– Вот что бывает с теми, кто меня злит, – его голос был сиплым, слова давались нечеловеческой глотке с большим трудом. Когтистый палец указал на небольшой порез у оборотня подмышкой – Он был единственным из той компашки, кто смог меня ранить. За что и поплатился.
Лаз не реагировал.
– Ты меня слышишь? – Зверю явно не нравилось, что его игнорировали. – Твои друзья, а я уверен, что они – твои друзья, сейчас лежат там, подальше, без сознания. Я буду убивать их по одному, медленно, мучительно, за то, что сделал этот пацан. Всех порешу, оставлю напоследок только красотку, она должна будет смотреть, как умирают её друзья. Потом я отымею её, плачущую, кричащую, а потом откушу ей голову. Хочешь на это посмотреть, или мне тебя отпустить?
Ноль реакции.
– Ты слышишь, что я тебе говорю?! – рёв оборотня разнёсся по лесу. – Мне не интересно убивать тех, кто молчит в процессе! Давай, моли о пощаде, вопи, вой, кричи! – маленькое тело поднялось в воздух и огненно-жёлтые глаза встретились с кроваво-красными. – Давай же! Говори хоть что-то! Скажи, почему я не должен тебя убивать!
Три тени, стояли у него за спиной.
Три человека. Учёный, солдат и доктор. Они стояли там молчаливыми судьями, наблюдая за его, Лаза, жизнью. Они хотели, чтобы он прожил достойную жизнь: честную, мирную, праведную. Когда-то очень давно он пообещал им и самому себе, что так и поступит. И первым пунктом этого обещания значилось, что он не будет решать чужие судьбы. Не будет, как эта богиня, выбирать, кому жить, а кому умирать.
Он обернулся. Три тени с непониманием взглянули в его глаза.
«Простите, – он говорил, но не чувствовал раскаяния. Потому что это обещание было невыполнимо. – Вы ошибались, и я ошибался. В этом мире есть люди, заслужившие смерть».
Турбас Дайло был уже довольно стар. Он не знал точно, сколько ему лет, потому как в каменных клетках Лакнии время определить невозможно, но ему точно было больше шестидесяти. Сегодня был странный день. Вначале он наткнулся на группу малолеток, но, когда уже собирался их всех порезать и отправляться дальше в глубь Кристории, один парень ранил его магией воздуха. Мелкий пацан, годящийся Зверю во внуки. Конечно, это его разозлило. А потом другой, ещё более мелкий мальчишка, умудрился почти сбежать от него, к счастью, наткнулся на труп приятеля и впал в ступор.
Его переполняла злость. Может, на эту компашку, а может, на самого себя за то, что стареет и теряет хватку. А ещё он не чувствовал вкуса человеческой крови с самого Карбаша, поэтому и решил немного отвести душу. Ему всегда нравилось слушать, как его жертвы кричат от боли и ужаса.
В какой же момент всё пошло не по плану?
Паренька, которого он крепко держал за горло, вдруг окружила взвесь иссиня-чёрного, с красными искорками тумана. Турбас прекрасно знал, что это означало. Форма Зверя.
В принципе, он бы и не удивился. Судя по навыкам этой компании, они были учениками какой-то академии. Так что знание о магии трансформации не было чем-то странным. Вот только было одно «но». Визуальный эффект от применения формы Зверя почти всегда имел тот же цвет, что и душа, какой она виделась магу. Это было чем-то подсознательным, основывающимся на самовосприятии и тому подобном.
Турбас видел много Зверей и ещё больше магов-трансформов. Но ещё никогда в жизни он не видел, чтобы магический туман был хотя бы тёмным. А у мальчишки он был чернильно-чёрным. Либо этот пацан каким-то образом специально изменил его цвет, либо…
Тупая боль резко охватила всю правую половину волчьей морды. Турбас пошатнулся и схватился за едва не вывихнутую челюсть. Мальчишки-мага в его руке уже давно не было. Инстинкты во всю глотку вопили об опасности, оборотень дёрнулся, желая принять удобную и выгодную низкую стойку, но опоздал. В грудь слева врезалось что-то тяжёлое и твёрдое, ломая рёбра и выбивая из тела воздух.
Парень уже стоял в нескольких метрах от Зверя, всё такой же маленький и щуплый, но, как профессиональный маг-трансформ, Турбас мог заметить разницу. Кожа мальчишки посерела, став такой, какой не бывает даже у смертельно больных, черты лица заострились, а красные от снежного проклятья глаза теперь излучали неясный кровавый свет. Не такой, как у оборотня, яркий и резкий, но от того не менее пугающий.
Взревев, Зверь рванулся в бой. Ему нужно было прикончить паренька, свидетелей оставлять было нельзя. Да и слишком странным был этот пацан. Однако, сделав пару шагов, Турбас понял, что его что-то держит. Он рванулся раз, другой, но вырваться так и не смог. Отводить от противника глаза было глупо, но давление становилось всё сильнее, Зверь уже чувствовал боль в правой ноге, так что пришлось извернуться всем телом, чтобы понять причину.
На секунду ему показалось, что вокруг лодыжки обвилась громадная змея, но правда была ещё более невероятной. Толстенный корень, словно живой, держал Зверя за ногу, всё сильней и сильней сдавливая плоть. Взревев, Турбас ударил деревяшку когтями пару раз, но даже отрубленный корень продолжал давить, явно намереваясь сломать оборотню кости.
