– Что это? – ахнула Ассоль.
– Косметика. От слова «космос, порядок». В ней – пыльца и слезы фей. Тронь лицо вон той кистью, – он кивнул на набор кисточек, лежавший возле склянок, – и гармония самого мироздания снизойдет на твои черты.
Он лукаво улыбался, а в глазах его прыгали чертики.
– Откуда это у тебя? – удивилась Ассоль.
– Я же тебе уже говорил: у библиотекарей свои секреты. Просто приводи себя в порядок.
Он чмокнул девушку в макушку и вышел. Дальше начиналось чисто женское таинство преображения, при котором нет места мужчине.
Ассоль обмакнула кисточку в радугу и провела по ресницам – они загнулись, распушились, удлинились. Коснулась перламутром век, и те покрылись томным блеском. Губы стали ярче и соблазнительнее, глаза выразительнее, а по щекам разлился нежный румянец. В довершение она обрызгала себя искристой душистой жидкостью, и ей показалось, что цветущий луг легким платком окутал ее. Потом Ассоль нарядилась, осмотрела себя и не узнала. Из зеркала на нее смотрела прекрасная юная фея.
Девушка закружилась, разбросав вокруг себя яркие всполохи алого – то взвился подол платья, – засмеялась и легко спорхнула вниз, где ее ждал Эгль.
– Сегодня ты произведешь фурор, помяни мое слово!
Но на этом подарки Эгля не закончились – у последней ступени лестницы, что сбегала от маяка к дороге, ее ждал наемный экипаж.
Забравшись в него, Ассоль почувствовала себя по-настоящему взрослой. Она видела, как в таких экипажах ехали в ратушу на выпускной бал ее несостоявшиеся одноклассницы. То был единственный случай, когда она завидовала им. Теперь и она сможет проехать в экипаже. Но вот увозил он Ассоль не только на бал, но и на встречу с судьбой.
Площадь была украшена гирляндами фонариков, венками и лентами, громко играла музыка, лихо отплясывали пары. Кругом было множество нарядных людей. Казалось, самый последний бедняк ради сегодняшнего вечера надел все лучшее и вышел на улицу. Такой нарядной Каперна бывала только в дни именин короля или королевы.
На небольшой подиум, сооруженный на крыльце ратуши, где сейчас располагался оркестр, взошел старейшина. Он вскинул вверх руку, важно выпятил живот и произнес:
– Досточтимые жители Каперны! Страх и ужас поползли по нашему селению в последние дни. Но мы должны показать, что так просто нас не возьмешь! Что сердца наши из камня и не дрогнут! А значит, сегодня, друзья, мы повеселимся на славу, затанцуем, так сказать, всякие страхи. Пусть все чудовища мира боятся нашего задора!
Грянула музыка, старейшина подхватил стоявшую ближе всех к нему девицу и лихо пустился в пляс, наглядно демонстрируя, что немалые габариты не помеха для веселого времяпрепровождения. Девушка повизгивала, взбивала каблучками пыль и умудрялась строить глазки своему партнеру по танцам.
Вскоре к ним присоединились и другие пары.
Площадь наполнилась топотом и смехом.
Но Ассоль не интересовал никто, она напряженно вглядывалась в фигуры и лица, ища Его. Сейчас она отлично вспомнила облик капитана того корабля, который, благодаря шутке заката, вошел в порт Каперны под алыми парусами. И, поднимаясь на цыпочки, девушка высматривала мужчину всюду, ловила похожие очертания, уже готовясь сорваться и бежать. Но всякий раз осаживала себя – так не годится. Она не должна показывать свое нетерпение.
– Вы только посмотрите, кто у нас тут! – раздался за спиной ехидный голосок.
Ассоль резко обернулась, мазнув по воздуху усыпанной блестками прядкой, и столкнулась нос к носу со своими давешними базарными обидчицами.
Девицы, и сами-то одетые до неприличия откровенно, осмотрели наряд Ассоль с явным осуждением.
– А разоделась-то как! Эй, дуреха, зачем нацепила эти тряпки? Принцы от такой дешевки за горизонт уплывут! – заявила одна, дернув волан, извивавшийся вокруг нежных плеч Ассоль.
Другая рассмеялась и сказала:
– Подруга, а разве ты видишь здесь принцев? Неужто они выстроились в очередь? – Девушка стала выглядывать из-под руки. – Хочу взглянуть, никогда не видела настоящего принца.
– И не увидите, мисс, – донеслось сверху. На небольшой террасе, окружавшей площадку, опираясь на парапет, стоял Грэй и пристально смотрел на девушек. – Уж больно они высоко, вам, даже если на цыпочки встать, не рассмотреть.
Он лихо перепрыгнул через балюстраду и приземлился аккурат перед Ассоль, отвесив той изящный поклон.
– Не соизволите ли вы, мисс Лонгрен, потанцевать со мной?
Грэй поймал ее взгляд, и она заметила, что в его глазах пляшут чертики, как недавно в глазах Эгля.
Она вздохнула. Судьба снова смеялась над ней. Поманила надеждой и бросила к чудовищу. Но Ассоль сегодня не боялась его, счастье и радость наполняли душу таким светом, что у любого проблеска тьмы не оставалось и шанса. Поэтому девушка смело вложила свои тоненькие пальцы в горячую твердую ладонь Грэя и даже светло улыбнулась ему.
