– Пригласите моего адвоката. А после поговорим о мёртвой шлюхе.
Джеймс порывисто встал из-за стола. Стул, на котором он сидел, пронзительно скрипнул и едва не упал. Пару секунд Джеймс смотрел в глаза Зейна.
– Не надейся, что тебе удастся выйти под залог на этот раз. – Он развернулся, подошёл к Грейс и, коснувшись её плеча, вывел в коридор.
Пока дверь закрывалась, Грейс услышала, как лейтенант сказал:
– Вам предоставят телефон, чтобы вы могли связаться с адвокатом.
Злость, плавящая внутренности Грейс, выкипала слезами. Она всё не могла их остановить. Грейс сидела на ступеньках перед входом в участок, прислонившись к плечу Джеймса, и курила.
– Тебя подвезти?
Машина Грейс стояла на парковке, но она не смогла бы сесть за руль. Ее руки дрожали, а голова раскалывалась на части от пульсирующей боли и мыслей. Грейс боялась, что если она произнесёт хоть слово, то разрыдается, к тому же она наверняка будет звучать жалко. На серебристом кузове «Рендж Ровера» в свете фонарей поблёскивали и переливались дождевые капли, она попыталась сосредоточиться на них, но картинка перед глазами расплывалась.
– Давай в машину. – Джеймс выбросил окурок в урну, встал со ступеней и потянулся. – И скажи, куда ехать.
9Глава
Лето 1998 года
Они с сестрой оказались в приюте, когда ему было уже одиннадцать, а ей всего четыре. После того случая, когда он попал в больницу по вине матери, социальной службе не удалось лишить её родительских прав. Поэтому сразу после выписки его вернули домой. К матери и Чеду.
Ему пришлось рано повзрослеть: все обязанности по уходу за малышкой легли на его плечи, он ходил сгорбленным, словно на него взвалили неподъёмную тяжесть.
Мальчик менял ей подгузники, думал о том, что она будет есть завтра, читал ей на ночь и расчёсывал волосы.
Всё случилось, когда Сара Говард в очередной раз решила их навестить. Она ничуть не изменилась, разве что на лице прибавилось морщин, а в волосах – седых прядей.
Мать спала в гостиной на диване после утренней порции джина, а он сам пытался уговорить сестру выпить жаропонижающее – она простудилась пару дней назад.
Мисс Говард даже не удосужилась разбудить мать. Она посадила их в машину, и следующие две недели, пока младшая сестра лежала в больнице, он провёл в семье, приютившей его на время.
Мистер и миссис Мак-Кидд – пожилая пара, чьи дети давно выросли и разъехались – брали маленьких детей на передержку, пока им не находили более подходящие места, и подростков, которые жили у них до совершеннолетия. В доме кроме него было двое взрослых парней, они предпочитали его не замечать, нехотя помогали мистеру Мак-Кидду по хозяйству и ждали, когда представится шанс удрать и покурить за амбаром. Им обоим было по семнадцать, они всю жизнь прожили в приюте. Супруги Мак-Кидд взяли над ними опекунство, чтобы они успели пожить в семье, перед тем как отправятся во взрослый мир.
Была девчонка лет пятнадцати. Она возилась с миссис Мак-Кидд на кухне, строила глазки старшим мальчикам и носила слишком короткие платья в цветочек. Он никогда не видел никого красивее: у неё были длинные и кудрявые каштановые волосы, яркие губы и ямочки на щеках. Она была похожа на ангела с церковных брошюр, которые обычно раздавали в их приходе перед Рождеством, приглашая на театральную постановку. Миссис Мак-Кидд ласково звала её Фрэнки, а он чувствовал, что немного влюблён в неё.
Как-то раз, когда он сидел на тюке скошенного сена, подсчитывая, сколько дней уже прошло с тех пор, как их забрали у матери, и думая, почему она до сих пор не пришла за ним, мальчик заметил Фрэнки, которая держала за руку одного из парней. Они направлялись к амбару, и он решил проследить за ними.
Мальчик замер у входа, просунув голову в дверной проём. Влюблённость прошла мгновенно, когда он увидел их: Фрэнки стояла на четвереньках, её белые трусы были спущены до щиколоток, за её спиной на коленях стоял Шон, он расстёгивал молнию на джинсах.
На секунду Фрэнки подняла голову, и они встретились взглядами. Она предпочла сделать вид, что не заметила его, а он решил вычеркнуть её из своей жизни и из своего сердца.
Была ещё двухлетняя девочка с фетальным синдромом[7]. Он не до конца понимал, что это значит, но девочка отставала в развитии, совсем как его сестра, поэтому мальчишка привязался к ней и помогал заботиться о малышке, хотя Джим Мак-Кидд старался приучить его к физическому труду. Миссис Мак-Кидд называла ребёнка «особенная девочка» и как-то проболталась, что её мать не просыхала во время беременности.
Мальчику хотелось поделиться, что его мать вела себя точно так же, но он решил, что это было бы предательством. Он не знал, что его ждёт, но хотел вернуться домой. Он уже находился в том возрасте, когда не веришь в сказки. Мальчик перерос иллюзии, что его мама когда-нибудь изменится, перестанет пить, приводить в дом посторонних мужчин, которые могли причинить вред сестре. Но он по-прежнему хотел домой.
Спустя пару недель к крыльцу дома Мак-Кидд прикатила хорошо знакомая машина с эмблемой службы опеки. Старуха готовила обед и велела ему открыть дверь – на пороге стояла Сара Говард. Она дружелюбно улыбнулась и вошла в дом.
Он растерялся и не сразу заметил, что к её ноге прижималась малышка: сестра вцепилась в брючину Сары и смотрела на него обиженно, исподлобья. Она выглядела измождённой, но была чистой. Ему никогда не удавалось так аккуратно собрать её волосы, к тому же дома она постоянно ходила в его старых вещах. Платьице, в которое нарядила её Сара, напоминало воздушный розовый зефир. Болезнь оставила отпечаток на детском лице: оно осунулось, под глаза залегли тени.
Малышка неуверенно подошла к нему – её походка была шаткой – и неловко обняла за талию, уткнувшись лицом в его живот. Он улыбнулся, оттаял, куда-то вдруг испарились напряжённость и страх, к нему вернулась радость, какой он, казалось, никогда не испытывал.
«Она здесь, рядом, в безопасности. Значит, теперь всё будет хорошо», – думал он до тех пор, пока Сара не заговорила.
– Собирай вещи, милый, я нашла подходящее место для вас обоих.
Их загрузили на заднее сиденье серебристого минивэна с небольшой сумкой, которую одолжила старуха Мак-Кидд, и несколько часов везли на восток, в Спокан.
Мальчишка прилип к стеклу, он смотрел на то, как ферма семьи Мак-Кидд становилась всё меньше и меньше, как Фрэнки в своём дурацком платье махала им рукой на прощанье, а затем сел прямо и поймал обеспокоенный взгляд Сары в зеркале заднего вида.
– Они не могут позволить себе ещё двоих детей, – виновато призналась Говард. – Так бывает, милый. С Мак-Кидд ничего не вышло, но мы попробуем снова, идёт?
Мальчик не испытывал никаких эмоций из-за отъезда. Ни хороших, ни плохих. Он не хотел пробовать снова. Он хотел домой, туда, где он знал, чего ждать и чего бояться.
Страх неизвестности сковал его внутренности. Мальчишка сжал маленькую ладонь сестры. Малышка задремала от слабости после болезни, пристёгнутая в детском кресле, где до неё сидели другие дети, чьи матери оказались недостаточно ответственными.
10Глава
Грейс проснулась, когда горизонт затопило розовым, небо – палевым жёлтым и тусклый осенний свет проник в темноту спальни. Грейс не выспалась, голова была тяжёлой, а сознание ещё балансировало на грани сна и реальности, когда она села в кровати и спустила ноги на пол – ступни коснулись мягкой овечьей шерсти. Это помогло немного заземлиться. Хотелось вернуться в постель, накрыться одеялом, чтобы сохранить остатки тепла, но необъяснимое чувство тревоги не позволило ей заснуть.
Натянув футболку, Грейс завернулась в плед и встала с кровати. Она мельком взглянула на себя в зеркало: отёк с лица спал, синяки побледнели за прошедшие несколько дней, но притрагиваться к скуле ещё было больно.
Босые ступни неприятно холодил гранитный пол. Тело пробрало мелкой нервной дрожью. Зубы непроизвольно лязгнули. Подкрутив термостат, она направилась на кухню.
Грейс прошлась по гостиной и осмотрелась: на консоли возле входной двери лежала её кобура, ключи от машины, сумка и папка с документами по делу. Келлер зевнула, взяла увесистую стопку бумаг в руки и пролистала её. Она почти не спала, потому что не могла перестать думать о Кэтрин.
Келлер чувствовала себя вымотанной. В прошлом Грейс приняла бы душ, выпила стакан воды и, заткнув уши наушниками, отправилась на пробежку. Но сейчас, стоило только подумать о том, чтобы сделать лишнее движение, как её начинало мутить. Мысли ворочались, головная боль свербела под сводами черепа. Она боялась, что если на мгновение закроет глаза, то заснёт стоя. Ужасно хотелось кофе.
Включив кофеварку, Грейс села за стол и разложила перед собой фотографии Кэтрин Донован и отчёт о вскрытии.
Грейс рассматривала материалы по делу, то низко склоняясь над фотографиями, то откидываясь назад, машинально поправляя волосы, падающие на лицо. Она нервничала: плавная линия плеч изогнулась, ладони мелко дрожали, и во всем её облике читались беспомощность, замешательство, но твёрдое намерение разобраться в происходящем.
Пространство вокруг неё гудело и потрескивало. Когда взгляд заволокло влагой, то ли от усталости, то ли ещё от чего, Грейс отодвинула документы на край стола, налила себе кофе и вытащила поджаренный хлеб из тостера.
Стоило Грейс намазать арахисовое масло и джем на тост – в гостиной зазвонил её телефон. Тревожность, с которой она проснулась утром, вдруг вернулась. На экране мобильника высветилось имя Джеймса.
Приготовившись к худшему, она приняла вызов.
– Грейс? Прости, если разбудил. У нас ещё одно тело. Нашли туристы недалеко от автомагистрали I-90, возле моста Твин Фолс. Судя по всему, это наш парень. За тобой заехать?
– Да. – Грейс зажала переносицу между большим и указательным пальцами, пытаясь осознать услышанное. – Я буду готова через пятнадцать минут.