Вот теперь Ассоль было впору рассмеяться.
– Вы наверняка шутите! – с грустью от того, что такой взрослый и такой умный человек не понимает простых вещей, проговорила она. – Вся Каперна знает, что я выйду замуж за принца, который явится за мной на корабле с алыми парусами. Он, и только он, мне предначертанный!
– Это Эгль тебе голову забил своими глупыми сказками?
– Нет, – возразила она, – еще в детстве я встретила настоящего Сказочника. И он поведал мне… А Эгль подтвердил! Всегда подтверждал!
– То есть ты веришь какому-то Сказочнику и выжившему из ума старику-библиотекарю?!
– Да, верю, потому что в Библиотеке есть книга обо мне и капитане Грэе! Я сама ее видела!
– Кажется, – пробормотал Вик Броди, – я поторопился, когда предложил брак такой идиотке. Чего доброго, еще порченых детей мне родит! – И грозно прикрикнул на нее: – Уходи! И не смей больше приближаться к ратуше!
– Но как же… Лонгрен…
– Смит! – заорал Вик Броди, и секретарь тут же появился в дверях. – Проводи юную леди. Она уже уходит.
Ассоль выскочила из кабинета раньше, чем секретарь произнес свое: «Прошу за мной».
Выбежала на улицу, глотая слезы… Не заметила, как врезалась в мальчишку лет десяти. Тот держал в руке маленький букетик диких маков. От столкновения цветы вздрогнули, и легкие лепестки облетели. Ветер тут же подхватил их, похожие на клочки смятого алого шелка, и швырнул в Ассоль…
Это показалось ей дурным знаком.
Глава 2Серая
«Их судно вошло в акваторию Каперны ночью. Слышала, как часы на ратуше пробили первый час. Паруса были подняты. Корабль скользил по воде, будто с берега их зацепили тросом и теперь спешно сматывали лебедку. Это показалось мне подозрительным. Пришвартовались в Бухте Острого мыса, ее уже сотню лет обходят стороной все здравомыслящие моряки. Не успела заметить, как они сошли на землю, – настолько бесшумно двигались. Лишь когда луна выхватила несколько фигур, я поняла, что они высадились. Но они тут же растворились в темноте, будто были ее частью. Самый высокий, замыкавший шествие, на мгновение остановился и посмотрел в сторону маяка. Я невольно отпрянула вглубь, но, кажется, он меня все-таки заметил Г. лаза незнакомца, как раз попавшего в полосу света, падавшего с маяка, полыхнули в ночи зловещим фосфорическим отблеском. Мне даже почудилось, что он презрительно усмехнулся, прежде чем вслед за товарищами нырнул в непроглядный мрак. Кто они? Зачем явились в такой час? Дурное предчувствие не оставляет меня. Особенно страшно теперь, когда отца нет дома».
Когда заколотили в дверь, старейшина трижды выругался самыми грязными словами, какие только знал, спустил ноги, вставив их в мягкие комнатные тапки, поправил ночной колпак, зажег огарок свечи и, все еще костеря ночных пришельцев на чем свет стоит, пошел открывать.
– Кого принесла нелегкая в такой час? – недовольно буркнул он, приоткрыв дверь на длину цепочки.
В образовавшуюся щель тут же просунулась рука в черной перчатке и ткнула старейшине под нос свиток.
Он поднес огарок поближе, едва не опаляя бумагу, и пробубнил: «Подателю сего оказывать…» Чем дальше он читал, тем больше становились его и без того круглые, как плошки, глаза, а во взгляде все явственнее проступали страх и раболепие.
Наконец он, спешно откинув все цепочки и открыв щеколды, распахнул дверь и, беспрестанно кланяясь, проговорил:
– Простите, великодушно простите меня, милостивый государь, что заставил ждать. Староват уже, слуг будить не стал, а сам медлителен. Не обессудьте.
Голос его был полон самого сладчайшего елея. Сейчас старейшина был готов под ноги стелиться своему позднему визитеру.
Он отступил в комнату, давая тому проход и поднимая как можно выше огарок свечи. Неровный свет выхватил темную фигуру в проеме двери. Незнакомец касался головой высокой притолоки, а за спиной его струился черный, черней самой ночи, плащ, будто осыпанный серебристой пыльцой. На правом плече, скрепляя складки, красовалась серебряная фибула в виде осьминога, хищно взметнувшего щупальца и злобно сверкавшего зелеными бусинами глаз.
Плащ из кожи звездного ската и осьминог на правом плече могли означать только одно – этой ночью к старейшине пожаловал сам глава королевского сыскного подразделения «Серые осьминоги». А стало быть, в Каперну пришла большая беда.
По-бабьи запричитав и отступив еще на шаг, старейшина зашелся в тихом вое, умоляя стоявшего на пороге простить и помиловать неизвестно за что, а может, за все сразу.
Гость переступил через порог и вошел. Щелкнул пальцами, и комнату залил призрачный зеленоватый свет, словно солнечные лучи пробивались сквозь толщу воды.
