– Я научил, – буркнул Торус.
– Ну тогда понятно, – почесав заросший щетиной подбородок, мужчина продолжил. – Мы с Фелицией ему и так, и эдак: мол, это сложное дело, сынок, тебе опасно этим заниматься – но словно в пустоту кричишь. Обычно Лаз не спорит и не капризничает, а тут пару раз чуть до истерики не доходило. Так что Фелиция ему и сказала, что, если через месяц он не оставит эти идеи, мы обсудим всё серьёзно. Месяц истёк позавчера, но энтузиазм в парне не угас ни капельки. Дорогая, – женщина подняла на мужа мутные красные глаза. – Давай сделаем так, как предлагает отец, в конце концов, когда он у нас хоть что-то просил? Да, опасно, но нельзя же его вечно держать в защитном коконе.
– Все против меня, да? – тяжело вздохнув, резюмировала Фелиция. – Ладно, я сдаюсь. Но я лично выберу человека, который будет с ним этим заниматься. Стойте… а где они будут этим заниматься? Не в доме же…
– Да уж, – голос Кратидаса Морфея снова разрезал воздух кабинета. – Это хобби становится всё дороже и дороже. Впрочем, ладно, внук у меня пока один, – на этих словах он укоризненно посмотрел на молчащего до сих пор Салиса, – так что потратить на него даже такие деньги не жалко. Послезавтра у меня выходной, займусь этим вопросом. Фелиция, выбор помощника на тебе, как и говорила. И скажите кто-нибудь мальчику, что его мечта сбудется в ближайшее время.
Глава 6
– Итак, что вы можете рассказать о себе? – когда мать Лаза за что-то бралась, это всегда, пусть немного, но выходило за рамки понятия «норма». Вот и на этот раз то, что должно было стать обычным собеседованием, превратилось в настоящий отбор с подачей резюме, несколькими турами и чем-то, очень напоминающим битву на выбывание.
– Кузнец – я, – широкому и низкому мужику, не мужчине, а именно мужику, очень похожему на тяжёлый молот, висящий у него же на поясе, узенький табурет, на который садились претенденты, был явно мал. – Кузнечил. Как папка мой. И дед. А я, эта, потенциал магический заимел, и эта, расширил наше семейное дело. Сейчас там сын мой, эта, кузнечит. А я на пенсии. Но руки чешутся, эта, заняться чем-то эдаким. И вот увидел ваше, эта, объявление. Детей, эта, я люблю, у самого четверо, так что вы, эта, не волновайтесь, всё с вашим мальчиком будет в поряде…
– Ой, я так люблю детей, так люблю, вы не представляете! – в помещение словно бы разом залетела стая сорок. – Они такие милые, такие забавные, лапочки-лапочки, так бы и затискала всех! Вы, главное, не переживайте, я часто с детьми сижу, так что всё будет вели-ко-лепно! Что? Проектирование механических протезов? А что это…?
– Я? А что вам нужно? Объявление? Да, подавал резюме… С детьми? Работал, конечно, да, было дело, как сейчас помню, вот, двое было, да, точно, двое, мальчик и девочка, да, близнецы… чем занимался? Ну как… помогал с уроками, там, на прогулки, тоже, было дело, мыл… а, мыть не надо? Ну, не так чтобы мыл, так, лицо умывал после еды, ага… Механизмы? Работал, да, у этого… как его… у кузнеца, да, точно, у кузнеца. Что делал? Ну, знаете, там, всякое, то подай, это принеси, всякое такое, всего понемножку… а вам что конкретно нужно? Я могу, да, я могу, какие вопросы…
Как это часто бывает, инициатива наказуема. По объявлению в дом Морфеев, в надежде на тёпленькое и хорошо оплачиваемое местечко потянулся самый разнообразный, зачастую не очень адекватный люд. Так что, когда к усталой Фелиции подошёл отец и предложил своего кандидата, женщина чуть не расцеловала старика. Она прекрасно знала, что плохого человека для своего внука он не посоветует.
– Добрый вечер, госпожа Морфей, рада с вами познакомиться, – женщина Фелиции сразу понравилась. Чем-то она походила на самого Торуса. Может, характером, может, манерой держаться. Да и не удивительно, в резюме чёрным по белому было написано, что кандидатка, также, как и сам Торус – бывшая военная.
– Здравствуйте, мне тоже очень приятно. Присаживайтесь, прошу. Расскажите немного о себе, будьте добры.
– Это несложно, потому как рассказывать почти нечего… что же. Дамия Гаал, тридцать восемь лет, офицер запаса в чине капитана, командовала ротой спецподдержки. В армии с семнадцати до двадцати шести лет, уволена в запас из-за потери ноги, – отработанным движением расстегнув правую штанину вдоль шва, женщина показала Фелиции блестящий металл протеза. – Псионик потенциала между минимальным и средним. После армии хотела заняться чем-нибудь мирным, но всё как-то не клеилось, я ведь, кроме как воевать, ничего не умею. Встретила, правда, мужика, хорошего, доброго, родился у нас сын. И вроде как всё налаживаться начало, но эпидемия шестилетней давности забрала обоих.
Она говорила медленно, размеренно, выверяя каждое слово. При упоминании мужа и ребёнка её голос ни на секунду не дрогнул. Но каким-то особым женским чутьём Фелиция поняла, что Дамия до сих пор скорбела по своей семье и, пусть пришла на встречу в обычной одежде, до сих пор не сняла траур. Однако, времени, чтобы выразить свои соболезнования, женщина Фелиции не дала.
