– Все целы? – через несколько бесконечно долгих минут крикнула Ольга, кажется, с другой половины зала.
– Да! – крикнул Джун, удивившись самому себе. Он только сейчас почувствовал, что действие обезболивающего за последние часы ослабло и у него опять ноют ребра.
Ольга с безумной улыбкой осматривала трупы. У Виктора из левого плеча торчал кусок лезвия, рука висела плетью. Юрий нашел свой планшет и недовольно цокнул пальцем по разбитому экрану. Он указал на тонкую металлическую трубу, возвышавшуюся над павильонами.
– Будете смеяться, – сказал Юрий. – Но это лифт.
– На одного человека? – нахмурился Виктор, схватившись за раненую руку.
– А нам больше и не надо. Там Центральный Компьютер, так? Чтобы запустить Отключение, достаточно и одного человека.
Где-то снаружи прогремел взрыв. Джун непроизвольно дернулся.
– А нам пока надо баррикадироваться, слышите? – Роль лидера Юрию явно не нравилась. – Гармония знает, что мы здесь. За нами могут прийти с минуты на минуту. Нужно продержаться до того, как все здесь погаснет к чертовой матери. – Он махнул рукой на лабиринт искореженных павильонов. – Можно взломать весь этот сгелитий и забаррикадировать выходы, только для этого понадобится помощь с координатами… Кайтен. Где, черт возьми, Кайтен? И Людвиг!
– Господи, – переменился в лице Виктор, забыв о своем ранении.
Желудок Джуна болезненно сжался. Он молча бросился на поиски, заглядывая в каждый павильон со смесью ужаса и надежды на то, что этот ужас не оправдан. Он обошел странную лифтовую шахту и наконец увидел Кайтен и Лута в одном из полуразрушенных павильонов.
Кай тихо плакала, спрятав лицо в ладонях. Лут был мертв – его пронзило выходящее из стены сгелитиевое лезвие. Джун сглотнул, тупо глядя на безвольно опущенную рыжую голову и на лужу крови под начищенными до блеска ботинками.
– Черт… – только и мог сказать он. – Черт…
Кайтен вздрогнула и медленно повернулась. Слезы не переставая катились по обеим ее щекам.
– Джун… – Она по привычке промокнула рукавом только правую щеку. – Мне так жаль…
– Мне тоже, – выдохнул он, заставляя себя держаться на ногах. Необъяснимая усталость навалилась ему на плечи. Еще одно осознание – еще один повод ускорить события. Покончить с Гармонией. Избавить Цитадель от этой болезни раз и навсегда. – Кай, нет времени… Гармония пришлет сюда своих. Нам надо поторопиться с Полным Отключением. Мне нужно забрать у Лу… – Голос предательски дрогнул. – Мне нужно забрать у Людвига взломщик.
Нетвердым шагом Кайтен пошла к нему навстречу и оступилась. Джун подскочил к ней, придерживая за плечи. Усталость и глухая злость отодвинулись на дальний план.
– Осторо…
Кайтен коснулась ладонями его щек.
Джун меньше всего на свете ожидал, что затем она его поцелует. За последние месяцы он слишком привык держать дистанцию, отказывать себе даже в мысли, что между ними что-то может быть, и одергивать себя каждый раз, когда смотрел на нее слишком подолгу. Происходящее сейчас казалось нереальным, поэтому на несколько секунд он остолбенел, а когда разомкнул губы, чтобы ответить на поцелуй, Кайтен уже отстранилась.
Джун непонимающе уставился на нее, чувствуя привкус крови на губах. Кай смотрела так, что он даже не вспомнил, что один из ее глаз ненастоящий. Ее волосы спутались, несколько прядей прилипли к покрасневшим щекам. Блики яруса Галилея, проникая через стеклянные вставки в стенах, мерцали на ее коже. Никогда еще Кайтен Винг не казалась ему настолько красивой. И все в нем, что было притуплено обезболивающим и сожжено злой обреченностью, вдруг показалось не таким уже и мертвым. Она не спала тогда. Она слышала его. Этот поцелуй не мог означать ничего, кроме «да» на его предложение покинуть Цитадель, когда все закончится. Вместе.
– Кай, – выдохнул Джун, жадно вцепившись в новую реальность.
Революция одержит победу. Справедливость восторжествует. Они попытаются начать жизнь заново где-то в другом уголке умирающей планеты. Он всегда будет рядом. Он станет для нее тем человеком, которого она заслуживает. Он станет для нее тем, кем она захочет.
– Прости меня, – сказала Кайтен, и он не понял, о чем она.
И тут же его голову пронзила резкая боль. Пол вздыбился за спиной, врезаясь в затылок. Мир померк.
35Кайтен
Лифт взлетел так стремительно, что у Кайтен заложило уши. Присев на гладкий пол (ее спина и колени при этом уперлись в стены, настолько узкой была кабина), она осмотрела свои руки. Побелевшие пальцы дрожали, на ладонях темнели ржавые пятна. Она машинально потерла руки о штанину. Шмыгнула носом, сделала несколько глубоких вдохов, стараясь вернуть способность мыслить трезво. Представить, что все происходит не с ней, оказалось неожиданно легко. Защитные механизмы включились на полную мощность, и какое-то время Кай была сосредоточена только на дыхании, пульсирующей боли в вывихнутом о челюсть Джуна запястье и головокружении от подъема.
Это все происходило не с ней.
