– Мы будем в порядке, – сказала Майра на прощание, когда они обнялись. – Ты тоже береги себя, братишка.
Она изменилась с тех пор, как нашла покалеченную, но живую Сонми в одном из лазаретов. Два месяца назад Майра состояла из отчаяния и горя, но теперь ее плечи расправились, а на губах все чаще появлялась улыбка. В благодарность за помощь на улицах Казимир обеспечил Майре и Сонми перелет в Бункеры, как она всегда мечтала. Она обрела будущее, которое ее устраивало и которое должно было устроить Сонми. Когда аэро отбыл, унося их к новой жизни, Джун понял, что завидует.
Будущее, которое устроило бы его, закончилось там, на Пике Галилея.
Джун ткнул пальцем в планшет. Экран отозвался мгновенно, демонстрируя, что осталось сорок три процента. Джонар, проходивший с баком топлива у него за спиной, приостановился, но тут же вернулся к своим делам. Джун тихо хмыкнул, заметив эту заминку: хозяин «Пиццериссимо» явно собирался сделать замечание отлынивавшему работнику, но вовремя вспомнил, что он больше здесь не работает. Что Джун теперь – ни много ни мало герой революции. Что теперь-то – теперь-то – его есть за что уважать.
Через несколько минут генераторы на кухне загудели с новой силой.
Виктор покинул Цитадель несколько дней назад. Какое-то время он еще оставался при Справедливости, помогая реанимировать поврежденную технику, но затем, видимо, просто понял: хватит.
– Я уезжаю, – сказал он как-то после нескольких часов молчаливой работы бок о бок с Джуном. Из-за травмы его правая рука двигалась куда хуже левой. Вертикальный шрам, оставшийся на щеке, совершенно его не портил.
– Понятно, – пробормотал Джун, озадаченно рассматривая содержимое ящика для инструментов.
– Хочу найти своих родителей.
– Удачи тебе в этом.
– Спасибо.
Это был самый долгий их разговор со дня, когда рухнул Пик Галилея.
Виктор видел, что Кай его поцеловала. Виктор пытался остановить ее, но она хладнокровно нацелила на него свой пистолет и шагнула в услужливо открытую кабину лифта. И отправилась умирать.
Поэтому теперь им просто нечего было друг другу сказать.
Произошедшее у основания Пика осталось в памяти Джуна мутными болезненными вспышками, бессвязными обрывками.
Обступившая со всех сторон темнота и голос – но не Кай, а раненого Виктора, кричавшего ему подниматься. Шипение оплавленного металла – кинетики Гармонии как раз пробились через сооруженные наспех преграды. Отчаяние, захлестнувшее, прежде чем он вообще вспомнил, почему стоит отчаиваться. Хаос, пахнущий кровью. Понимание, что смерть ближе, чем когда-либо.
Это было не все.
Последняя шприц-капсула с праймином, нащупанная в кармане. То, как ядовито-красный препарат, сгубивший стольких людей, отправился в путешествие по его венам. Прилив сил. Пистолет. Праймин покалывал на кончиках пальцев, и каждый раз, когда Джун нажимал на спуск, в голове вспыхивали вселенные. Он не представлял, скольких убил, но главным было другое – он не задумывался, не сомневался. Не было никакой внутренней борьбы, за которую он так держался бессонными ночами, когда пытался осмыслить смерть Воронова. Он потерял все, что держало его на грани. Оставалось принять это с достоинством, раскинуть руки и шагнуть в пропасть.
– Может, все-таки поешь? – осторожно спросила Гефеста, подойдя к его столику.
Она принесла, конечно же, пиццу. Так мило с ее стороны. Они с Джонаром знали: Джун был в числе тех, кто рискнул всем ради Полного Отключения, ради прекращения бойни на улицах. Этой пиццей, этим безвкусным лимонадом и этой заботой они выражали свою признательность.
– Кажется, я не голоден, – сказал Джун, поднимаясь и отключая планшет. – Спасибо, Гефеста.
– Приходи, если что, – обеспокоенно бросила она ему вслед.
– Да… – смущенно вторил ей выглянувший с кухни Джонар. – Мы здесь вроде как всегда тебе рады, парень.
Джун улыбнулся им и помахал на прощание рукой. Примерно в это же время из локальной базы «Пиццериссимо» стерлись все его данные.
– Людвиг всегда отзывался о тебе с гордостью. – Первое, что сказал ему Казимир, когда доктор Флор сочла Джуна готовым к работе. – Он видел в тебе своего наследника. После его смерти Справедливости понадобится специалист твоего уровня, Джун. Готов продолжить его дело?
Джун кивнул, глядя в холодные лживые глаза, и крепко пожал протянутую руку. Это было трудно. Но он знал: иначе никак.
– НЕ ДОВЕРЯЙ КАЗИМИРУ-
Он и раньше не питал к Лукашу особенной симпатии. Этому не было рационального объяснения, пока Джун не выкопал из недр компьютеров Лута предельно подробный слепок площади Единства и остатки взломавшего ее кода. Справедливость не стала ждать, пока Гармония совершит оплошность, вызвав всеобщий гнев; Казимир отдал приказ, и Лут, преисполненный собачьей верности, его выполнил. Эта жестокость, отнявшая и искалечившая десятки жизней, дала Цитадели шанс на лучшее будущее. Вот только Джун ничего не мог с собой поделать – он не был согласен с ценой.