– Маялась долго, пробовала пить, но забыться в пьяном угаре не получалось. Благо, наставник Рамуд меня приютил в гвардии, по старой памяти. Мы с ним давно знакомы, когда его только-только списали, и он ходил, привыкал к руке, я ему помогала с протезом разобраться. Столько лет прошло, а он не забыл. В гвардии работала примерно там же, где и раньше, только в боевых заданиях не участвовала. Но всё равно что-то было не так. А недавно он ко мне приходит, говорит: Дамия, есть у меня для тебя отличная работа. Ну я и пошла, знаю, что он плохого не посоветует. Вот и вся история, госпожа.
– Вы знаете, чем вам предстоит заниматься? – на этом вопросе раньше отсеивалась три четверти всех претендентов. И Фелиция очень надеялась, что на этот раз всё пройдёт гладко.
– Наставник Рамуд сказал лишь, что я идеально подойду. Если вам не сложно, расскажите, пожалуйста, – никакого стеснения или неуверенности. Очень хороший знак. Фелиция уже почти решила, что остановит свой выбор именно на этом кандидате.
– Мой сын, по непонятной мне причине, проявляет интерес к конструированию всякого рода механизмов и, в частности, протезов, как ваш. Мне пришлось дать согласие на это увлечение, но я не могу допустить, чтобы он оставался один среди кучи металла и острых инструментов. А потому нам нужен человек, который бы присмотрел за мальчиком и помог ему в его… хобби, – последнее слово Фелиция едва не выплюнула.
– Слушайте, мне, конечно, очень приятно, что наставник Рамуд меня порекомендовал, но зачем взрослому парню нянька? Пусть бы сам разбирался…
– Лазарис не взрослый, – немного нетерпеливо перебила её Фелиция.
– Из вашего рассказа я поняла, что ему лет четырнадцать. Иначе подобный интерес очень странен, конструирование подобных устройств – крайне сложный и муторный процесс. Нередко приходится пересматривать расчёты по нескольку десятков раз, чтобы всё сошлось. Маленький ребёнок просто не имеет достаточно внимания и терпения.
– Моему сыну четыре, – с каким-то внутренним удовлетворением мама Лаза взглянула на отвалившуюся челюсть Дамии. Да и неудивительно: любой матери приятно, когда о её ребёнке говорят, что он развит не по годам. – И я, скажу честно, очень бы хотела, чтобы он занялся чем-нибудь другим. Но, похоже, в этом вопросе его уже никто не сможет переубедить. За этим здесь вы.
– Четыре? Всемилостивая магия… вы точно уверены, что это не минутный каприз?
– Было бы это так, мой свёкр не строил бы сейчас в дальнем конце имения для Лаза личную лабораторию…
Челюсть кандидатки в няни-механики отпала во второй раз.
– Привет, малыш. Меня зовут Дамия, – аккуратно присев перед кресло-каталкой, женщина протянула руку.
– Л-ллл-лазар-р-рис, – в крепкую, покрытую мозолями ладонь легла тонкая бледная ручка, синеватая от проступающих из-под кожи вен. – М-можно п-пп-пр-росто Л-л-л-лаз. П-прият-тт-тно п-пппознак-к-ккомиться.
– Мне тоже приятно. Ты очень хорошо разговариваешь.
Конечно, имелась в виду не дикция, а сам навык построения предложений. Но Лаз едва удержался от того, чтобы не съязвить по этому поводу. Приходилось поддерживать имидж четырёхлетки, иначе у него могли бы возникнуть куда большие проблемы, чем есть сейчас.
– С-спасибб-бо. Вы буд-дддете со м-мной з-з-занимать-т-ться м-механ-нн-низмами?
– Всё верно. Скажи, ты точно уверен, что этого хочешь? – в глазах этой женщины читались забота и внимание. Она была хорошей.
– Т-тт-точ-ч-ччно. Я х-хоч-хоч-чу быт-ть к-к-аа-ак д-дед-ддушк-ка, – ему нужен был хоть один по-настоящему детский повод. Что же, это было лучше, чем ничего.
– Да, твой дед – отличный мужик, – на лице Дамии появилась улыбка. – Это благодаря ему я сейчас с тобой разговариваю, а то так бы и маялась без дела в оружейной гвардии.
– Я д-д-ддумаю, что с-ссо м-мной в-в-ввам не п-при-придет-тся ск-ску-учать.
– Знаешь, мне тоже так кажется, – заговорщицкое подмигивание было довольно забавным, если держать в голове, что настоящая разница в возрасте между ними была всего в несколько лет, но Лаз улыбнулся не этому.
Просто, похоже, что у него впервые в этой жизни появился настоящий друг.
– Дамия. Дамия!
– А, госпожа Морфей, здравствуйте.
– Здравствуйте… уф… секундочку, – Фелиция, как истинная леди, очень редко бегала, и этот небольшой кросс полностью сбил женщине дыхание.
– Не торопитесь, – рывком сбросив с плеча немаленький ящик, Дамия поставила его на землю и уселась сверху. По сравнению с их первой встречей пару месяцев назад, отставной офицер выглядела куда более бодрой и живой. Фелиция не уставала поражаться этим переменам. Недавняя молчаливая скорбь исчезла бесследно, женщину словно подменили.
– Вот, присаживайтесь.
– Да, спасибо, – короб протестующе скрипнул, но выдержал.
– Вы что-то хотели у меня спросить?
– Ничего конкретного, просто узнать, как идут у вас с Лазарисом дела. Я его почти не вижу. С утра он исчезает из дома, возвращается только на обед, ужин и когда уже пора ложиться спать. И вы точно такая же. Я, конечно, понимаю, что это всё, наверняка, очень интересно, но мне же тоже хочется пообщаться с сыном, – в голосе Фелиции сквозило неприкрытое раздражение. Впервые за четыре года любовь её ребёнка была украден у неё, и кем? Бездушными железяками! И пусть сознание понимало, что это не изменило его чувств к маме, сердце