Но тут делать нечего. Придется идти.
Лонгрен ступил на лед, попробовал его крепость. Лед и не думал трещать, выдерживая его немалый вес. Сделал еще шаг и еще… А потом уже пошел смело и широко. Скоро достигнет противоположного берега, и тогда можно будет двигаться свободнее.
По дороге Лонгрен пытался подмечать какие-нибудь особенности рельефа, то, что можно запомнить, за что цеплялась бы память и на что можно было бы ориентироваться, если возвращаться придется тем же путем. Но вокруг – только белизна, ни деревца, ни травинки, ничего, что могло бы запомниться…
Дойдя почти до середины озера, он все-таки кое-что заметил. Но это говорило не о местности, а о погоде. Здесь было тепло. Пожалуй, даже слишком для такого количества снега и льда.
И безветренно. Полный штиль.
Удивительно и неприятно. Все, что не укладывалось в привычный порядок вещей, всегда настораживало Лонгрена. И такое отношение к миру не раз спасало ему жизнь.
Вот и теперь сработало – лед все-таки затрещал! Но не под ногами, а у берега, словно кто-то невидимый выдалбливал его, как хозяйка долбит замерзшую лохань. Ледяной настил зашатался, а потом и вовсе пошел кругом, завертелся волчком. И Лонгрена выбросило на берег, приложив о тот же самый булыжник.
Придя в себя, он чертыхнулся и разозлился: с чего полез в озеро? Нужно было идти в другом направлении. Ведь если его закинуло сюда, значит, и выход где-то здесь. Но, что странно, здесь мир будто заканчивался: отделив лишь узкую полоску берега, перед Лонгреном дрожал занавес густого тумана. Как любой мореплаватель, он не выносил это погодное явление. А сейчас еще некстати вспомнилось, что такой же туманный покров был над морем в тот день, когда он выловил Мэри.
– Морской дьявол тебя раздери! – выругался Лонгрен и шагнул в белесое марево.
Вот теперь стало холодно, аж до костей пробрало. Пришлось обхватить себя руками, чтобы хоть как-то сохранять остатки тепла. Дыхание было тяжелым – ледяная влага обжигала горло. Хотелось кашлять, но Лонгрен сдерживался, не желая лишний раз открывать рот.
О тумане Лонгрен знал немного, но помнил главное – гуще всего он у воды. И вот сейчас, когда туманная пелена стала едва ли не осязаемой, он понял, что впереди водоем. Большой.
А потом пришел звук, который он уже ни с чем и никогда бы не спутал – так волны разбиваются о препятствие.
Впереди море!
Он вовремя это понял и, когда глянул вниз, рассмотрел, что стоит на краю обрыва, а внизу беснуется вода, много воды. Волны словно злились, что не могут достать человека, а вынуждены, ударившись о скалу, отступить.
Море…
Будь у него лодка или хотя бы плот, Лонгрен бы рискнул. Ведь там, среди бушующих волн, он чувствовал себя по-настоящему на своем месте. А суша – лишь временное пристанище. Жизнь на берегу – вынужденная мера из-за малышки Ассоль. Поглядев с тоской на водные просторы, он развернулся и пошел назад. Вернее, Лонгрену лишь казалось, что он возвращается, – не прошагал он и полмили, как опять оказался у моря. На сей раз решил уже не сворачивать и не плутать в тумане, а идти вдоль берега. Так точно куда-нибудь да и выйдет.
Туман не думал рассеиваться, но и не густел. Не сказать, что двигаться стало легче, скорее Лонгрен освоился, привык. Да и путь теперь запоминался проще – тут он выступал в море, там, наоборот, провалился, где-то шел почти ровно. Хоть что-то, а не сплошная белизна.
Правда, вскоре Лонгрен перестал радоваться, когда понял, что уже второй раз проходит мимо одного и того же выступа. Ошибиться он точно не мог – тут берег нависал над морем остро, будто лезвие кинжала вспарывало пространство.
Он сел на камень и обхватил голову руками:
– Проклятый демон! – произнес в сердцах. – Куда ты закинул меня?
Но ему, конечно же, никто не ответил.
Можно было злиться сколько угодно, пинать гальку и костерить судьбу, но делу это никак не помогало.
– Нет, решено! – сказал Лонгрен, вскакивая. – Я вернусь туда, на берег озера, и буду искать выход. Не стану впредь соваться в туман.
Но сунуться пришлось, иначе как бы он добрался туда?
Несколько попыток оказались неудачными – он просто плутал в тумане, не видя выхода и спотыкаясь о камни. Но ему все-таки повезло – наконец он смог продвинуться дальше и заметил, что туманный занавес впереди редеет. Пошел вперед быстрее.
Уже основательно замерз, и не терпелось согреться, пусть даже растираясь снегом. Вскоре Лонгрен и впрямь оказался в нужном месте – не узнать булыжник, о который ударился дважды, просто не мог.
– Что за дурацкий остров? – ругнулся вновь.
В том, что он именно на острове, Лонгрен больше не сомневался. Более того, в памяти просыпались знания – пусть и нелепые, из баек, которые матросы травят за кружкой пенного, но еще никем не опровергнутые. О загадочном острове, всегда покрытом туманом, с неприступными берегами и множеством рифов. И народ, который скрывался там, за вечными туманами, тоже казался мифическим, нереальным.
