Грэй, однако, пренебрежительно хмыкнул:
– Попридержите рвение для реальных дел.
– Как будет угодно вашему высочеству, – пролепетал старейшина.
– Я уже говорил, что мне угодно без «высочеств» и «милордов», но если вы по-другому затрудняетесь, то пусть будет так. Слушайте меня внимательно, эта информация в буквальном смысле поможет сохранить жизнь вам и жителям вверенного вам селения.
Вик Броди кивнул, давая понять, что проникся важностью момента.
Грэй продолжил:
– Гуингару нужны эмоции. Чем они ярче, колоритнее, пышнее, тем он активнее. Выползает и жрет, жрет, жрет – так, что теряет бдительность, становится слабым и вялым, полусонным. И вот тогда его легко взять. Но если, как сейчас, люди таятся и прячутся, говорят полушепотом, закрывают окна-двери, затаивается и он. И готов сидеть в своем укрытии столько, сколько нужно. А чем дольше он будет сидеть в укрытии, тем больше невинных женщин погибнет – голодный и злой, он компенсирует свою «диету», выпивая маленькие женские радости. Прекрасный пол, как вам известно, куда более эмоциональный. Вот и пасется гуингар на этом «эмоциональном поле». Но такая пища скудна, и он становится все злее, поглощая больше и больше.
Старейшина мотнул головой: такую информацию непросто принять, а тем более переварить и уложить в голове.
– И что же может его накормить, этого вашего гуингара? Что даст те самые яркие эмоции, да еще и в таком количестве? – спросил он.
Грэй повел рукой:
– Действо, праздник, торжество, гулянья. Чем больше людей и чем им веселее, тем лучше.
– Бр-р-р… – встряхнулся старейшина, – кажется, я запутался. Вы же говорили, что эта тварь умеет маскироваться, может быть кем угодно. Как же тогда вы найдете ее в толпе? Не все ли это равно, что искать иголку в стоге сена?
– Вовсе нет, – возразил Грэй. – Как я уже сказал, от массы эмоций он хмелеет и, как любой пьяный, теряет бдительность. Почти не маскируется, ибо сыт и доволен. В таком состоянии он хочет лишь залечь в спячку и переваривать. А значит, появляется больше шансов не только выявить его, но и поймать. Почти голыми руками.
Происходящее не радовало Вика Броди. Его должность в Каперне была выборной, и срок на посту уже почти истекал. А старейшине очень хотелось, чтобы годы его правления остались в памяти жителей временем стабильности и благополучия. Появление в Каперне гуингара и особенно «Серых осьминогов» никак не вписывалось в продуманную схему. Поэтому, чем быстрее «моллюски» покинут его родную деревню, тем скорее жизнь вернется в привычное русло сонной обыденности.
Пораздумав, Вик Броди кивнул:
– Праздник так праздник, – сказал он.
Оно было и ему на руку. Увлеченные праздничной суетой, люди вряд ли обратят внимание на пропажу какой-то девчонки с маяка. А стало быть, у него получится обстряпать дельце в надлежащем виде.
Старейшина улыбнулся:
– Танцевальный вечер. На площади у ратуши. Как вам, милорд?
– Замечательно, – согласился Грэй. – И да, объявите карантин. Сейчас мои люди заканчивают блокировать периметр. В течение недели никто не войдет в Каперну и не выйдет из нее – ни суда, ни люди. Понятно?
А вот это уже хуже. Ведь место, куда он собирался увезти Ассоль, располагалось едва ли не у самого Лисса. Придется менять план.
Черт.
– Как вам будет угодно, Ваше Высочество, – промямлил Вик Броди уже без былого энтузиазма. – Хотите устраивать пир во время чумы – будь по-вашему.
– Вот и славно, – проговорил Грэй, поднимаясь. – И мой вам совет: чаще проветривайте помещение. Запах у вас тяжелый. Как в дешевом трактире. И с посетителями будьте поосторожнее. А то, знаете ли, под личиной нищего может скрываться кто угодно…
С этими словами Грэй вышел, оставив Вика Броди метать ему вслед громы и молнии. Ведь старейшина Каперны не любил, когда тихие, но мутные воды его омута баламутят другие. Такая честь принадлежала только ему самому.
Глава 16Отсвечивает фосфором
Циммер метался по постели. Колдовская сила стихийника, не подчинявшаяся больше воле мага, разрушала его изнутри, вырываясь наружу неконтролируемыми всполохами. И то предметы начинали кружиться в воздухе, захваченные в плен ураганом, то с потолка вместе с лепниной и штукатуркой обрушивался ливень, то и вовсе валил снег, а то тропический зной плавил все вокруг.
Циммер выл:
– Клэр! Моя Клэр! Душечка!
Вселенная даровала ему всего несколько месяцев счастья – тихого, уютного, размеренного. Именно такого, о каком он и мечтал. И вот все рухнуло в одночасье. У него пока хватало рассудка, чтобы не винить в случившемся Грэя. Маг-хранитель слишком хорошо видел, что происходит с другом, того и так точила вина. Усугубить ее своими претензиями значило бы разрушить его окончательно. Да, рассудок Циммера это понимал, но смятенное сердце с ним не соглашалось. Именно поэтому, запершись в комнате, он дал слугам строгое распоряжение:
– Господина Грэя ко мне не пускать! Ни под каким предлогом!