– СПРЯЧЬ ЭКЗО-
Казимир не спешил публично заявлять, что дополненностью безо всяких условий может пользоваться каждый. На нескольких закрытых собраниях (Круглый Стол на них практически пустовал) он дал понять, что не позволит этой информации выйти за пределы комнаты.
– Для этого нужно больше времени, – говорил он, но, вероятно, все немногочисленные собравшиеся понимали, что этого не будет. Казимир не собирался делать дополненность всеобщим достоянием. Возможно, никогда.
Джуну тоже нужно было больше времени. И когда расписание Казимира Лукаша начало ломиться от назначенных встреч с владельцами корпораций, когда идеалы революции столкнулись с интересами бизнеса, у Джуна оно появилось.
– БЕРЕГИ-
Видимо, у нее просто не получилось закончить сообщение. Возможно, она хотела сказать «Береги себя» – это было бы так на нее похоже. Но окончание фразы так и осталось висеть опустошительным ничем. Поэтому Джун сам решил, что ему беречь.
Он вышел из «Пиццериссимо» и полной грудью вдохнул отравленный воздух. Его можно было бы назвать воздухом свободы, но о какой свободе речь, если ты вынужден толпиться в очереди за топливом, чтобы обогреть свою лачугу? Многие говорили, что в начале всегда так. Многие были преисполнены надежды на то, что без Гармонии их жизнь станет лучше. Но ростки зла, пусть и срезанные под корень, никуда не делись.
Всего лишь два месяца – и первые их побеги уже были на виду. Прайминовые потоки с новой силой хлынули на ярусы Цитадели. Жандармы Справедливости, еще не дождавшиеся своих медных значков с уравновешенными весами, успели договориться с владельцами сомнительных заведений. Владельцы корпораций послабее пытались бежать из города вместе с невыплаченными зарплатами своих рабочих. Вчерашние революционеры чувствовали полную безнаказанность перед еще не набравшим полную силу новым законом. И этого было достаточно, чтобы понять: не будет никакой Справедливости.
Сердце революции сгнило, пока разум воплощал ее по четкому, бескомпромиссному плану. И Казимир, и отец Хавьер были в чем-то правы. Невозможно сражаться с монстрами, не став одним из них. Невозможно победить, не став среди них самым сильным.
Джун добредет до края уровня Маркса, где зеваки завороженно пялятся на закат через неровную брешь в черном от копоти сгелитии. Он зайдет в здание остова, где когда-то жил, и отсчитает двенадцать лестничных пролетов вниз. Снимет неподатливую стену, минует заброшенную техническую подстанцию и, балансируя на пласте отключенных тепловых батарей, доберется до Логова, отправленного сюда еще вчера. Извлеченные из Замка Лута интерфейсы ЭКЗО будут ждать его там. Все прочие упоминания об ЭКЗО будут уничтожены в течение нескольких минут, сам Замок, не выдержав устроенной Джуном перегрузки, просто воспламенится, а за ним – соседние технические отсеки Справедливости. Джун окажется не лучшим наследником.
Он горел желанием бороться с Гармонией с самого начала, горел так сильно, что превратился в тлеющий уголек еще до начала войны. Но Кайтен пожертвовала собой, чтобы вырвать Цитадель из когтей проклятой огнептицы, и Джун собирался убедиться, что ее не придавят чаши весов Справедливости. С таким могущественным оружием, как объединенные интерфейсы ЭКЗО, это казалось посильной задачей.
Сначала он отберет у них дополненность. Отрежет языки обезумевшим жителям Вавилона, заставит их искать другие способы взаимодействия. Новый мир должен быть построен честно; но так уж сложилось, что, пока есть привилегия, найдутся и те, кто захочет решать, кто ее достоин, а кто нет.
Гармония пала. Прогремели казни. Цитадель потихоньку оживала, пребывая в иллюзии, что зло повержено. Но оно лишь затаилось. В лидерах, готовых заливать чужой кровью алтари своих целей. В простых людях, согласных мириться с несправедливостью. В каждом, кто способен пойти на компромиссы с совестью и не желает знать, что может быть по-другому.
Джун не представлял, что произошло с Кайтен на Пике Галилея, и уже почти смирился с тем, что вряд ли когда-нибудь это узнает. Но он чувствовал, что там Кайтен сразилась со своим самым страшным монстром и вышла из этого боя победительницей. Теперь он намеревался сделать то же самое.
Когда он шагнул в гудящее автономными источниками энергии Логово, а с экранов мониторов оскалились многочисленные токкэби, Ким Джунхёна уже не существовало. Он был стерт из истории, упоминания о его существовании сгорели вместе с платами всех клиник, общественных организаций и заведений, где он когда-либо числился. В кресло опустился уже Монстр – не стесненный в средствах давления и борьбы, невидимый, вездесущий и могущественный как никогда.
Ведь кому-то необходимо было следить за подлинными чудовищами Цитадели.