Он не собирался больше быть ничьей пешкой, и если правил ему не сообщили, то он придумает свои.
Нынче же, разглядывая прохожих, он напряженно размышлял: кто станет следующей? Может, вон та бабулька с огромной вязанкой лука? Кто знает, но рисковать определенно не стоит…
Поэтому Грэй быстренько поравнялся с бабушкой и вежливо поздоровался.
– Вам, должно быть, тяжело? – Он кивнул на вязанку лука.
– Нелегко, сынок, – тут же отозвалась старуха. – Годы не те, спину прихватывает, а до рынка еще столько идти.
– Позвольте вам помочь, – предложил Грэй, лихо забрасывая себе на плечо луковую связку.
А в голове звякнуло: рынок! Конечно же, вот где «лакомства» на самый взыскательный вкус. Да и заезжие гости, разумеется, будут там: кто товар продать, кто, наоборот, что-то купить. Стало быть, им с бабулькой по пути.
Так Грэй и сказал ей:
– Мне не в тягость, да и по дороге, а с попутчиком всяко веселее шагать.
Старушка разулыбалась:
– Ой, счастья тебе, сынок, и невесту хорошую. Чтобы любила и заботилась.
– Премного благодарю, – ответил Грэй и даже умудрился расплыться в радостной улыбке. Так было легче маскировать накатившую печаль от несбыточности бабушкиных пожеланий. – А вы, уважаемая леди, не развлечете ли меня историей?
– Историей? – удивилась старушка.
Она споро поспевала за Грэем, не забывая при этом кивать знакомым, приветствуя их.
– Да, – сказал Грэй. – Вы наверняка слышали о том, что творится в Каперне, а я не против услышать, так сказать, народную версию происходящего.
– Если вы про тех несчастных, – старуха заоглядывалась, взяла Грэя под руку, чтобы быть ближе, – которых обнаружили с пустыми глазами, то… – Она остановилась и поманила Грэя пальцем, а когда тот послушно наклонился, прошептала на ухо: – Так понятно почему. В Каперне – только цыц! никому! – «Серые осьминоги». Рассказывают, если женщина проведет ночь с этой тварью, – тьфу-тьфу! не дай Высшие Силы привидятся! – она такой и делается. Все жизненные соки из нее тот «моллюск» вытягивает.
Во время рассказа Грэя трясло от злости и отвращения: мозги некоторых – грязная помойка. Казалось бы, за столько лет пора было привыкнуть к тому, какая репутация закрепилась за подобными ему, но у Грэя не получалось. Он, конечно, давно исцелился от тщеславия и желания получать благодарность за содеянное, но смириться с тем, какими представляют себе «серых осьминогов» обыватели, никак не получалось.
Хотелось с ехидством заметить, что после ночи с ним женщины парили в небесах. Но он одернул себя: не очень-то его волновали настроение, самочувствие и удовлетворенность партнерш. Выходя за дверь «приюта страсти», он и вовсе терял интерес к особе, которую недавно держал в объятиях.
Поэтому, подавив вспышку праведного гнева, он спокойно произнес:
– А зачем, по-вашему, «осьминоги» явились в Каперну?
Тут у старушки, похоже, не было сомнений, потому что она уверенно заявила:
– Знамо дело зачем. Наш старейшина заключил сделку с самим морским чертом. А тот и прислал своих приспешников, чтобы те проследили, как он свою часть выполняет.
– Вот как! – Теперь Грэй едва сдерживал приступ смеха. – И какая же корысть нечистому от такой сделки?
– Эх, – вздохнула старуха, – молод ты еще и глуп, ежели очевидного не замечаешь. Преисподней всегда одно нужно – невинные души. И чем больше, тем лучше. А тела можно и «осьминогам» в пользование отдать.
Безусловно, логика, вполне себе нормальная, обывательская, в ее словах была. И Грэй даже ухватился за эту ниточку и потянул на себя. Так-так, если старейшина и впрямь заключил сделку с гуингаром? Например, предоставил тому «кормежку» в обмен на некую услугу. То-то прохвост юлит при каждой их встрече. Рыльце определенно в пушку.
– А чего же ждет старейшина от черта? – решил Грэй довести эту беседу до конца.
– Рассказывают, – старуха вновь перешла на шепот и, вынудив Грэя опять остановиться, поднялась на цыпочки, – будто он потерял голову от одной юной особы. А та ему от ворот поворот. Он и решил таким путем идти: мол, не будешь моей по доброй воле, сделаю таковой по недоброй. Вот только что это за дева, не спрашивай. Мне неведомо.
И Грэя буквально прошило догадкой. А ведь все сходится! Лучше всего гуингары умеют дурманить сознание женщин. Морок «серых осьминогов» – детские игры в волшебников по сравнению с гипнотической силой чудовищ. А значит, мерзавец староста вполне мог заключить такой договор с гуингаром. Только не учел, идиот, что тварь вряд ли станет ему помогать. Вволю насытившись другими девушками, он прибережет себе на закуску избранницу старейшины. Ведь если та отказала столь важному человеку, стало быть, мечтает она не о богатстве и сытой жизни. А такие мечты особенно сладки для чудовищ.
