– Тебя, распростертую в моей постели, покрытую одними только взбитыми сливками и с выражением лица «пожалуйста, трахни меня, Сэм», – мрачно произнес он.
Я не ответила. Ответ на его шутки означал бы, что я его простила.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал он мгновение спустя.
– Тебе нужна помощь… С этим я, пожалуй, соглашусь. Но пусть тебе помогает кто-то другой, Сэм. Я устала делать тебе одолжения, а потом смотреть, как ты мной пользуешься. – Я вернулась в кабинет и, плечом прижав телефон к уху, вымыла руки над раковиной.
– Вообще-то, сдается мне, в этом деле у тебя есть личный интерес. Помнишь того русского парня, которого мы встретили в ночь, когда остановились в загородном доме?
– Да, – тотчас ответила я. Конечно, я его помнила. Он постоянно мне снился. Текучий страх в его глазах. Снилось, как он дрожал и умолял сохранить ему жизнь. Боль, которую Сэм причинил ему, когда выстрелил в его руку.
– Так вот, он сейчас рядом со мной, и у него ранение в грудь. Кажется, поверхностное. Дела с русскими пошли не по плану, и он оказался в самой гуще событий, – вкрадчиво изложил Сэм, будто зачитывал мне варианты блюд в меню.
– Вези его ко мне, – велела я.
– Мы как раз подъезжаем к твоей клинике, – ответил он и повесил трубку.
Я подготовила стол для осмотра нового пациента, размышляя о том, до чего же Сэм странный. В Рождество он пообещал, что будет ухаживать за мной, и, полагаю, по-своему так и делал. Вчера он прислал мне цветы с простой запиской, в которой было только его имя, а еще украшение, как я поняла, в качестве подарка на прошедшее Рождество.
Но он не заискивал передо мной и не умолял. Не приезжал ко мне.
Он вовсе за мной не бегал. Скорее ходил быстрым шагом с частыми передышками. Ему предстоял еще долгий путь. А он все еще только готовился.
Несколько мгновений спустя в дверь постучали. Я открыла и увидела на пороге Сэма и русского мальчишку, что припал к огромному мужчине, которого я, к большому сожалению, любила.
Я кивнула в сторону своего кабинета. Сэм пошел за мной, волоча высокого, худощавого паренька. Я старалась не замечать броскую красоту моего любимого монстра. Не замечать, какой он высокий, сильный и мускулистый. Насыщенный загар на его коже и лунные глаза, которые всегда казались мне спокойными и холодными, как морозная декабрьская ночь. Сегодня в нем было что-то еще, что показалось мне привлекательным, но я никак не могла понять, что именно.
Что-то изменилось, пусть и едва различимо.
Сэм уложил нескладного парнишку на стол, а я взяла ножницы и стала разрезать рубашку у него на груди.
– Как тебя зовут? – Я улыбнулась мальчику.
– Руслан, – морщась и тяжело дыша, ответил он и облизнул губы. – Руслан Козлов.
– Сколько тебе лет, Руслан Козлов?
– Четырнадцать. – У него стучали зубы, а из нескольких угрей на лице пошла кровь, вероятно, от стресса. Он был бледный, как полотно, и я поняла, что ему нужно срочно сделать переливание крови.
– Расскажи мне, как тебя ранили, – тихо и спокойно попросила я, надевая одноразовые перчатки.
Он рассказал. Его подстрелил один из солдат Сэма на территории, принадлежащей русской мафии – или принадлежавшей в прошлом, пока не вмешался Сэм. Руслан выполнял поручения Василия Михайлова, который, как я поняла, был местным младшим боссом. Сэм со своей свитой пришел пригрозить Василию, и ситуация вышла из-под контроля.
– Почему же Василий не оказал тебе медицинскую помощь? – Я нахмурилась. – Ты его солдат, а не Сэма.
Мальчик улыбнулся.
– Ага. Михайлов не такой, как Бреннан. Ему нет дела до его солдат. Он настоящий монстр.
Грудь наполнило теплом. Я пыталась убедить себя, что это ничего не значит.
К счастью, Руслан знал свою группу крови, поэтому я смогла позвонить другу из медицинской школы, который работал в больнице и иногда, в тех редких случаях, когда я к нему обращалась, предоставлял мне дозы донорской крови для переливания. Я отправила за ней Сэма с сумкой-холодильником, которую припрятала в клинике, а сама осталась ухаживать за Русланом.
Когда Сэм вернулся с донорской кровью, то захотел остаться в палате, но я рявкнула ему, чтобы вышел.
Обработав рану Руслана, я дала ему успокоительные, сняла перчатки и присоединилась к Сэму в приемной. Он сидел на диване, ковыряясь в телефоне и теребя шевелюру. При моем появлении он тут же вскочил.
– Он поправится. – Я попыталась собрать свои волосы в подобие хвоста. – Но я рада, что ты привез его.
Сэм молча смотрел на меня, будто впервые увидел. Щеки обдало невыносимым жаром.
– Переезжай ко мне, – внезапно сказал он.
– Что? – у меня перехватило дыхание. – Ты о чем вообще? Мы даже ни разу не ходили на свидание.
– На свидание? – он выплюнул это слово, будто ругательство. – Нам не нужно ходить на свидания. Мы знакомы с тех времен, когда тебе еще даже не разрешалось голосовать. Я продолжаю с того момента, на котором мы остановились, когда ты устроила ту выходку в загородном доме, Эшлинг. Я не начинаю с чистого листа.
– Ты начнешь с того, с чего я захочу, или не будешь начинать вовсе, – заявила я, смерив его презрительным взглядом. – И я не могу к тебе переехать.
– Почему? – требовательно спросил он. – Ты хочешь съехать от родителей. И должна это сделать. Тебе скоро тридцать, Никс. Двадцать семь – это уже не девочка. И твоим родителям больше не нужна нянька. Они решают свои проблемы, что им стоило сделать еще тридцать лет назад. Твоя мать ходит на терапию. Мне сказали об этом твои братья. Кстати, можешь не благодарить за этот небольшой толчок в верном направлении.
Благодарить?
Теперь он вменяет себе в заслугу то, что отец вернулся в поместье Эйвбери-корт и родители начали вместе посещать терапию? Немыслимо.
Я отступила назад, глядя на него, как на сумасшедшего.
– Во-первых, они ходят на терапию, потому что ты оставил им шрамы на всю жизнь, а не потому, что сблизил их.
– Как ни назови, суть одна.
– Во-вторых, – процедила я, – у меня нет своего заработка, и мне не по карману оплачивать аренду.
– О том, что ты будешь платить за аренду, не было и речи, – съязвил он. – Квартира принадлежит мне.
– Я не стану жить задарма.
– Ничто в этом соглашении не выйдет даром, Эшлинг. Жизнь с таким мужчиной, как я, дорого обходится.
– А ты все такая же шовинистская свинья. – Я скрестила руки на груди.
Сэм сделала шаг вперед, оттесняя меня, и смахнул выбившуюся прядь волос с моей щеки.
– Нет, Никс, просто я беру то, что хочу. То, что принадлежит мне. То, чего я достоин.
– Меня ты не достоин.
Он улыбнулся.
– Раньше я тоже так думал. А потом узнал, чем ты занимаешься в этой клинике. Мы с тобой не такие уж разные. Нас отличает лишь формальная терминология.
Я ахнула.
– Не смей. То, чем я занимаюсь…
– Прекрасно. А еще незаконно. В условиях перенаселения жизнь всегда почти ничего не стоит, – ответил он, обдавая дыханием мое лицо и заставляя каждую клеточку тела трепетать от желания и предвкушения.
– Ты все такой же говнюк, – сообщила я.
Он наклонился и проговорил мне в губы:
– Я никогда не давал обещаний, что перестану им быть. Я лишь обещал, что буду твоим говнюком.
– А что насчет других женщин? – Я почувствовала, как начинаю таять в его руках. – Что будет, когда я тебе надоем?
– Ты никогда мне не надоешь. – Он скользнул языком между моих губ, разомкнув их, и страстно меня поцеловал. Я позволила ему, несмотря на все мои запреты, здравый смысл и то обстоятельство, что это в корне противоречило тому, чего я пыталась добиться.
Я обмякла в его объятьях, наслаждаясь его уверенностью, пока его язык кружил вокруг моего. Он сжал мои волосы, пальцами впиваясь в кожу.
– Все эти годы, Никс, я думал о тебе. Каждый раз, когда трахал другую. Каждый раз, когда приводил кого-то в свой кабинет. Я закрывал глаза и видел тебя. А потом вспоминал, что твоя семья уничтожит нас, если я заполучу тебя. Они бы ни за что этого не допустили. Я вспоминал о том, как сильно испорчу тебе жизнь, если прикоснусь к тебе. Если ты станешь моей. Если ты узнаешь, сколько крови я пролил. Я не хотел втягивать тебя в свой хаос, но теперь, когда я узнал, что мы оба испорчены и несовершенны, это все меняет.
– И ты получил одобрение моего отца. – Я уперлась ладонью ему в грудь и оттолкнула. – Как?
Сэм ухмыльнулся.
– Думаю, твой отец понял, что я готов зайти дальше, чем готов зайти он, чтобы защитить тебя. Он не глупый человек, Эш. Он знает, что я всегда получаю желаемое. А я хочу его дочь.
– Твой поцелуй. – Я нахмурилась. – У него был другой вкус.
– Я бросил курить. – Сэм приподнял бровь, но, похоже, скорее от раздражения, чем от торжества.
– Правда? – Сердце описало странное сальто в груди. – Почему?
– Ты сказала, что тебе противно. Сказала, что не хочешь, чтобы у тебя возникало чувство, будто ты облизываешь пепельницу.
– Ты должен был сделать это потому, что хочешь дожить до глубокой старости.
– Ну, с моим родом занятий мне это, возможно, не светит, но пока я жив, хотел бы, чтобы ты была со мной рядом.
Он говорил правильные слова и совершал правильные действия, но я пока не могла его простить. Не сейчас. Еще нет. Не тогда, когда узнала, что он чуть не разрушил мою семью.
Я отступила назад, придя в себя.
– А что насчет моего запрета на посещение «Пустошей»? – спросила я.
Похоже, смена темы сбила его с толку, судя по тому, как он склонил голову набок, спокойно изучая меня взглядом.
– А что с ним?
– Сними его. – Я вздернула подбородок.
– Никс, – мрачно произнес он, прищурившись. – Я не позволю тебе разгуливать в откровенной одежде в непосредственной близости от меня, лишь бы заставить меня страдать.
– Нет, позволишь, – беззаботно возразила я. – Потому что ты хочешь меня, а когда хочешь кого-то, идешь ради него на жертвы, а не пытаешься контролировать. Лучше привыкай к этому.