В неровных отблесках стало заметно, что визитер еще довольно молод, наверное, ему не было и тридцати, а черты его лица отличались правильностью, утонченностью и запредельной холодностью. Сам же он, несмотря на высокий рост и ширину плеч, был изящен и легок. А та вежливая властность, с которой он велел «прекратить ритуал чинопочитания», говорила о том, что человек этот находился на самой верхушке иерархической лестницы и привык к беспрекословному подчинению.
Однако старейшина умудрился поклониться еще три раза, пока предлагал гостю расположиться в кресле и суетливо разжигал камин.
Ночной визитер вальяжно уселся, стянул с узкой ладони черную перчатку, под которой блеснуло кольцо все с тем же осьминогом, и, закинув ноги в потертых сапогах на низенький столик, потребовал:
– Принесите-ка чего-нибудь выпить. Желательно покрепче. И пошевеливайтесь там, у нас будет длинный и не совсем приятный разговор.
– Сей же час, Ваше Высо…
Гость небрежно взмахнул рукой:
– Никаких «Высо…» и прочих громких титулов. Просто Артур Грэй, капитан разведывательной шхуны «Секрет», – холодно прервал он новый прилив раболепия у старейшины.
Вообще-то человека, который сейчас сидел в гостиной Вика Броди, мало кто видел в лицо или знал лично. От него старались держаться подальше, потому что подразделение, которым он управлял, на то и было тайным. Но старейшине по долгу службы полагалось знать и как он выглядит, и какова его подлинная личность.
Поэтому сейчас, опустив голову, Вик Броди прятал злорадную улыбку. Когда Ассоль давеча называла ему имя своего предначертанного, он не сказал ей и слова о том, что в их королевстве есть только один принц Артур Грэй, вернее, Артур Грэй Ангелонский, старший сын правящей династии, и он явно не тот, о ком мечтают восторженные барышни.
Все это старейшина думал по пути в кладовую, приговаривая про себя: «Явился твой женишок – смотри не пожалей», – и мерзко хихикал. В кладовой быстро пошарил глазами по полкам, подсвечивая себе все тем же огарком, и выбрал огромную запыленную бутыль. С нею и двумя медными кубками явился пред ясные очи своего посетителя.
Первый кубок, наполненный едва ли не до краев, он протянул Грэю, во второй плеснул буквально чуть-чуть и поставил его возле себя.
– Знатный ром, капитан Грэй. Мне в моем возрасте уже нельзя – врач не рекомендует.
Грэй же осушил свою порцию залпом, словно то была ключевая вода, а не выдержанный ром, которым, как утверждали продавшие его плуты, можно было разжечь камин.
Вик Броди намеревался повторить подвиг гостя, но с первого же глотка, обжегшего горло, закашлялся, а из глаз брызнули слезы.
Грэй, глядя на это, лишь злорадно хмыкнул и процедил:
– Что-то вы совсем своего доктора не слушаете, любезный. Так и до могилы недалеко.
И в завершение тирады столь дружелюбно оскалился, что у старейшины зашевелились волосы на затылке.
Он и так едва сдерживался, чтобы не юркнуть за шкаф или не нырнуть под диван, потому что стройную фигуру Грэя, словно призрачная аура, окружали полупрозрачные щупальца. А оскал, который только что продемонстрировал капитан, и вовсе пугал до икоты. Особенно вкупе с упоминанием могилы из уст «серого осьминога».
Однако Грэй быстро перешел на серьезный тон, хотя и не лишенный ехидных ноток:
– Как вы поняли, любезнейший, я здесь по делу государственной важности.
– Ну разумеется, Ваше Высо… милорд… капитан Грэй. Разве ж вы можете явиться по другому поводу.
«Если только не сам морской дьявол прислал вас по мою голову», – очень хотелось добавить ему, но, поразмыслив, Вик Броди благоразумно сдержался.
– Мне отрадно знать, что вы это понимаете, – продолжал между тем Грэй, явственно наслаждаясь эффектом от своих слов и жестов. – Значит, до той поры, пока мы с моими людьми не выясним, кто или что приманили гуингара в эту богом забытую дыру, мы будем получать всяческое содействие и помощь с вашей стороны?
– Вне всякого сомнения, – верноподданнически подтвердил старейшина. – Более того, если кто-то попробует учинить вам какие-либо препятствия или же будет искажать передаваемую вам информацию, я сам лично накажу наглеца.
Грэй презрительно хмыкнул:
– Я бы хотел посмотреть на этого кретина лично, перед тем как… – Пояснять он не стал. По мертвенной бледности, залившей лицо старейшины, было ясно, что излишних подробностей тот не переживет. – И да, не смейте раскрывать мое инкогнито до тех пор, пока все не будет кончено.
– Конечно, конечно же… Не пикну!
– …но, – продолжил Грэй, игнорируя истерично-фанатичные заявления старейшины, – пустите слух, что «Серые осьминоги» в городе. Пусть тварь повертится, как плотва на сковородке. Понервничает. Явит себя. А до того времени мы проверим, чья маскировка лучше, его или наша.
Грэй попросил еще рому, снова осушил залпом и как бы невзначай заметил:
– Был еще один человек, кто видел, как судно без опознавательных знаков входит в заброшенную бухту. Тот, кто следит у вас за огнем на маяке.
Старейшина с облегчением махнул рукой: