майре и Сонми, которые могли быть среди них.
Когда Джун примчался к Юрию и потребовал вывезти его на уровень Маркса, тот не возражал. Несмотря на равнодушное лицо и циничные шуточки, Юрий переживал за брата. Поэтому без долгих разговоров они влезли в первый же свободный лифт, который, судя по всему, был рассчитан на одного человека, и отправились наверх.
– Площадь Единства в квартале отсюда, – сказал Юрий, отряхивая ладони. Пылинки сверкали в потоке льющегося света. – Держись рядом. Этот лифт вмещает от силы двоих. Если встретим брата и твоих подруг, эвакуируем их через другой, он недалеко отсюда, в торговом районе. В пиццерии.
Брови Джуна поползли вверх.
– Погоди-ка, ты о «Пиццериссимо», что ли?
– Ну да, – прищурился Юрий. – А откуда ты знаешь?
– Я там работал.
Гефеста ему всегда нравилась, и даже хмурый Джонар со временем перестал быть тотально невыносимым. Но кто бы мог подумать, что, пока Джун просиживал штаны на ночных сменах, Справедливость была так близко?
Юрий хмыкнул и вышел в пустой торговый зал. Магазин был закрыт. Вероятно, владелец засуетился, когда понял, что протест миром не закончится, и был прав: одна из прозрачных витрин почернела и смялась в центре; это явно было дело рук кинетика. Старый механический замок, запиравший магазинчик изнутри, оказался слабым препятствием, и Джун с Юрием быстро оказались на улице.
Шли молча. Квартал казался бесконечным. Вверх тянулись многоэтажные времянки среднего класса. Магазины и заведения на первых этажах были закрыты, а витрины некоторых – даже защищены дополнительным сгелитиевым барьером. Сквозняки привычно швыряли под ноги мусор, закручивая на поворотах маленькие вихри из обрывков упаковок. Со стороны площади шли, едва ли не срываясь на бег, испуганные люди. Вдалеке, за их спинами, кто-то кричал. Но это все еще было в порядке вещей. Это была Цитадель, в конце концов. Здесь часто кричали.
А потом, примерно через полсотни шагов, Джун увидел первый труп. Это был полицейский кинетик. Маска, символизирующая безликость Гармонии, раскололась надвое, открыв бледное лицо; лужа угольно-черной крови медленно растекалась от головы и втягивалась между звеньями покрытия. Рыдающая женщина сидела рядом, раскачиваясь из стороны в сторону. Вокруг столпились люди в гражданском.
– Он не знал, что делает… – плакала женщина. – Он не узнал меня, когда я звала его… Он не чудовище, о, мой сыночек…
Дальше стояли «Друзья кинетиков». Тех, кто остался, несмотря на взломанную площадь, было гораздо больше, чем Джун ожидал. Из разрозненного стада, которое Гармония разогнала несколько месяцев назад, они превратились во что-то другое… куда более опасное. В то, с чем стоило бы считаться. Джун поймал на себе несколько хмурых взглядов. Он пытался высмотреть в толпе яркие волосы Сонми, но ни ее, ни Майры видно пока не было.
Когда Юрий пошел к «Друзьям кинетиков», чтобы расспросить их о брате, Джун почувствовал себя еще более неготовым к тому, что могло ожидать его на площади. Он законсервировался в Справедливости, но почему-то ни разу за все это время ему в голову не приходило, что мир-то не стоял на месте. Он менялся, и первые последствия этих изменений ожидали впереди. Ими дышали заплаканные или искаженные страхом и ненавистью лица людей, идущих навстречу. Они глазели из темных окон закрытых ресторанчиков и магазинов.
Шаг ускорился сам собой. Джун понял, что если позволит себе сбавить скорость, то просто остановится. Он не был готов к тому, что вот-вот увидит. Его бил озноб.
– Джун! – Его схватили за руку и потянули куда-то в сторону. Джун повернулся и увидел Майру – со свежей царапиной на щеке и красным простуженным носом.
На секунду ему показалось, что все обошлось, что нет смысла продолжать путь к пугающей неизвестности, – но Майра была одна. Он позволил затащить себя в небольшой карман между зданиями. Там тоже были люди – менее храбрые, чем те, что собрались рядом с площадью, но достаточно храбрые, чтобы вопреки всему остаться. Там же, непрерывно шикая на всех, кто лез с советами, пожилая женщина пыталась вытянуть из пробитой ладони воющего от боли мальчика огромный металлический штырь.
– Черт, – выдохнула Майра, и из ее рта вырвалось облачко пара. – Мы пытались с тобой связаться столько раз, но ты не отвечал… я боялась, что тебя где-то прирезали.
