ей, улетело вниз вслед за выпущенным из мертвых пальцев пистолетом. Падения не было слышно.
Через несколько секунд на смотровой площадке о Маркусе напоминали только перстни и недопитая бутылка. Вдалеке нежными розовыми огоньками перемигивались кабинки запущенного колеса обозрения.
Кайтен заледенела под потоками холодного воздуха, прижимая руки ко рту. Если бы он сделал это раньше, Кира была бы жива. Виктору бы не пришлось мириться с тем, что на его руках кровь стольких людей. Сама Кайтен до сих пор сидела бы в своей обманчиво нерушимой скорлупе. Маркус Нэш был манипулятором, безумцем и убийцей, но в эти секунды, под частый стук собственного сердца, Кай чувствовала все это не так остро и категорично. Всего лишь еще один мертвец. Всего лишь еще одна изломанная, зачерствевшая, изуродованная душа. Еще одно чудовище, порожденное чередой трагических случайностей.
Кайтен повела плечами, сбрасывая оцепенение. В шаге от нее Виктор все еще не справился со своим. Его брови были сведены, губы дрожали, покрасневшие глаза напряженно вглядывались туда, где полминуты назад стоял Маркус Нэш. Кай вдруг поняла, о чем Виктор думал, и ее сердце сжалось. Он мог воспользоваться своей силой, чтобы выбить пистолет из рук дяди, мог быть «выше всего этого», мог помешать ему совершить задуманное.
Но он этого не сделал.
Они оказались внутри «пирамиды», когда вторая диверсионная группа уже расправилась с охраной – вернее, когда Ольга расправилась с охраной. Ей не нужна была ничья помощь, чтобы вывести из строя трех человек.
Ольга заливисто хохотала, хаотично водя руками перед собой. Это показалось бы припадком, если бы на полу перед ней не корчился в безуспешных попытках подняться полицейский. Мужчина побагровел, но пол упрямо отказывался быть для него опорой, и чем больше усилий он прилагал, тем безнадежнее они казались. Так Кайтен узнала, что Ольга умела управлять силой трения.
– Скажи спасибо! – крикнула полицейскому Ольга, тыча ногой ему в ребра. – Был бы ты таким, как я, прибила бы не раздумывая!
Кайтен отвела глаза, пытаясь держать себя в руках, и увидела Сашу Фиск.
Саша сидела на ступенях, спиралью уводящих наверх. Она в упор смотрела на Кай, прислонившись виском к стене. Яркая краска вымылась из волос, кудрявым ореолом обрамлявших милое, задумчивое лицо. Первой реакцией Кай была радость – она не видела Сашу с тех пор, как Гармония явилась за ней в «Одноглазый койот», и не думала, что когда-либо еще увидит. Она предполагала, что с ней сделают то же, что и с остальными кинетиками, – заставят подчиняться Гармонии, душить протесты и убивать тех, кто идет против правительства. Но Саша ни на кого не нападала. Она просто сидела на ступенях и смотрела.
– Саша? – недоверчиво спросила Кай, подходя ближе.
Только оказавшись в паре шагов, она поняла, почему взгляд Саши настолько пристальный и почему она не моргает. Кудрявые волосы слева потемнели и слиплись от крови. Кай вдруг представила, как Ольга отключает силу трения и Саша, сбегающая по лестнице, падает, ударяясь головой о металлический край ступени. Как затем, когда Ольга отвлекается, Саша последним усилием поднимается, в поисках опоры находит стену и замирает, уже не чувствуя, что из проломленного виска хлещет кровь.
Темные глаза Саши еще не высохли, и казалось, она вот-вот расплачется. Кайтен поняла, что плачет сама, упав на колени перед ней, пачкаясь в ее крови, отчаянно сжимая еще податливые смуглые пальцы. Весь мир внезапно сузился до одной Саши, до осознания полной невозможности что-то исправить. Кай оставалось только дать волю слезам – еще одной бессмыслице в хаосе бессмыслиц, составляющих жизнь.
– Чур, ее униформа – моя! – крикнула Ольга предупреждающе.
– Господи, – судорожно выдохнул Людвиг где-то рядом. – Она же совсем ребенок… что мы творим…
Кайтен не слышала, как ей что-то кричит Ольга, не слышала, как Виктор с несвойственной ему злобой обещает переломать той все кости, если она приблизится к Кай хоть на шаг. Происходящее обрело немного смысла, только когда Джун сел рядом и закрыл глаза Саши чуть дрожащей ладонью.
Кай позволила поднять себя на ноги и вытереть кровь со своих рук отстегнутым капюшоном Джуновой куртки. Пора было идти. Ничего другого уже не оставалось.
34Джун
Кайтен прятала дрожащие руки в карманы и держала голову низко, будто боясь вновь наткнуться взглядом на тело знакомой девочки. Не то чтобы попытки оградиться от происходящего вокруг были ей чужды. Просто на этот раз она вела себя как-то… иначе, не стремилась убежать. Джун поймал себя на дурацком желании спросить неуместное: «Что ты чувствуешь?» Кайтен Винг отчаянно кусала губы, ни на кого не смотрела и чувствовала все.
