Вот только всё было бесполезно. Высокий мужчина в красном плаще не повёл даже бровью. Молниеносным, почти незаметным глазу движением, он выхватил из ножен свой клинок. Он буквально танцевал между шестью нападающими, не давая им дотянуться до себя или хотя бы до краешка его одежды. И вот, совершенно непонятно как, трое из шести уже лежат на земле, не подавая никаких признаков жизни.
Жалобно вскрикнув, самый молодой, получивший длинный и глубокий разрез на руке, рванул в сторону. Но он и не думал бежать. Его цель стояла в стороне от сражения, с совершенно белым от ужаса лицом наблюдая за чужими смертями.
– Брось меч, или я прикончу мелкую! – клинок, острый, нищеброду Чертогов такого было никогда не достать, прижался к шее девочки.
– Теперь ты понимаешь? Слабость – это болезнь! Когда ты слаба, ты не способна выжить! – мужчина обращался явно не к похитителю.
– Бросай меч, гнида! – по бледной коже потекла красная струйка.
– В этом мире выживает сильнейший! – паренька словно не существовало. – Покажи мне, что ты можешь быть сильной!
– Ну всё, ты сам напросился-а-а-А!
Он выронил клинок, ощутив резкую боль в ране на повреждённой руке. Маленькие детские зубки со всей силы впились в мясо, так глубоко, что лишь пару раз встряхнув рукой, парень смог освободиться. А продолжать сражение у него уже не осталось возможности: клинок мужчины вошёл ему ровно промеж глаз. В пару оставшихся оборванцев из темноты прилетели арбалетные болты. На улице снова осталось лишь два живых человека.
– Молодец! – мужчина присел рядом с девочкой и помог ей подняться. – Именно так! Сила не приходит сама, её нужно захотеть!
Однако, его не слушали.
Маленькая Айниталия, дочка самого влиятельного человека на континенте, уставилась в одну точку, и все слова отца были для неё сейчас лишь бессмысленным шумом. Всё её внимание было приковано к собственным губам. Раньше она никогда особенно не обращала на них внимания, но они вдруг стали какими-то не такими. Другой вкус… вкус грязи, налипшей на руки жителя чертогов, солёный привкус его пота, а ещё… железный привкус его крови. Крови человека, что сейчас лежал мёртвый у её ног.
В тишине и темноте пустой улицы раздался оглушительный детский визг, переполненный болью и безумием. А потом Айна потеряла сознание.
Глава 13
– Могу я войти? – в дверь лаборатории аккуратно постучали. Голос заставил Лаза вздрогнуть.
– Да, Дамия, заходи.
Они не виделись больше полугода. После того случая в королевском дворце мальчик отказался от учителя, няни, двух личных служанок, в общем всех, кто окружал его помимо семьи. Этому решению почти никто не сопротивлялся. Родители были дико перепуганы: Фелиция, когда думала, что сын спит и не слышит её, тихо плакала у его кровати, Санктус как-то резко утратил свою чуть детскую наивность, стал серьёзней и тише. И они были готовы исполнить всё, что бы их ребёнок не попросил. Чем Лаз и воспользовался, сравнительно легко организовав себе полную изоляцию.
Отчасти это было продиктовано разговором с Торусом, который теперь смотрел на своего внука словно на привидение, снова и снова напоминая о данной им клятве. Дед явно считал мальчика злым духом или чем-то подобным, и только это обещание удерживало его от принятия немедленных мер. Так что Лаз не хотел, чтобы старик вдруг решил, что он хочет сделать другим людям больно.
С другой стороны, он хотел поставить себя в максимально сложные условия. Чтобы у него не осталось иного выбора, кроме как учиться использовать магию. Его цель была предельно проста, но от того не менее сложна: научиться воспроизводить телекинезом всё то, что человек делал руками. Чистить зубы, писать, есть, одеваться… в отличие от управления «лапкой» такие задачи требовали одновременного применения сразу множества телекинетических векторов, что не было возможно без идеального, почти подсознательного контроля магии. И он понимал: если рядом постоянно будут люди, готовые помочь, покормить с ложечки, застегнуть пуговицы – его самообучение пойдёт куда медленнее, чем нужно.
А ещё Лаз отчасти соглашался с Торусом. И искренне переживал за то, что произошедшее может повториться. Пусть не с таким размахом, пусть причиной будет нечто куда более мелкое: пролитый служанкой ему на брюки чай, нечаянно сломанная Дамией модель, попытка сестры Таракис снова пощекотать ему живот, хотя он уже не одну сотню раз говорил этой женщине, чтобы она прекратила… Может, это не приведёт ни к чему страшнее синяка, но после Лаз уже точно не сможет себя оправдывать. Ни перед Торусом, ни перед собой.
Поэтому после выписки из больницы – всю осень, зиму и часть весны, он провёл в почти полном одиночестве, встречая домашних только за столом. Родители и Лани часто к нему заходили, и им он всегда был рад, но в остальном Лаз старался отрезать себя от людей. Хотя бы до тех пор, пока не научится контролировать свои силы.
Но сейчас, когда его бывший учитель сам пришёл к нему, мальчик, конечно, не мог ей отказать.