И разорвав растение в клочья, оборотень понял, что это ему удалось. Щиколотка стремительно опухала и дико болела. Правая нога, фактически, пришла в негодность. Однако, на этом ничего не закончилось.
Не успел Турбас разобраться с корнем-змеёй, как в глаза ударил яркий свет. Заклинание, которое он поставил от мелкого мусора, что мальчишка в него швырял, всё ещё было активно, и именно оно и стало причиной вспышки. А потом левая половина мира погрузилась в вечный мрак. Взвыв, оборотень схватился за глазницу, только чтобы найти в ней оплавленный кусок камня. Череп снаряд не пробил, лишившись почти всей скорости и импульса, но глаз уже было не восстановить, ни в этой, ни в человеческой формах.
– Мелкий гадёныш! – рёв Зверя, оглушительный и страшный, разнёсся по стремительно темнеющем лесу.
Турбас, не помня себя от злости, рванулся туда, где чувствовал знакомый запах ненавистного мальчишки. Но взгляд оборотня всё ещё был нечётким, и когти воткнулись в ствол дерева, пройдя лишь сквозь тонкую ткань окровавленной рубашки. А потом его грудь, там, куда пришёлся самый первый удар, обожгло адским огнём. Он клацнул зубами, не глядя, вниз, туда, где должна была быть голова проклятого мальчишки. И да, ощутил на зубах приятный до одури вкус человеческой крови, но боль в груди стала лишь сильнее.
Когда Турбас, сжимая клыками кусок плоти, опустил свой, теперь единственный глаз вниз, на Лаза, вбившего свою, теперь единственную руку оборотню в район сердца, на морде Зверя читалось лишь искреннее удивление. Он не умер. Доведённая до предела выносливость формы Зверя позволила Турбасу Дайло жить даже с дырой в груди. Вот только он прекрасно понимал: стоит пацану сделать короткое движение, и его сердце будет разорвано. Никто, даже Зверь, не выживет после такого.
– Пож-к-ках… – рот наполнился кровью, не дав закончить просьбу о пощаде.
Он не хотел умирать. Никогда не хотел. Он боялся смерти. Чувствовать себя выше других было невероятно приятно, но именно страх был движущей силой всей его жизни. Турбас сбежал от пьяницы-отца, грозившего прикончить сынка за неуспеваемость в академии, сбежал из армии, когда стало понятно, что из следующего боя он может не вернуться, сбежал из Кристории, когда на розыскных листах с его портретом вместо слов «Доставить живым» появилось «Живым или мёртвым». А потом сбежал и из Лакнии, когда тюремщики, наконец, поняли, что он не сможет им ничего рассказать. Страх всегда придавал ему сил. Он ведь столько раз ускользал из цепких лап смерти. Может быть, удастся и сейчас?
А потом Дьяволёнок заговорил.
– Мы сыграем в игру, – в красных глазах Лаза полыхало алое пламя безумия. – Ты назовёшь причину, почему я не должен тебя убивать. Даже нет, я буду более великодушным и дам тебе не одну, а три попытки. Давай! Моли, кричи, вой, вопи! Я хочу знать, зачем оставлять тебя в живых!
Оборотня пробила мелкая дрожь. Это ведь были его слова, сказанные буквально минуту назад. Похоже, прав был его детский учитель истории – всё в этом мире имеет свою цену.
– Я… кха-х! не хочу умирать! – Турбас сказал это и сразу понял, что точь-в-точь повторяет слова собственных жертв. Ощущать себя с другой стороны смертоносного клинка было ужасно. Ответ не заставил себя долго ждать.
– Аватар тоже не хотел, – Зверь почувствовал, как сдвинулась в его груди маленькая ручка, ещё немного приблизившись к дрожащему сердцу. – Один.
– Я могу… могу дать тебе де… кха-кха…! Денег!
– Не интересно. Два.
– Ты ведь не убийца!
– Я… – ладонь мальчика немного расслабилась, и Турбас уже почувствовал лёгкий ветерок свободы. Всё верно, ведь для девятилетнего парня убийство – это нечто невероятное… – Я им не был.
В пустоте ночного леса эхом разнеслось короткое слово:
– Три.
Эпилог
Похороны в Кристории сильно отличались от земных. Не было чёрных цветов траура, не было торжественного погребения, не было заупокойных молитв. В местной религии вообще не существовало стройного понимания того, что ждало человека после смерти. Люди просто думали, что душа растворяется в мире, также как рассеявшееся заклинание.
Однако, будь то Люпс, Земля или любой другой мир, печаль и скорбь везде были одинаковы. На церемонии присутствовали все студенты высшей группы первого курса магического факультета академии. Ну, как все… Клод Шинил присутствовал лишь как призрак, витающий над головами живых. Девочки плакали, парни – старались не плакать. Лаз, впервые за несколько лет снова попавший в инвалидную коляску, отсутствующим взглядом смотрел куда-то в даль.
Кроме погибшего Аватара и самого Лаза больше никто серьёзно не пострадал. Ребята отделались порезами и синяками. Правда, Варвар получил сотрясение мозга, ударившись головой о дерево, когда Зверь отшвырнул тело великана в сторону. Но для Джи это было вполне обычным делом.