– Да.
– Женился, – горько проговорил Красс. – Она оказалась моей предначертанной. Сопротивляться этому дурацкому предначертанию невозможно, или я слишком слаб. Словом, женился и испортил ей жизнь. Забыл, что я – монстр, изгой, которому не место в человеческом обществе, и обрек на пытку собой женщину всей своей жизни. Теперь Маргарит медленно умирает, я сломал ее, она разрушается! И все, что я могу сделать, это создать ей максимально комфортные условия до конца ее недолгой жизни. Поэтому, собственно, и ухожу. Чтобы до последней минуты быть рядом с нею.
Красс упал на стул и закрыл лицо руками. Если бы «серые осьминоги» умели плакать, то сейчас бы он сотрясался от рыданий. А так сидел, будто внезапно окаменел.
Грэй метался, не зная, как облегчить страдания собрата. Он ощущал боль Красса как свою собственную. И корил себя за то, что позволил себе влезть в чужую жизнь, да еще и судить. Будто сам имел на то право!
Красс проговорил еле слышно:
– Грэй, я как старший должен предостеречь вас от необдуманных поступков, влекущих за собой тяжелые последствия.
Грэй кивнул, соглашаясь принять порцию наставлений.
– Но… – продолжал Красс, – я не стану предостерегать. Я потребую от вас клятвы. Поклянитесь мне самым ценным для вас: если вы встретите свою предначертанную, вы не повторите моей ошибки, не женитесь на ней. Не станете портить бедной девушке жизнь. Будете помнить: вы чудовище, способное только разрушать и убивать, вы не можете никого сделать счастливым. Поклянитесь, Грэй!
Красс не просил, а требовал – настойчиво, страстно, грозно.
И Грэй поклялся. Скорее себе, чем Крассу. Потому что отлично понимал: старший товарищ прав. Ведь он сам едва не убил свою мать!
…И теперь, встретив Ассоль, Грэй намерен был следовать своей клятве. Но он не учел силу, с которой предначертанных тянет друг к другу. Когда буквально корежит и ломает от желания быть рядом, касаться, осыпать поцелуями. Когда в шепоте волн, шелесте листвы чудится нежный голосок, а бегущий по лесу ручеек звучит так же серебристо, как и смех единственной.
Его мечта уже давно перешла в тяжелую форму болезненного наваждения. Грэю приходилось включать на полную самоконтроль, собирать в кулак все свое самообладание, чтобы не перешагнуть запретную черту, чтобы не совершить роковую ошибку.
Ведь мысленно он столько раз брал Ассоль, жестко и бесцеремонно, не обращая внимания на мольбы и крики. Когда его немного отпускало, охватывали стыд и страх. Что, если он не выдержит и воплотит грязные фантазии в жизнь? От одной мысли об этом Грэя бросало в холодный пот.
– Не смей! Даже не думай, тварь! Держись от нее подальше! – говорил он себе, прижимаясь пылающим лбом к чему-нибудь прохладному, чтобы хоть как-то унять пламя, бушующее внутри.
Но вот с последним – держаться подальше – выходили явные проблемы. Не видеть Ассоль было сложнее, чем сдерживать себя при встрече. Ему стало жизненно необходимо смотреть на нее.
И сегодня он прошел по самой кромке безумия, осмелившись даже пустить в ход морок – особые чары «серых осьминогов», которые подчиняли волю другого человека. Но ему нужно было удержать Ассоль. Хоть ненадолго. Пусть даже ценой вытащенного наружу сердца.
А добавь он еще немного чар, Ассоль бы сама отдалась ему. О, как сладостно и желанно она извивалась под ним там, на камнях. Как маняще приоткрывались нежные, чуть припухлые губы. Так и хотелось впиться в них сумасшедшим поцелуем, смять маленькие грудки, ощутить округлость бедер под руками. Она бы не возражала, Грэй знал, чувствовал, видел… Ее голосок дрожал, радужку глаз заволокло томной пеленой, сердечко билось, как пойманная пичужка. Он жаждал ее, как заблудший в пустыне жаждет хотя бы глоток воды. Грэй был в шаге от безумия, но – к сожалению, к счастью! – Ассоль отвела взгляд, разомкнула объятия. И Грэя словно окунули в ледяную баню.
«Что ты творишь, идиот?! Как потом будешь смотреть ей в глаза?» – измывался внутренний голос.
Стало невероятно гадливо от себя, захотелось исчезнуть, провалиться. Нужно было срочно как-то загладить свою вину и при этом обернуть морок в благое русло. Грэю не пришло ничего лучшего в голову, чем попросить Ассоль рассказать ее версию «Алых парусов».
Ему было позволено держать маленькие пальцы и прижимать их к своей груди. А прикрыв глаза, можно грезить, представляя себя на месте того, о котором мечтает и которого ждет такая чудесная девушка.
То была медленная изощренная пытка, но Грэй считал, что он ее заслужил.
…До Каперны он добирался, шатаясь, как пьяный, и не очень разбирая дорогу. Вернулся в реальность, когда его чуть не сбили с ног двое пьянчуг, вывалившихся из ближайшего трактира.
Трактир… доходило до расплавленного желанием сознания… алкоголь… много алкоголя… то, что нужно.
И Грэй нырнул в полутемное нутро питейного заведения.
Завсегдатаи бурно обсуждали карантин, который свалился на головы капернцев, и подсчитывали убытки – свои и чужие.
Карантин Грэя интересовал мало, и, шатнувшись еще раз, он шагнул к стойке.