Дамия вообще-то не была в восторге от этого визита. Гордую по натуре женщину оскорбило то, что её просто выгнали без лишних слов и обсуждений. Она знала, что решение принял Лаз, и знала, что слова этого странного ребёнка всегда стоит воспринимать серьёзно. Но всё равно, контракт она подписывала не с ним, а с его родителями. И когда ей пришло письмо из дома Морфеев, Дамия всерьёз подумывала о том, чтобы просто сжечь квадратик бумаги, даже не открывая.
Однако, она провела в этом доме почти три года, и воспоминания победили гордыню – письмо она-таки прочла. А дочитав, бросила все дела и знакомой дорогой отправилась в дом семьи Лаза.
«Дорогая Дамия,
Понимаю, что ты не слишком рада этому письму, но, прошу, дочитай его до конца.
Ты должна поговорить с Лазом. Мы с Санктусом – его родители, но мы – не маги и не можем понять много. Я бы не обратилась к тебе, но мой отец почему-то наотрез отказывается что-либо обсуждать с внуком. Случай во дворце короля выбил его из колеи, он постоянно сосредоточенно о чём-то думает, почти перестал улыбаться и охладел к Лазу. Я не могу ничего из него вытянуть, как бы не старалась, так что приходится писать тебе.
Произошедшее оказало влияние на нас всех, но на Лаза – определённо самое большое. И дело не только в разуме. Его руки так и не восстановились. Даже мне было бы невероятно страшно пережить такое, а моему ребёнку только восемь. Сердце замирает, когда представлю, что он испытывает каждый день. Он теперь всё делает магией, я только недавно привыкла к летающим над столом кусочкам хлеба и ложкам с кашей. Но мне кажется, что из-за этого он всё больше удаляется от нас.
Словно углубляясь в магию, он теряет что-то в себе самом. А ещё этот проклятый аппарат! Такое чувство, что Лазу он интереснее нас всех: он проводит часы, просто рассматривая какие-то непонятные мне схемы и чертежи. Я думала, что это только потому, что я – не маг и не разбираюсь в технологиях псионики, но потом я показала пару рисунков отцу, и он тоже почти ничего не понял! Отцу в этом году семьдесят три, а Лазарису восемь! Мне уже немного страшно за сына, я не понимаю, что с ним происходит.
Дорогая Дамия, пожалуйста, молю тебя! Просто сходи к нему, поговори, может, дай какой-нибудь совет, пусть он отказался от тебя, как от учителя, я уверена, ты всё ещё его друг. Я просто не знаю, что делать.
Что бы ты не решила, спасибо, что дочитала до конца.
После такого женщина, конечно, не смогла остаться равнодушной. И вот, она стояла за дверью лаборатории и впервые просила разрешения войти. Лёгкое дуновение магии с той стороны открыло засов.
– Да, Дамия, заходи, – за прошедшие полгода Лаз почти не изменился. Может быть, стал чуточку выше, да ещё больше похудел. Хотя, куда уж больше…
– Ммм… спасибо за разрешение, что ли, – не дать себе хотя бы такого удовлетворения женщина не могла. Хотя мальчик, похоже, просто проигнорировал её выпад. В то, что он его не понял, Дамия не верила. – Как ты тут без…?
Колкий вопрос застрял в горле. Лаборатория была в идеальном порядке, такого даже она сама не всегда могла добиться. Сложно было представить, что обычно неряшливый мальчик сможет поддерживать такую чистоту. Однако, в следующую секунду женщина поняла, как ему это удавалось.
– Садись, прошу.
Лаз лишь кивнул. Да и вряд ли это даже относилось к магии. Вот только по помещению прошлась настоящая волна энергии. Сдвигались со своих мест ящики, сворачивались и прятались в стол чертежи, рассыпанные на верстаке кусочки материалов сами по себе прыгали в зев мусоросжигателя, а складной стул, приставленный к стене, как-то неожиданно оказался у Дамии прямо за спиной. При этом выражение лица мальчика оставалось совершенно спокойным, он явно привык к такому.
Женщина, больше от неожиданности, опустилась на предложенное место. Подобные навыки были просто невероятны. Даже ей, магу с многолетним стажем, всё это казалось чем-то феноменальным. Словно в лаборатории вместо них двоих туда-сюда сновали уборщики-невидимки. Хотя нет, люди не способны действовать так слаженно и тщательно. Это было больше похоже на то, будто у Лаза разом выросло несколько десятков новых… рук.
Руки. За всей этой феерией магии Дамия на секунду забыла о самом мальчике. Он стоял у верстака, угловатые очертания под штанами и рубашкой выдавали его «лапку». Однако, руки оставались неподвижны. Более того, словно в смирительной рубашке сумасшедшего, они были пристёгнуты ремнями к телу. Похоже, Лаз полностью отказался от бесполезного органа в пользу магии. Кисти, пострадавшие больше всего, были заключены в толстые черные перчатки.
– Если ты не против, я постою, мне полезно, – его красные глаза были спокойны, слишком спокойны для ребёнка. Дамии стало неуютно. – Моя мама попросила тебя прийти? – женщина дёрнулась. – Точно она. Скажу тебе то же, что и ей: со мной всё в порядке. Если у тебя нет других тем для разговора, кроме моего состояния, то, прошу, уходи.