Она неловко обняла его. Джун похлопал ее по спине, не в силах отвести взгляд от рыдающего мальчика. Горчичная курточка, раньше казавшаяся ему смешной, поистрепалась, и даже сквозь нее можно было почувствовать, как Майра дрожит.
– Куда ты подевался? – спросила она, отстранившись.
– Где Сонми? – Джун не услышал ее вопроса. Лицо Майры исказилось.
– Где-то на другой стороне… – сказала она, шмыгнув носом и слабо махнув рукой в сторону площади Единства. – Площадь провалилась в центре, но Сонми обещала мне держаться у края, и она была не одна, а с этими близнецами, я думаю… – Майра запнулась и закусила губу. – Я не думаю, что ее перемололо с остальными.
– Перемололо?
Тошнота подкатила к горлу, когда Джун попытался осмыслить выбранное Майрой слово. Перемололо. По телу пробежала волна жуткой слабости. Еще хуже было понимание, что последнюю фразу Майра произнесла неубедительно. Она не знала, во что верить.
– Я собиралась пойти к ней… – Майра уже не смотрела на него, бормоча это. – Просто обогнуть площадь, держась поближе к зданиям. Там никто не знает, что я кинетик, так что я ничем не рискую. А ей, возможно, нужна моя помощь…
«Тебе самой нужна помощь», – неожиданно зло подумал Джун.
– Я сам поищу Сонми, – твердо сказал он. – Иди в «Пиццериссимо», дождись там моего друга – такой высокий, в зеленой куртке и с отмороженным лицом. Зовут Юрий. Он поможет тебе. Никому не говори, куда ты направляешься, поняла?
– Подожди, – сбивчиво возразила Майра. – Ты появился тут из ниоткуда, а теперь… ты не можешь просто так…
– Май. – Джун прищурился, стискивая пальцы у нее на плече – не больно, но достаточно жестко, чтобы вернуть ее в реальность. – Ты кинетик. И там тебе не место, сама знаешь. Позволь мне помочь тебе… Вам обеим.
Он не был уверен в собственных словах. Но был уверен кое в чем другом.
Если она первой увидит Сонми мертвой, он никогда себе этого не простит.
У Майры не нашлось сил даже выдержать его взгляд. Джун не представлял, каково это – быть привязанным к кому-то настолько, чтобы без этого человека превращаться в тень. Сонми, комнатный цветочек с пробудившимися идеалами и решимостью, что ты с ней сделала? Почему она трясется от одной мысли, что с тобой что-то случилось? Почему она растеряна настолько, что повинуется тому, кого не раз отправляла в нокдауны на тренировках? Сколько вообще осталось в ней от прежней Майры?
А сколько в нем осталось от прежнего Джуна?
– ПЛОЩАДЬ ЗАКРЫТА ИЗ-ЗА ТЕХНИЧЕСКИХ НЕПОЛАДОК.
Голос Речницы промчался мощным раскатом, усиленным вмонтированными в потолок яруса динамиками. Доброжелательный и звонкий, он рассыпался, но через долю секунды Джун вновь почувствовал, как звуковые волны входят в резонанс с его сердцебиением.
– ГАРМОНИЯ ПРОСИТ ВАС ОСВОБОДИТЬ ПЛОЩАДЬ И ПОЗВОЛИТЬ СПЕЦИАЛИСТАМ ВЗЯТЬ СИТУАЦИЮ ПОД КОНТРОЛЬ.
– Иди! – Джун подтолкнул застывшую Майру, видя, как та колеблется.
– Пожалуйста, найди ее, – одними губами прошептала она напоследок.
Речница Гармонии наконец заткнулась. Ее сменила аварийная сирена – обстановка сделалась еще нервознее. Убедившись, что Майра уходит, Джун двинулся к площади, но почти сразу столкнулся с Юрием. Тот был очень бледен.
– Вот ты где, – выдохнул он с облегчением, и Джун вспомнил, что находится под его ответственностью.
– Твой брат?.. – он не рискнул закончить вопрос.
– Нашел, – кивнул Юрий. – Его арестовала Гармония.
– Не самый плохой вариант, – пожал плечами Джун, вспомнив жуткое «перемололо».
– Да, гирлянде из его кишок я бы обрадовался меньше, – криво усмехнулся Юрий, а затем посмотрел туда, откуда донесся жалобный детский плач, и мгновенно изменился в лице. – Ох, черт. – Он пошел к мальчику с пробитой ладонью, бросив через плечо: – Жди здесь!