Он запаниковал, куда девались злость и бравада. Ему вовсе не хотелось, чтобы она отреагировала вот так, чтобы в мгновение ока превратилась из гордой обиженной красавицы в сломанную безвольную куклу…
Это вовсе не доставляло удовольствия. Но самое паршивое было в том, что Грэй не знал, как утешить ее.
Он никогда прежде не видел такую глубокую печаль и такую сильную боль, как те, что исказили сейчас прелестное лицо юной смотрительницы маяка.
Он опустился рядом, протянул было руку, чтобы… тронуть за плечо? Обнять? Но тут же отдернул. Он только что разрушил ее мечту, может быть, отнял сам смысл жизни, потушил огонь, которым полнилось ее сердце, что он способен предложить ей взамен?
Только неприглядную правду.
– Ну извините, – сказал он, чуть умерив язвительность, – что оказался не тем Грэем, что…
Он осекся на полуслове, потому что к горлу приставили нож:
– Мерзавец! – проговорил кто-то у него за спиной. – Как ты смеешь обижать мою девочку, мою Ассоль, мою…
Дальше Грэй действовал на рефлексах, когда натренированный годами организм срабатывает прежде, чем приходит осознание того, что именно делаешь. Разоружить пьяного старика, вывернуть ему руку, впечатать в пол оказалось делом пары секунд и нескольких несложных приемов. Лишь когда его ладони сомкнулись на шее старика, а пальцы удлинились, превращаясь в черные щупальца и поднимая того, хрипящего и дергающегося, вверх, за спиной раздался душераздирающий крик:
– Отец! Не-е-е-ет!
Грэй пришел в себя и понял, что натворил. Нападавший перестал биться, и лицо его теперь наливалось мертвенной синевой. Тогда Грэй отпустил смотрителя маяка, и тот кулем шлепнулся на пол, а сам же Грэй метнулся к двери, где прижался пылающим лбом к косяку, чтобы хоть как-то унять пожар, взметнувшийся в душе.
Ассоль со слезами и воплем бросилась к отцу, упала рядом с его телом на колени как подкошенная, а потом стала осыпать поцелуями его лицо.
– Папа! Папочка! – в отчаянии скулила девушка.
Вскочила, набрала воды, плеснула на старика, должно быть, стараясь привести в чувство. Потом приложила ухо к груди смотрителя и, наверное, уловив стук сердца, слегка успокоилась. Но продолжала плакать, по-прежнему горячо целуя отца. Иногда она бросала в Грэя злобно:
– Вы… вы чудовище… вы… вы… гад… Что вы с ним сделали?
Похоже, в ее чистой головке, забитой красивыми сказками, не было места для злых и нехороших слов. Поэтому, осекаясь, она продолжала рыдать, и каждый ее всхлип действовал на Грэя как удар хлыста.
Еще немного, и он сам растает, растечется, раскиснет, а этого никак нельзя допускать. Поэтому Грэй прекратил бодаться с косяком, резко обернулся и зло проговорил:
– Все, хватит, иначе вы затопите своими слезами всю Каперну.
Девушка всхлипнула еще раз, подняла голову и бросила на него испепеляющий взгляд, полный ненависти и презрения.
Грэй между тем продолжал с напускным цинизмом:
– Как видите, ваш горе-папаша не умер. Он поспит немного, пока я со своей миссией буду находиться здесь. Для его же блага. А то неизвестно, что и где может ляпнуть по пьяни. Если вы будете послушной и сделаете все, как я скажу, то и вовсе приведу его в чувство пораньше. А станете упрямиться, родителю придется отдыхать подольше. Ну что, какие ваши действия?
Накрыв старика пледом прямо на полу, поскольку поднять и уложить его на постель просто не могла, хрупкая Ассоль шумно перевела дыхание, поднялась и, все еще гневно глядя на Грэя, холодно проговорила:
– Уходите и не смейте здесь больше появляться.
– О, – ехидно протянул он, – я смотрю, вам уже намного лучше, раз появился приказной тон и командирские нотки. Но осмелюсь вас разочаровать уже в какой раз за сегодняшний вечер, моя нереида, распоряжаюсь здесь я, и уступать штурвал вам не собираюсь. Поэтому уйду лишь после того, как вы выслушаете мои требования и пообещаете выполнить все в точности.
– Требования? Вот как!
Он цинично хмыкнул и смерил ее взглядом:
– А вы думали, я сказочки вам пришел рассказывать. Я, знаете ли, не по этой части.
– Определенно, – в тон ему отозвалась Ассоль. – Так чего вы хотите?
– Беспрекословного подчинения и понимания важности того, что я намерен вам поручить.
Ассоль кивнула, села в кресло, зябко закуталась в шаль и холодно сказала:
– Я слушаю вас, капитан Грэй, и постараюсь не разочаровать.
– Так-то лучше. – Грэй оперся о стену, прикрыл глаза и завел руки за спину. Так было незаметно, что у него дрожат пальцы. – Вы знаете, кто такие «Серые осьминоги»?
– Служба королевского сыска.
– Верно, – отозвался он. – И кого же они ищут?
Ассоль пожала плечами.
– Точно сказать не могу, но полагаю, что не беглых преступников и контрабандистов. И даже не самых опасных пиратов. Кого-то гораздо хуже.