Тот вывел ее на середину площадки, подозвал мага-покровителя Каперны и попросил:
– Дружище Циммер, сможешь убедить оркестр сыграть нам вот этот ритм? Он называется танго. – Грэй напел, и Ассоль побледнела: то была мелодия из ее сна.
Циммер подмигнул ему и сказал:
– Без проблем, господин капитан. – Он прошептал несколько заклинаний, сделал пару пассов руками, и над Каперной разлились яркие знойные звуки. Казалось, сам воздух стал на несколько градусов горячее.
Ассоль в панике дернулась – только не этот танец! Только не с ним! Она пришла на встречу со своим капитаном, на встречу с судьбой! Но Грэй не собирался отпускать. Он сжал ее ладошку покрепче, нежно поцеловал и, глядя так, что девушка залилась краской, сказал:
– Куда же вы, моя нереида? Вы согласились танцевать со мной, и теперь я не отпущу вас, пока не получу свое.
С этими словами он обнял ее за талию и повел вперед. Они были так близко, так непростительно близко. Грэй крутил ее, как игрушку, наклонял к самой земле. Его ладони проходились в каком-то миллиметре от ее пылающей кожи. В их движениях сливались в дурманящий коктейль страсть и драматизм, взрывной темперамент и нотки грусти. Они то замедлялись, то ускорялись вновь. И сердце сходило с ума, норовя подстроиться под заданный темп.
– Подчиняйтесь, – мягко требовал Грэй, щекоча ее ушко горячим дыханием, и она, словно по наитию, закинула ногу ему на бедро, при этом изогнулась так, что ее груди оказались на уровне его лица. Грэй ухмыльнулся, в глазах его полыхнули алые отблески: – Чувствуйте партнера. Ловите ритм.
Эти слова вкупе с сопровождавшими их движениями… были… так… двусмысленны. Будто они не танцевали, а занимались любовью перед всеми. Ассоль почти лишалась чувств при мысли о том, как выглядит со стороны, и в то же время горела и летела. Растворялась и пылала.
Вокруг кровавым дождем, покорные воле мага, кружились и падали лепестки алых роз. И Ассоль кружилась и падала с ними – ниже, ниже, на самое дно, в бездну, где так хорошо. Где подхватят сильные руки, где губы коснутся обнаженной кожи, где кончится мир, взорвется, изойдет маревом и родится вновь.
В жарком, страстном, обжигающем ритме. Быстрее, яростнее, еще ближе.
Становясь одним целым, сплетаясь, умирая и живя.
Ассоль не заметила, когда закончилась музыка и она оказалась у маяка, пытаясь выровнять дыхание, и смотрела, как оседают лепестки роз на ластящиеся к берегу волны. Словно капельки крови из ее разбитого сердца. Ведь она так и не встретила своего капитана.
А Грэй?.. Ах, Грэй! Он только разбередил ее душу…
Глава 28Серая, с бушующей бурей…
«Он взбудоражил меня, поднял в моей душе такие валы, что они захлестывают меня, смывают, уносят с собой. И я не могу понять: хочу ли сопротивляться или хочу утонуть? Погибнуть вместе с ним?.. Я не понимаю себя, и это пугает. Так рождается любовь, да? Как я хочу, чтобы рядом со мной сейчас была мама – мы бы вместе обсудили то, что волнует мое сердце…»
Грэй не помнил, как оказался в комнате, отведенной ему в доме Циммера. Впрочем, он вообще не понял, как попал именно в комнату, а не куда-то еще. Реальность перед глазами плыла, земля уходила из-под ног, словно он попал в грандиозный шторм.
Грэй устало рухнул на кровать и прикрыл глаза. Перед мысленным взором тут же замелькали картины сегодняшнего вечера. Вернее, одна и та же картина – ослепительно прекрасная девушка в алом платье.
О, Ассоль, невинная соблазнительница! Ни одну женщину прежде он не желал так, как эту маленькую смотрительницу маяка. До боли, до сбитого дыхания, до неуемного стука сердца! Как же ему хотелось сорвать с нее это яркое платье и…
…в голове тут же замелькали образы, на которых виднелись обнаженные тела, сплетенные в древнем, как мир, танце любви. Мужчина брал, по-хозяйски, яростно и бескомпромиссно. Женщина отдавалась – щедро, нежно, без остатка. Они дополняли друг друга, сливались, растворялись. И весь мир вокруг них взрывался и рассыпался на осколки, чтобы родиться вновь.
Грэй плавился, сходил с ума, не мог унять бешено колотящееся сердце. Ему была жизненно необходима ночь ураганной необузданной страсти с участием одной милой и очень сладостной нереиды. Нужна, как воздух, и невозможна, как падающая прямо в руку звезда. Он открыл глаза, схватил кувшин с водой и вылил все себе на макушку. Легче не стало.
Грэй выругался с досадой:
– Надо ж было так втюхаться, как какой-то прыщавый подросток!
Но как бы ни скручивало его желание, как ни выжигала страсть, он ни за что бы не позволил себе причинить какой-либо вред Ассоль, унизить ее, заставить страдать.
Ассоль, чистая, невинная девушка, заслуживает счастья, красивой свадьбы и брачной ночи, полной новых ощущений, запоминающихся навсегда. Он не может дать ей все это, а лишать подобного не вправе. Да что там! Нужно быть последней мразью, чтобы сделать нечто грязное с такой, как Ассоль.