Часть ответственности за произошедшее была и на нем. Как только кабина остановилась, а сгелитий, скрывающий ее в толще стены, исчез, Джун просто растерялся – потому что их уже ждали. У Джуна был пистолет, но он не успел даже достать его: направленный кинетиком Гармонии сгелитиевый лист с силой отшвырнул его обратно в кабину. Когда Джуну удалось разжать чешуйки, начавшие сворачиваться вокруг горла, и выбраться, все уже закончилось. Ольга сбила всех трех нападающих с ног; Юрий со алеющим поперек лица порезом пристрелил одного из кинетиков, а с темнокожей девочкой справились невезение и острый угол, об который она приложилась головой.
Последний охранник вскрикнул, когда Ольга, в очередной раз подарив ему иллюзию опоры, с издевательским смехом отняла ее. Он приложился затылком об пол и протяжно застонал. Кайтен дернулась, словно ее ударили.
– Прекрати, – решительно сказал Джун, подходя к Ольге. Та тряхнула засаленной белой косой, глядя на него с неугасающей улыбкой.
– А что мне с ним делать? Все равно не жилец.
– Пожалуйста… – прохрипел мужчина. Среднего возраста, полноватый, с лицом добряка, он заставлял полицейскую униформу выглядеть нелепо. – Не… не убивайте…
Его блестящие от ужаса глаза нашли Джуна. Там было столько надежды и мольбы, что тот поспешно отвел взгляд.
– Выруби его просто, – пробормотал он.
Ольга ухмыльнулась – а затем, прежде чем Джун успел еще что-либо сказать, упала перед мужчиной на колени и одним точным движением свернула ему шею. Кайтен подавила всхлип под прижатыми к губам ладонями и отвернулась.
Ольга поднялась на ноги.
– Какого… – начал было ошалевший Джун.
Ольга, вдруг ставшая невозможно спокойной и серьезной, сказала:
– Это революция, мальчик, а не конкурс на самое доброе сердце.
Она была безумна. Может, за этим скрывалась боль, которую причинила ей Гармония. И иначе как безумием – и кровью – ее было не унять.
– Она права, – сказал Юрий, подходя к Джуну и похлопывая по плечу, ненавязчиво, но с явным намерением не допустить конфликта. – Этот человек не пощадил бы никого из нас, будь у него возможность.
Джун дернулся, освобождаясь от этого прикосновения.
«Почему ты сам не добил его? – ехидно поинтересовался Алистер Воронов у него в голове. – У тебя ведь это так хорошо получается – добивать».
Снаружи доносились отдаленные взрывы. Революция бушевала, разъяренно мчась через благополучные районы верхнего яруса. Сколько еще смертей нужно, чтобы заставить эту мясорубку захлебнуться? Сколько еще раз кому-то придется кого-то добить? Сколько раз замарают руки герои вдохновляющих проповедей Казимира Лукаша? Джуну некстати вспомнился еще один проповедник. «Иногда кому-то необходимо стать монстром, чтобы сделать то, что должно», – вот что он сказал в их последнюю встречу. Вот что происходило с ними. Вот что происходило с сепарантами на внутренних уровнях Цитадели. Они держали периметры кварталов под натиском полиции, перебрасывались шутками и храбрились ухмылками, но ухмылки уже были неотличимы от мертвых гримас.
Где-то среди них превращалась в чудовище Майра, заставляя противников взмывать и беспомощно вращаться в воздухе, чтобы по ним было удобней стрелять. А несколько дней назад частью всего этого стал и Джун, когда пуля пистолета с золотой огнептицей на рукояти оказалась у Алистера в глазнице.
На алтарь высшего блага приносят в лучшем случае свои жизни, в худшем – человечность. Если высшее благо окажется обманом, смерть знает, как укрыть своих подопечных от разочарования. А вот утерянную человечность никто тебе не вернет.
Джун огляделся. Юрий прятался за стеклами очков и сверялся с чем-то в своем планшете. Ольга деловито обчищала карманы полицейского. Кайтен, пересилив себя, вновь посмотрела на мертвую девочку, а Виктор отстраненно оперся на стену, думая о чем-то своем. Наконец Лут закончил с дверью, и Ольга, нацепив очередную пугающую улыбку, скользнула внутрь. За ней последовали все остальные.
Они оказались в лаборатории на несколько этажей. Ослепительно белое покрытие стен и потолка резало глаза; светильники, вмонтированные везде, где только можно, усугубляли эффект, поливая все холодной белизной. Кайтен достала сенсор – Джун понял, что она пытается понизить яркость через дополненность, – но, повозившись с ним немного, с досадой вернула устройство в карман. Она бросила взгляд на Людвига, и тот покачал головой: мол, у меня то же самое. Ольга остро реагировала на любое упоминание о пользователях, поэтому о дополненности при ней старались не говорить.
Лаборатория оказалась пуста, будто ее сотрудников эвакуировали заранее, предвидя вторжение. Установки и столы загромождали прототипы, а полупрозрачные экраны, среагировав на движение, вспыхнули десятками чертежей. Джун понял, что здесь разрабатывались киберпротезы конечностей. Много лет назад, еще при Втором Порядке, правительство и корпорации пропагандировали улучшение человека через постепенную кибернетизацию его тела. С приходом Гармонии это сошло на нет. Теперь получить протез можно было, только потеряв соответствующую часть тела или орган, но никак не из соображений модернизации, как попытался в свое время сделать Джонар. Но очевидно, в этих стенах ни о каких запретах речи не шло.