Не она видела самоубийство Маркуса Нэша. Не она плакала над безжизненным телом Саши Фиск и останками Химе в кошмарной лаборатории. Не она только что пыталась вытащить из груди Людвига металлический обломок, не она просила его продержаться еще немного, неумело прижимая руки к его ране в попытке остановить кровь. Не она услышала его последние слова, которые перевернули все. И не в ее кармане лежала самая важная мнемокарта в ее жизни. Здесь иллюзия рассыпалась. Потому что ту самую мнемокарту в защитной упаковке, скользкой от Людвиговой крови, Кайтен чувствовала через ткань куртки.
Дополненность отключилась, оставляя ее в полном одиночестве. Возможно, дело было в высоте. От понимания, что неизвестность все ближе, очнувшейся Кайтен стало дурно.
Как там Людвиг сказал?
«Пути назад, скорее всего, нет».
Он изначально шел сюда, чтобы умереть. Джун был планом Б на случай, если Людвиг погибнет, прежде чем доберется до Пика. Вот так просто. Потому что жертвовать фигурами – в природе вещей.
– Хренов шахматист, – выплюнула Кай с таким чувством, словно Казимир был здесь. В узком лифте, где больше одного человека не поместилось бы при всем желании, слова прозвучали так громко и близко, словно она прошептала их самой себе на ухо. На большее, чем эта короткая вспышка, ее уже не хватало.
За свою жизнь Кайтен Винг совершила много ошибок, и почти всегда – когда решала чего-то не делать. Не смотреть. Не вмешиваться. Не принимать слишком близко к сердцу. Теперь же она собиралась что-то сделать. Ребро мнемокарты врезалось в ладонь.
Что бы ни ждало наверху, Кайтен не могла отправить в неизвестность Джуна. Он ни за что не позволил бы ей занять его место, поэтому Кай решила не говорить с ним об этом. Она видела, как поменялось его отношение к ней в последние месяцы, и воспользовалась этим. Пожалуй, этот поцелуй, призванный отвлечь внимание, случился по любви. И неважно, какого рода была эта любовь – главное, что ее оказалось достаточно, чтобы последующий удар был сильным. Джун потерял сознание. Кайтен надеялась, что не вывихнула ему челюсть. А еще – что с Центральным Компьютером ей удастся справиться самостоятельно.
Лифт остановился, когда подъем уже начал казаться бесконечным. Блестящие металлические панели беззвучно разъехались. Кайтен неловко поднялась, ушибив колено о стену, и вышла в небольшую комнатку, казавшуюся куда просторнее, чем на самом деле. По чистым белым стенам бежали тонкие выпуклые узоры, напоминавшие не то паутину, не то корневую систему. Панели лифта так же беззвучно сошлись у Кай за спиной.
Комната вспыхнула мигающим алым светом. Горели крошечные диоды, спрятанные среди узоров; горели сами стены и потолок. Освещение яростно разбрасывало тени, выхватывало в вездесущей белизне неровные поверхности и странные выпуклости. Кайтен осознала опасность даже раньше, чем бесстрастный голос заявил:
– ДЕЗИНТЕГРАЦИЯ ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ ШЕСТЬДЕСЯТ СЕКУНД.
Кай в панике оглянулась. Двери лифта были плотно закрыты, кнопки вызова или считывающей панели на внешнем полукруге шахты не предусматривалось. Это вполне вписывалось в концепцию «пути назад, скорее всего, нет». Но ведь и путь вперед еще не завершился.
– ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ… ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ…
Совладав с оцепенением, Кай принялась изучать бортики, выпуклости и углубления в стенах, почти невидимые на первый взгляд. Некоторые представляли собой затянутые мягкими мембранами ниши, некоторые оказывались не более чем элементами декора. Возможно, в этом была какая-то система.
– ТРИДЦАТЬ…
Кайтен в отчаянии провела ладонью по очередному горизонтальному скосу – и неожиданно ее рука провалилась во что-то холодное, прозрачное, но совершенно сухое. Это была небольшая емкость, заполненная слоем геля. Кай остановилась и пригляделась. В очередной красной вспышке «гель» загорелся сотнями тысяч металлических песчинок.
– ДЕВЯТНАДЦАТЬ…
«Микрочипы», – поняла Кай и поместила мнемокарту Людвига в нишу даже раньше, чем пришла к этому решению логически. Толща геля сомкнулась над картой, когда до завершения отсчета оставалось тринадцать секунд.
– ДВЕНАДЦАТЬ…
Неужели она ошиблась?
– ОПРЕДЕЛЕНИЕ ТИПА НОСИТЕЛЯ, – объявил голос, прерывая отсчет. – АНАЛИЗ ДАННЫХ.
Сканирующие лучи несколько раз пробежались по помещению, затем тревожное алое мерцание сошло на нет.
– ДЕЗИНТЕГРАЦИЯ ОТМЕНЕНА. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭКЗО.
Одна из стен перед Кайтен оказалась выдвижной панелью. Она легко поднялась, и освещение скрытой за ней треугольной комнатки приветливо подмигнуло, словно приглашая Кай войти. Завороженная, не до конца осознавшая, что, возможно, только что спаслась от гибели, она шагнула вперед.
Казалось, она попала в паучье гнездо. Настенный узор здесь был куда плотнее и заметнее; местами паутинки выходили из стен, превращаясь в белоснежные кабели, и тут же ныряли обратно. Некоторые кабели тянулись дальше, змеились по полу и собирались в огромный белый кокон с тысячами красных диодов. Диоды бесконечно перемигивались, из-за чего казалось, что вся конструкция дышит. Это был огромный тысячеглазый паук, кибернетический паразит, каким-то образом оказавшийся на вершине Пика Галилея. Но, согласно данным Справедливости, здесь должен был находиться Центральный Компьютер. В треугольной комнате не было ни терминалов, ни мониторов – только эта странная паутина по стенам. Только крошечные красные огоньки. Только необъяснимое чувство, что Кай здесь не одна.