Видеть его не хотел.
И сейчас, мечась среди осколков, обломков, грязных лужиц, подтаявшего снега, Циммер хотел лишь одного:
– Клэр… Мы так и не повидались толком… Это я виноват… Только бы увидеть тебя! Только бы услышать твой голос! Клэр…
И его воспаленного сознания действительно коснулся звук. Пение… Тихое нежное пение:
Ночью темень. Ночью тишь.
Рыбка, рыбка, где ты спишь?[4]
Клэр любила эту песенку и часто напевала ее, сидя за рукоделием. Должно быть, она представляла в такие моменты их будущего малыша – пухлощекого ангелочка с широко распахнутыми невинными глазенками, потому что всегда блаженно улыбалась и добавляла в голос еще больше ласковости:
Лисий след ведет к норе,
След собачий – к конуре.
Белкин след ведет к дуплу,
Мышкин – к дырочке в полу.
Жаль, что в речке, на воде,
Нет следов твоих нигде.
Слова звучали все отчетливее, все ближе, и радость, неуместная сейчас, переполняла его душу до краев. Циммер и сам расплылся в улыбке и пропел хрипло и невпопад:
Только темень, только тишь.
Рыбка, рыбка, где ты спишь?
– Тс-с, дорогой, – вдруг прозвучало над самым ухом, – все уже спят. И тебе надо спать. Устройся у меня на плече, закрой глаза и спи…
Но вместо этого маг-хранитель, наоборот, проснулся, словно вынырнул из тягучего небытия, вернее, попытался это сделать.
Комнату наполнял дрожащий зеленоватый свет. Такой бывает, когда лучи солнца проходят сквозь воду.
Рядом, напротив, висела в водной толще Клэр – будто мушка, попавшая в смолу. Только, в отличие от мушки, она была живой. Длинные светло-русые волосы стояли короной вокруг милого круглого личика, мокрые одежды обрисовывали пышные аппетитные формы, мягкие нежные руки тянулись к нему…
– Иоганн, дорогой…
– Клэр… – Легко оттолкнувшись, он двинулся к ней. Плыть было приятно. Давно он не ощущал такой легкости. Словно в детстве, когда только осваивал навык полетов.
Клэр засмеялась, запрокинув голову. Ее кожа была неестественно светлой и переливалась, как рождественская игрушка, обсыпанная слюдой. А когда их взгляды встретились, Циммер заметил в глазах жены фосфорический блеск.
– Клэр, душечка… – Он хотел о многом расспросить ее, но она не дала сказать дальше, приложила холодный как лед палец к его губам и помотала головой:
– Молчи! – Вскинула вверх руки, обвила вокруг шеи и потянулась за поцелуем. Но чем ближе становилось ее лицо, тем сильнее оно расплывалось, искажалось, менялось. Только глаза становились все больше, круглее и переставали моргать…
А нежные девичьи руки на шее сжимались все крепче. Они удлинялись, утолщались, обвивались вокруг.
Циммер хрипел и бился, пытаясь вырваться из дьявольского захвата, но воздуха не хватало. Паника лишала рассудка. Легкие горели от нехватки кислорода. Сил сопротивляться не осталось. Он погибал и тонул.
Однако магия, переполнявшая его изнутри, полыхнула, разорвав удушающие объятия. Оторванные конечности отлетели в стороны, брызнула густая зеленая жидкость, должно быть, заменявшая твари кровь…
– Ты не Клэр! – Он попятился прочь от существа, у которого отрастали новые руки, по две пары из каждого плеча. – Что ты такое, морской дьявол тебя раздери?
Но создание перед ним, теперь лишь смутно напоминавшее милую уютную округлую Пышечку, захохотало. Глаза его вспыхнули фосфорически, и было в том всполохе нечто смертельное…
– Изыди! – Циммер поднял руки в нужное положение, чтобы совершить магические пассы, и произнес формулу изгнания: – Я, Иоганн Циммер, маг-хранитель Каперны, данными мне силой и властью изгоняю тебя. Убирайся в ад, откуда явилась!
Фигура перед ним пошла зыбью, но не исчезла, а так и продолжала висеть посреди комнаты.
Стоп! Его спальня полна воды? Едва ли не под самый потолок? Тогда, если открыть дверь, она хлынет в коридор, и водный поток утянет тварь прочь. Но… там прислуга, люди Грэя, он сам… Что будет с ними? Нет, дверь не подойдет. Значит, окно. Нужно лишь выдавить окно. А лучше выбить, разнести вдребезги.
Но сначала следовало обезвредить создание, что проникло сюда и выдало себя за Клэр. Если заклинание изгнания не работает, значит, следует попробовать связывание. Уж его путы и не таких удерживали.
Спеленав тварь по рукам и ногам, он нырнул поглубже, схватил стул и ринулся к окну…
Удар, еще удар… Красивое узорчатое стекло, выбранное Клэр с такой любовью, пошло трещинами, а после полетели осколки, и вода действительно хлынула прочь.
Циммер рухнул вниз, а оказался… в своей же постели. Вернее, среди кучи мусора и грязи. А их благоустроенная, элегантная спальня в мятно-бронзовых тонах превратилась теперь в неухоженное жилище бродяги.