– Умница! – искренне похвалил Грэй. – Признаться, я был худшего мнения о ваших умственных способностях. А вы неплохо соображаете для необразованной деревенщины, нужно отдать вам должное. Да, они ищут тех, кто куда хуже всех преступников и контрабандистов, вместе взятых. Гуингаров. Слышали что-нибудь об этих тварях?
– Нет, – честно призналась Ассоль.
– О них мало кто вообще слышал. Но тем не менее они существуют. И в достаточном количестве. Хотя и одной такой дряни хватит, чтобы за неделю уничтожить селение размером с Каперну. До того, как жители вообще поймут, кто их убивает. Если вообще поймут. То есть если успеют.
– Как же вы тогда их ловите?
– По-разному, – ответил Грэй. – Все зависит от типа гуингара и его возраста.
– Так какого именно вы собираетесь поймать на сей раз и при чем тут я?
– В том-то и дело, что мы не знаем, кто он.
– Что это значит?
– Гуингары отлично мимикрируют и копируют облик людей. Достаточно им лишь коснуться проходящего мимо человека. Поэтому сейчас гуингар может быть кем угодно – вами, вашим отцом, старейшиной, библиотекарем.
– А вами он быть не может?
Грэй уловил сарказм и хмыкнул:
– Мимо, хотя попытка была неплохой. «Серых осьминогов» они не копируют.
– Почему?
Грэй неопределенно мотнул головой.
– Причина неизвестна, но ходят слухи, что брезгуют.
– Вот как, значит, даже монстры вами брезгуют.
– Да, – спокойно ответил Грэй, хотя последняя колкость задела его куда сильнее, чем он хотел показать, – мы не самые приятные ребята.
Ассоль довольно улыбнулась, и Грэй подумал, что никогда бы не предположил в ней злорадства. Но, похоже, он многого не знал о маленькой смотрительнице маяка. Да и он сделал за это время все, чтобы полностью заслужить такую реакцию.
– И все же, как вы намерены его ловить?
– Будем осматривать каждый прибывший за последние три дня корабль, опрашивать каждого постояльца в гостиницах и тавернах Каперны. И ждать. Рано или поздно он явит себя.
– И какова же моя миссия в этом действе? – серьезно и по-деловому спросила Ассоль. Грэю показалось, что она сейчас достанет блокнот и карандаш и начнет подробно конспектировать.
– Та же, что и у всех на первичном этапе, – смотреть, слушать. И образ деревенской дурочки, помешанной на сказках, лучшая для того маскировка. Никто не удивится ее любопытству и наивным расспросам. К тому же вы можете сказать, что ваш отец подцепил неизвестную хворь, а вы ищете средство, чтобы его вылечить.
Закончив тираду, он бросил взгляд на старика, который уже безмятежно спал и даже причмокивал во сне.
Грэй снова почувствовал зависть: безмятежный сон – роскошь, которая будет недоступна ему в ближайшее время. Впрочем, с той поры, как ему начала еженощно сниться Ассоль, его сон и так был далек от безмятежности. А порой ему снилось такое, из-за чего, вспоминая наутро, он краснел и прятал глаза…
– Нет, – решительно сказала Ассоль, прерывая его не слишком веселые мысли, – врать я не стану. Это не по мне. В остальном постараюсь вам помочь.
– Уж постарайтесь, – резюмировал Грэй, – раз в два дня приходите в Бухту Острого мыса с докладом. Ровно в полдень. Буду вас ждать. И в ваших же интересах не юлить, а честно рассказывать все. О ком бы ни шла речь. Понятно? И помните: чем четче вы выполняете указания, тем ближе пробуждение вашего батюшки.
Ассоль метнула на него злой взгляд, но все-таки кивнула, соглашаясь.
Грэй отлип от стены, шагнул к двери и, уже взявшись за ручку, проговорил, не оборачиваясь:
– И ваш отец… Это правда для его же блага. Не все в моей команде столь благородны и подвержены влиянию девичьих слез.
Он не слышал, что она сказал ему вслед, потому что, наконец, перешагнул через порог и окунулся в ночь.
Темная, она охотно поглотила тьму в его душе, впитав все до капли, оставив ему лишь горькое послевкусие да ранящие осколки разбитой вдребезги девичьей мечты.
Глава 5Алая
Буря грянула сразу, как только ночной визитер покинул маяк.
За окнами завыло, захлопало, загрохотало. Ветхое строение сотрясалось, грозя сдаться натиску ветра и рухнуть со скалы, покатиться вниз, рассыпаться на кирпичи, кануть в ревущем море.
Косыми резкими полосами хлестал дождь.
Злой и чем-то недовольный ветер изо всех сил хлопал дверью, неосмотрительно (так, кажется, сказал визитер?) оставленной незапертой. Несчастная дверь с такой силой ударялась о стену, что слышно было, как от нее отлетают щепки.
Надо бы встать и закрыть.
А еще лучше запереть на засов.
Нет, забаррикадировать шкафом и никого не пускать.
Все это лихорадочно проносилось в голове Ассоль, но она продолжала сидеть, уставившись в одну точку. Шаль сползла и сбилась на поясе, а в тоненьком платье, считай, на открытом ветру, девушка быстро продрогла до костей. Тем более что очередной порыв ветра, ворвавшегося в комнату, задул огонь в печи и потушил огарок свечки.
Комната погрузилась во мрак, и только вспышки молний иногда освещали ее каким-то потусторонним, недобрым светом.
Добрый свет ушел отсюда вместе с теплом и мечтой.