– Я люблю вас, Ассоль.
Он сам удивился, как легко далось признание. И как легко и светло стало на душе, когда заветные слова прозвучали.
Грэй ощутил ее смущение – она еще сильнее приникла к нему, еще ниже опустила голову и проговорила едва слышно:
– Я знаю… поняла…
Он повернул голову и поцеловал ее в волосы.
– Моя умница, – похвалил нежно и тут же разочарованно вздохнул, потому что девушка отстранилась.
Сначала он не понял почему. Решил, что так ей будет проще бороться со смущением, но эгоистично досадовал, что лишился такого нужного тепла – его знобило, мерзли руки, едва ли не клацали друг о друга зубы.
Но потом он услышал шорох и треск ткани, сконцентрировался и, когда понял природу звука, ужаснулся: нереида снимала платье. То не поддавалось, она резко дергала, тонкий материал трещал, сопротивляясь.
– Что вы делаете? – почти испуганно произнес он.
– Раздеваюсь, – отозвалась она, борясь с неподатливым лифом и тихонько ругаясь.
– Зачем? – Страх постепенно сменялся разочарованием.
– Мне нечем вас отблагодарить. За спасение… дважды… за тот плащ в лесу… за вашу любовь…
Он накрыл ее руку своей и строго сказал:
– Прекратите немедленно! – Она замерла, захлопала длинными ресницами, по нежным щечкам разливался яркий румянец стыда. – И никогда, слышите, никогда так больше не делайте! Подобная благодарность за любовь оскорбляет любовь.
– Простите, я думала… Мужчины… обычно…
– Ассоль! – Грэю хотелось схватить ее и как следует встряхнуть, чтобы из прелестной головки навсегда вылетели такие глупые мысли. – Если бы я хотел получить ваше тело, вы бы уже давно принадлежали мне. Но я люблю вас, и одного только тела мне было бы мало. – Он потянулся к ней, растерянной, испуганной, смущенной, накинул на плечико разорванную бретельку и целомудренно коснулся губами лба: – Вы прекрасны, Ассоль. Запомните это и никогда не предлагайте себя мужчине. Не унижайте и не унижайтесь.
Но жизнь внесла жесткие коррективы в его пламенную речь: выворачивающий, рвущий внутренности резкий кашель сотряс Грэя. Он отвернулся, чтобы хоть как-то оградить любимую от отвратительного зрелища собственного умирания. Кашлял, плевал на землю черной слизью, дрожал, покрываясь липким потом, шипел сквозь зубы, сдерживая стоны. Боль раздирала его, пульсировала в каждой клетке, неслась по жилам вместе с отравленной кровью.
Ассоль за спиной плакала, уже не сдерживаясь.
– Как помочь? – Она лихорадочно указала в сторону входа. – Я… я… сбегаю за врачом?
Наивная добрая девочка. Жалко будет окунать ее в суровую реальность, но надо.
– Бес… полезно… яд… гуингара… – Низкий голос Грэя сейчас звучал совсем глухо. – Скоро… умру…
– Нет! – упрямо заявила юная спасительница. – Если надо, я отдам всю свою кровь. Что угодно отдам, только бы вы жили.
– Не глупите, Ассоль. – Он собрал последние силы для резкой отповеди. – Противоядия не существует. Я и так слишком долго… – Новый приступ кашля оказался еще сильнее и болезненнее.
– Я могу… – раздавался нежный лепет за спиной, – хоть что-то сделать…
Он кивнул.
– Мне надо… к воде…
– Это поможет?
Грэй не ответил, потому что знал: перед смертью начнется превращение, и контролировать процесс у него не получится. Пусть она запомнит его человеком. Израненным, слабым, но все-таки человеком, а не мерзкой осклизлой тварью. Поэтому лучше уйти под воду и сдохнуть там, как и полагается таким, как он, – в холоде и одиночестве. К тому же в шкуре осьминога он действительно протянет дольше, чем в человеческом обличье.
Ассоль было принялась его тащить, но Грэй цыкнул на нее, и девушка отскочила.
Кое-как, по стене, он все-таки смог подняться, но сразу навалилась слабость, закружилась голова, как у нежной девицы, к горлу подступила тошнота. Пришлось опуститься на ближайший валун, прислониться пылающим лбом к холодному выступу стены.
Грэй понял: до моря не доберется, горько хмыкнул.
Но нашлась Ассоль. Она все поняла без слов, быстро сориентировалась и выдала решение:
– Озеро! – Она полуобернулась, показывая себе за спину: – Тут, недалеко! Я мочила там ткань! Говорят, оно соединяется с морем.
Удалось сфокусировать взгляд, поймать ее – тревожный, полный заботы и волнения. Глаза громадные, в пол-лица.
Любимая, лучшая на земле, драгоценная девочка.
Он выдавил бледную улыбку, точнее, ее слабое подобие.
– Подойдет.
Грэй медленно и кое-как полз по стене. Ассоль шла рядом, страховала, как будто такая хрупкая девушка смогла бы удержать мужчину его роста и комплекции.
Несколько шагов до воды дались так, будто пришлось преодолеть несколько миль.
Он последний раз взглянул на возлюбленную человеческими глазами, запечатлевая в памяти каждую черточку, шагнул вперед и… В воду плюхнулся уже гигантский осьминог, так и не услышав отчаянных девичьих рыданий…
Глава 31Рыжая из-за отдаленных всполохов, полная раздумий и сомнений
Вик Броди ходил туда-сюда по кабинету, как пойманный в клетку дикий зверь. Клял на чем свет стоит и несправедливость Высших Сил, и собственную доверчивость. Как он мог иметь дело с этим пронырливым трактирщиком?! Вот же хитрый лис! Вернее, крыс! Обыграть его вздумал? Обмануть? Подлец! Ну каков подлец!
Старейшина остановился у шкафа, в котором располагался бар, достал бутылку красного вина. Да, нужно выпить, чтобы немного прийти в себя.
Плеснув в бокал бордовый напиток, Вик Броди устроился у камина и, смотря на пляску языков пламени, вновь и вновь прокручивал в голове подробности своей неудачи.
Старейшина явился в условленное место в оговоренный час и, дожидаясь своих сообщников, репетировал, как будет спасать Ассоль. Представлял, как выскочит из укрытия и закричит:
– Да как вы смеете, мерзавцы! Немедленно отпустите прекрасную барышню! – А потом набросится на Хина Меннерса и его приспешников с кулаками. Бить будет натурально! Ничего, потерпят! Им прилично заплачено!
Но, сделав пару кругов по разрушенному древнему собору, в котором должна была состояться встреча, – это место в Каперне пользовалось дурной славой, поэтому им бы никто не помешал, – Вик Броди понял, что такой план никуда не годится. Разве ему, поборнику справедливости и вершителю добра, надлежит прятаться? Нет-нет, явить себя следует громко и открыто. Благо он приехал сюда на паромобиле. Шофер лихо подрулит к развалинам, а он, Вик Броди, громко хлопнув дверью, из-за чего негодяи непременно вздрогнут и выпустят свою жертву, появится в проеме двери, словно темная тень надвигающегося на них возмездия! Они задрожат и попятятся! Будут молить о пощаде! Но он будет суров и беспощаден! Ассоль непременно бросится к нему, сама раскроет объятия и признает, как была глупа. И, конечно же, подарит ему поцелуй. Девушки же всегда дарят спасителям поцелуи!
Размышляя таким образом, Вик Броди довольно улыбался, сообразив, что только так ему и следует действовать. Едва ли не напевая, он спустился с пригорка, на котором и стоял когда-то собор Высших Сил, где за небольшой рощицей из тополей и акаций его ждал шофер. Тот стоял, привалившись к капоту и сложив руки на груди. А усы его сегодня топорщились как-то особенно важно.
– Друг мой, – ошарашил своего подчиненного старейшина, – нам нужно переместиться поближе, чтобы не пропустить их. Отсюда почти не видно дороги.
– Да вы, поди, утомились, господин Броди, – ответствовал ему шофер, пришедший в благодушное настроение из-за ласкового к нему обращения, – садитесь в машину, передохните, а я покараулю. Ваша экономка положила нам с собой сыр, хлеб, холодное мясо и вино. Перекусите и вздремните малек, а я, ежели их увижу, тотчас же вас разбужу.
При словах о еде Вик Броди почувствовал, что и впрямь проголодался, да и отдохнуть не мешало – накануне он проворочался всю ночь, так и не сомкнув глаз от волнения.
Шофер ушел караулить, а старейшина воздал должное еде и питью, а потом, сыто рыгнув, откинулся в кресле и закрыл глаза. Сон пришел моментально и был сладостен. Он видел себя уже совсем седым, на террасе белокаменного палаццо где-нибудь на берегу теплого моря. Царило лето, сад полнился цветами, на все голоса щебетали птицы. Перед ним, громко смеясь, бегали мальчик и девочка в матросских костюмчиках и ловили бабочек белыми сачками. Поодаль сидела Ассоль, округлившаяся и раздобревшая, и, улыбаясь, вязала бесконечный полосатый шарф. Сон был так реален и так умилительно прекрасен, что Вик Броди сам поверил в него. Поэтому и отмахнулся сперва, когда шофер тронул его за плечо.
– Господин Броди, домой бы, – проговорил он над ухом, усиленно тормоша своего начальника, – смеркается уже, холодает.
– Как смеркается? – пробормотал Вик Броди, мгновенно просыпаясь. – Не может быть?! А как же Хин Меннерс? И Ассоль?
– Не явились. – Усач виновато развел руками: – Ждал-ждал, несколько раз даже в собор наведался. Никого так и не было…
И вот тут почтенного мужа накрыло осознанием. Его, старейшину Каперны, развели на мякине, как какого-то неопытного юнца!
Выругавшись, он велел немедленно ехать домой. И теперь, оказавшись у себя, не пошел спать, а тоскливо размышлял в своем кабинете, что же делать? Вкус поражения был горек, и Вику Броди очень не нравилось его ощущать.
Он отправил человека разузнать, как там Хин Меннерс? Небось уже сбежал с его деньгами.
Незнакомец появился перед ним внезапно, заставив вздрогнуть. Казалось, он поднялся из тени, которую отбрасывало в неровном свете камина тело самого Броди.
– Кто вы? – Старейшина поднялся из кресла, обошел его и спрятался за спинкой, отгораживаясь от странного визитера.
– Мое имя вам ничего не скажет, – ответил тот и скинул капюшон, скрывавший его лицо.
И тогда Вик Броди испугался повторно – на него уставились пустые, почти белые глаза. Бр-р… Что за мерзость?
– Что вам нужно? – стараясь, чтобы голос не сильно дрожал, и изо всех сил сохраняя достоинство, проговорил он.