– Эй, малый, – окликнул он похожего на крупную крысу рыжеволосого трактирщика, с унылым видом протиравшего пивные бокалы, – неси-ка ром! Да покрепче! Сегодня я желаю напиться.
Хин Меннерс-младший – а Грэй умудрился завернуть именно в его трактир – только ухмыльнулся.
– А по-моему, парень, ты уже набрался. Я вашу породу знаю: сейчас еще догонишься и начнешь здесь права качать. Мне проблемы не нужны.
Услышав подобную наглость, Грэй моментально протрезвел от недавней страсти и, перегнувшись через стойку, схватил рыжего трактирщика за ворот и подтащил к себе, приподняв над полом.
– Ты сейчас пойдешь и принесешь мне ром, – отчеканил он, глядя Меннерсу-младшему прямо в глаза. Крысеныш заерзал, задергался. – И только попробуй подсунуть какую-нибудь бурду. Я утоплю тебя в ней.
Грэй говорил это тихо и абсолютно спокойно, но весь трактир замер, и казалось, будто по полу и стенам разбегается изморозь.
Меннерс-младший закивал, Грэй разжал руки, трактирщик грохнулся на тощий зад, заскулил, запричитал.
Грэй швырнул на стойку три золотых.
– Не скули, как панельная девка, у которой увели клиента. Я плачу чистокровными «носатыми».
У короля Ангелонии Грегори XVI, чей гордый профиль украшал монеты, действительно был внушительный нос. Поэтому и деньги с королевским изображением прозвали соответствующе.
Вид золота превратил трактирщика в угодливого подобострастного лакея. Он мигом сбегал в подсобку и вернулся с бутылью лучшего рома, какой только водился в его заведении. Перед Грэем тут же нарисовался стакан. Теперь хозяин проявлял чудеса щедрости и радушия, наливая выпивку до краев.
После третьего стакана Грэю слегка полегчало, образ Ассоль размылся, подернулся розоватой дымкой и уплыл за горизонт сознания, и куда интереснее стала беседа нескольких моряков, склонившихся над картой у крайнего столика.
– Никто никогда не пытался обогнуть Косу Погибели с запада, – говорил один из них, тарабаня пальцами по изображению океана.
– Но ведь если идти вашим маршрутом, можно напороться на рифы, – возражал молодой капитан, судя по форме, гражданского торгового судна.
Грэй хмыкнул, поднялся и направился к спорщикам, посмотрел на карту и начерченный на ней маршрут, хмыкнул пару раз, сделал еще несколько крупных глотков, поставил стакан на стол и сказал:
– А если этот малый отправится тем путем, что нарисовал тут какой-то кретин, он не просто напорется на рифы, он еще сядет на мель… тут и тут… – Взял карандаш, послюнявил его и ткнул две жирные точки. – А вот здесь, – Грэй вывел неправильный овал, – попадет в водоворот. Эту косу недаром прозвали Погибелью, девчонка оправдывает свое имечко.
Молодой капитан вскинул на него взгляд, чистый и бирюзовый, как морская волна, в нем явно читалось восхищение.
– Вот и я говорю, что таким путем нельзя идти, – сказал он.
– Верно! – поддержал Грэй. – Нужно выбирать только западный.
– Ни один идиот не ходит западным! – хором возразили другие, по виду бывалые и прожженные моряки.
Грэй фыркнул:
– Зато толпы кретинов один за другим лезут вашим маршрутом, нанизываются друг на друга, как сосиски на шампуре, но упрямо не хотят менять курс. Теряют корабли, состояния, жизни! Но продолжают! Как мотыльки, что упрямо мчат на огонь. Поразительное кретинское упорство! – Отвернувшись от опешивших от его отповеди моряков, Грэй положил руку на плечо молодому капитану и произнес: – Я лично обошел Косу Погибели с запада, мой друг, и могу вам гарантировать – это единственно возможный безопасный путь.
– Да ты молокосос! – взвился пожилой моряк, чей глаз закрывала черная повязка. – Твоя мамаша еще не мучилась в родовых потугах, когда я уже водил корабли мимо Косы Погибели! Будешь мне тут заливать!..
Грэй смерил его таким взглядом, что стоящие за спиной бузотера товарищи поежились и попятились. «Серый осьминог» осклабился, с наслаждением наблюдая, как недавние смельчаки теряют пыл при виде его оскала, и спокойно произнес:
– Лучше бы ты завел себе мозги. Некоторым это помогает.
Молодой капитан поднял палец вверх и похлопал его по плечу.
– Вы позволите вас угостить? – Грэй кивнул. – Я вижу, вы здесь единственный дельный моряк.
Новоиспеченные приятели перебрались за соседний столик у стены. Тут же явился Меннерс-младший – выяснить, чего изволят господа капитаны.
Они сделали заказ, трактирщик убежал исполнять.
А обладатель бирюзовых глаз первым протянул руку и представился:
– Алекс Грин, я здесь с торговой миссией.
– Артур Грэй, просто путешественник.
– Вы шутите? – Грин приподнял бровь.
– Вовсе нет, – Грэй пространно повел рукой, – езжу по свету, собираю легенды, но не те, что пишут в книгах. Они пресны и неинтересны. Скорее ловлю местные предания, герои которых реальные люди, жители этих же мест. Тем и пробавляюсь.
– Не может быть! – упрямо помотал головой Грин. – Вы так хорошо разбираетесь в морском деле. Уверен, вам не раз приходилось стоять за штурвалом корабля.