Размышляя, Грэй и не заметил, что они с пожилой спутницей уже добрались до рынка. Лишь шум, суета и несколько толчков вперемежку со злыми окриками вернули его в реальность. Тогда Грэй и понял, что они со старухой достигли цели. Он помог пожилой женщине разложить товар на прилавке, раскланялся и уже собирался отправиться к старейшине, чтобы взять плута за шиворот, выпытать всю правду и, возможно, сегодня же покончить с гуингаром, когда…
…Ассоль прошла мимо, даже не заметив его.
Грэй умел не выделяться и весьма в этом преуспел. Хотя, возможно, причина невнимательности девушки крылась в том, что она была поглощена какой-то мучительной дилеммой. Пройдя немного, Ассоль остановилась, разжала кулачок, и Грэй заметил на маленькой ладошке несколько медяков.
Его словно окунули в прорубь, даже дышать стало тяжело.
Идиот! Скотина! Урод!
Развел любовные шашни, а сам и не подумал, как Ассоль живет. Что, погрузив Лонгрена в сон, он оставил бедняжку без средств к существованию. И теперь она вынуждена пересчитывать жалкие гроши.
Грэй никогда не нуждался, но прекрасно знал, на что толкают людей нищета и отчаяние. Он видел, как бедность ломала даже взрослых сильных мужчин. Что уж говорить о юной нежной девушке?
К тому же Грэй завел ситуацию в тупик. Вряд ли Ассоль согласится теперь принять от него хоть жалкий медяк. Ведь морок наверняка уже давно спал и она сто раз прокляла свою откровенность.
Грэю нестерпимо хотелось вытащить все свои богатства и усыпать золотом дорогу от рынка до маяка Ассоль. Чтобы никогда больше не видеть на ее лице печать нужды.
Незамеченный ею, он последовал дальше и стал свидетелем того, как бедность заставляет Ассоль ковыряться в объедках.
Смотреть на это было выше его сил. Поэтому Грэй приобрел у корзинщика самое крупное из его изделий и отправился за покупками. Окорок, головки сыра, румяные булки, наливные яблоки, сочный виноград – все полетело в корзину. Вскоре она была полна самыми изысканными и вкусными яствами. Тогда Грэй остановился возле милой цветочницы, вокруг которой резвился целый выводок ребятни, и попросил составить «самый красивый букет для самой красивой девушки на земле».
Цветочница улыбнулась, подмигнула ему и стала колдовать над цветами. И вот маленький душистый шедевр был готов. Женщина перевязала его голубой атласной лентой и протянула Грэю.
– Ваша жена – большая счастливица, – сказала она, пристраивая букет в его корзине.
– Почему вы так думаете? – немного удивленно поинтересовался Грэй.
– Потому что она еще небось нежится в постельке, а муж уже обо всем позаботился – и продукты, и цветы.
Грэй грустно вздохнул и ответил:
– Это я счастливый, потому что могу жить в мире, освещенном ее улыбкой.
– Везет же кому-то! – воскликнула цветочница.
Грэй же забрал свой товар и пробормотал под нос:
– Упаси судьба мою нереиду от такого везения.
Он отошел в ближайший безлюдный переулок, поставил Незримый коридор и вынырнул аккурат возле маяка. Поднес корзинку к самым дверям, достал из кармана блокнот и карандаш – неизменные орудия наблюдателя – и быстро написал: «От доброжелателя с благодарностью за свет маяка, что помог не сбиться с пути», вложил записку в букет, еще раз оглядел корзину с подарками и снова юркнул в Незримый коридор, не заметив Эгля, ошарашенно глядящего на него из-за угла маяка.
Когда Грэй вернулся на рынок, русой головки Ассоль уже нигде не было заметно. Но зато возле горы гнилых овощей валялась ее поломанная корзинка да втоптанные в грязь монеты.
У Грэя оборвалось сердце. С его маленькой нереидой случилась большая беда. Нырнув в ближайшую нишу, он прикрыл глаз и начал считывать «воздушные отпечатки». Картинки, как обычно, приходили обрывочные, нечеткие, как в беспокойных снах. Вот группка разодетых девиц глумится над Ассоль, вот бедняжка, плача, мчится по улицам, не разбирая дороги, вот какие-то ублюдки накидывают ей мешок на голову, грузят в телегу и куда-то везут.
Сосредоточиться, проследить маршрут, выяснить конечную точку… Перед внутренним взором Грэя будто развернулась карта местности, теперь он знал наверняка конечный путь маршрута похитителей.
И явился на выручку как раз вовремя – мерзавец трактирщик, этот недобитый крыс, смел протягивать свои гадкие лапы к его нереиде!
Так вот что и с кем обсуждал старейшина, когда Грэй третьего дня явился в его кабинет. Что ж, тогда Вик Броди еще больший идиот, чем если бы заключил договор с гуингаром!
– Напрасно ты так думаешь, – зло отозвался Грэй на насмешку трактирщика, сказавшего, что крики Ассоль никто не услышит.
В его душе и глазах приливной волной поднималась черная ярость. Она расползалась вокруг темными щупальцами, парализовывала врагов.
Грэй произнес заклинание, и в его руке сверкнул острый бумеранг. Он ловко запустил оружие, и лезвие мгновенно перерезало веревку, которой была привязана Ассоль.
Затем Грэй метнулся к ней и подхватил прежде, чем девушка рухнула на каменный пол. Окончательно избавив ее от пут, Грэй сурово приказал:
– Убирайтесь отсюда, нереида. Чтобы через минуту и духу вашего не было.
К счастью, она послушалась, вскочила, рванула к двери, выбежала на улицу.