Нибелунги[3].
Никто и никогда не видел их, но рассказывали, что они владели несметными богатствами, только вот сокровища те были прокляты. И если кто-то возьмет хоть одну монету – весь его род погибнет в страшных мучениях.
А еще, шептались пьяные моряки за столами в портовых кабаках, нибелунги строили удивительные корабли, наделяя их душой и разумом. И если в затерянный среди туманов народ еще можно было поверить, то разумный корабль – это точно придумки… Не может такого быть!
Говорилось в тех же байках, что корабли нибелунгов не только имели разум и душу, но еще могли ходить по небу, как по воде.
Лонгрен лично знал одного старика, который утверждал, будто видел корабль в облаках. Только вот пил он столько, что ему не то что корабль, гора летающая могла примерещиться. Тот старик утверждал, что и самих нибелунгов он видел: «Вот как тебя сейчас! – обычно добавлял он. – Белые они: и глаза, и волосы, и кожа. Потому что никогда не видели солнца. Все в тумане и в тумане… Вот и потеряли себя. Забыли…»
Сейчас эти странные россказни вертелись в его голове и думалось: «Неужели я и впрямь, заснув, оказался в землях нибелунгов?»
– Так и есть, – раздался голос, – потому что я тебя позвала.
Лонгрен обернулся и увидел женщину, она стояла посреди озера, только теперь под ее ногами темнела вода. Сама же незнакомка словно соткана из окрестной белизны: белыми были ее волосы и глаза, а на лбу сияла корона, будто чудным образом собранная из сосулек и льдинок.
– Кто ты? – спросил Лонгрен.
– Я – королева нибелунгов, и ты должен пойти со мной, если хочешь спасти свою Мэри…
Глава 9Бронзовая и с запахом зелий
Уже вечерело, когда Грэй наконец распустил штаб. Недавно найденная «оболочка» заставила-таки извилины в их головах основательно поработать. Нищенка, уличная бродяжка, найденная у витрины ювелирного магазина. Глядя на нее, Грэй видел себя – такой же нищий и тянется к сокровищу, которое ему не принадлежит и которое он никогда не сможет получить. Та девушка так и застыла с рукой, протянутой к спрятанным за стеклом драгоценностям. Должно быть, специально явилась сюда в такую рань, чтобы никто не видел ее и не насмехался. И, надо полагать, ее несбыточная мечта была сладкой для монстра. Но… Что-то в этом деле было не так. Выбивалось из привычной логики действий этих тварей. Потому что… маловато мечты какой-то нищенки для гуингара. А это значит, будут еще жертвы, и не одна, к сожалению. Так Грэй и сказал своей команде, потребовав не терять бдительность и продолжать действовать по плану. На том и разошлись. Все, что они могли пока сделать, – попытаться предугадать новый шаг гуингара, чтобы предотвратить следующую трагедию.
Был и еще один вопрос, который беспокоил Грэя, но озвучивать его при своих подчиненных он не стал.
Однако теперь, когда остались только он и приунывший Циммер, настала пора поднять его.
– Почему ты не вмешался в историю с осветительными камнями? Почему позволил осудить невинного? Ты же маг-хранитель или как?
Циммер вздрогнул, словно внезапно проснулся:
– А… – он потер переносицу, – те камни… старик Лонгрен. Ты ведь в курсе, какая у него репутация в Каперне? И у его дочери?
– Какое это имеет отношение к делу? – хмыкнул Грэй, перекатывая в ладони деревянную фишку из тех, которыми обозначал на карте наблюдательные пункты. – Ясно же сразу, что осветительные камни невозможно продать.
– В том-то и дело, что возможно, – вздохнул Циммер и тут же добавил: – Ты же слышал о Теневом рынке?
– Том самом Теневом рынке? – уточнил Грэй.
Циммер кивнул.
Грэй оставил фишку и обхватил пальцами подбородок, задумавшись:
– А ведь в этом есть логика. Пьянчуга вполне мог связаться с контрабандистами, которые имеют доступ к Теневому рынку, где за осветительные камни можно выручить большие деньги.
– Верно! Именно так я и подумал, поэтому и поддержал старейшину, когда тот выписал ордер на арест Лонгрена.
– Все бы хорошо, – задумчиво произнес Грэй, – если бы не одно «но».
– Это какое же? – Лицо Циммера тронуло живое любопытство.
– Описание похитителя и обстоятельства, при которых произошло похищение, – сказал Грэй.
Циммер поднялся с кресла, стоявшего рядом с книжными стеллажами, и, заложив руки за спину, начал мерить шагами дорогой паркет своего кабинета. Потом остановился и озвучил мучавшие его сомнения:
– Он рассказывал о зеленой вспышке и человеке с белыми волосами, который замораживал все вокруг. Разве подобное может быть правдой? Куда больше похоже на бред пьяницы, донимаемого белой горячкой.
Грэй оттолкнулся от столешницы, о которую опирался до сих пор, и подошел к Циммеру, склонился над ним и прямо спросил:
– А меня, своего старинного приятеля, ты тоже сочтешь пьяницей с белой горячкой, если я скажу, что верю Лонгрену и сталкивался с подобным?
Циммер подобрался и отдалился, как только мог: