– Быстро, – усмехнулся Джеймс.
– У него был паршивый государственный защитник, и все улики были против него. Понимаешь, Фрэнсис была из тех женщин, которые выпрыгивают из трусиков, стоит смазливому парню угостить их пивом в баре. Я не исключаю, что он виноват, по словам соседей, он часто бил её, в том числе и при ребёнке. Но стоило только синякам сойти с лица – она снова оказывалась в баре. Возможно, его это достало.
– Это вполне реальный сценарий. Мужчины, с кем у жертв были близкие отношения, первыми попадают под подозрение. И чаще всего оказываются виновными.
– Знаю, но судмедэксперт установил, что жертва была изнасилована, и обнаружил следы спермы. Материал не годился для исследования, потому что тело Фрэнсис слишком долго пролежало в воде, выявить ДНК преступника не удалось.
– Думаешь, у этой версии есть перспективы? – тихо спросил Джеймс.
– Я не верю в то, что Фрэнсис убил сожитель. Особенно сейчас. У жертв много общего.
– Думаешь, Фрэнсис Мак-Кидд – нулевая жертва? – спросил Джеймс.
Грейс заторможенно кивнула.
– Где живут родители Фрэнсис?
– Мать скончалась вскоре после того, как тело Фрэнсис обнаружили. Отец жив, воспитывает её ребёнка на ферме, недалеко от Тайгер Маунтин.
– Нам нужно с ним поговорить.
12Глава
Март 2022 года.
Он потянул на себя дверь, вошёл в придорожный бар и осмотрелся. Внутри было темно, шумно, воняло потом и дешёвым пойлом. Время давно перевалило за полночь. Посетители, как и бармен – худощавый мужик лет сорока с раздутой мордой и сальными волосами, – были прилично пьяны.
Мужчина стиснул зубы, сжал кулаки и приземлился за барную стойку.
В последнее время он пил всё чаще. И не как раньше – бутылочку рутбира за просмотром футбольного матча, а целенаправленно напивался. Это вошло в привычку с тех пор, как он устроился работать на лесопилку. Его коллеги завершали каждый рабочий день в баре.
Поначалу это было весело: они пили, много смеялись, а к концу вечера у него на коленках сидела настолько пьяная девушка, что он мог рассчитывать на отсос в машине, припаркованной за углом. Но вскоре где-то внутри поселилась нехорошая мысль о том, что он превращается в алкоголика. Мужчина предпочитал топить её в нескольких кружках пива, как и нарастающую с каждым днём тревогу.
Он сделался завсегдатаем дешёвых баров. В Миссуле его узнавали с порога и спрашивали: «Хэй, тебе как обычно?» Он кивал, садился в самый конец барной стойки, потому что общаться с девушками или с коллегами уже не хотелось, и напивался.
Бар на подъезде к Сиэтлу оказался ещё хуже тех, где он обычно бывал, но был кое-кто, кого он ждал здесь увидеть, ради кого переступил порог этой вонючей дыры.
Среди посетителей были в основном водители большегрузов, заглянувшие сюда, чтобы расслабиться и встать на ночь на большой стоянке перед очередным отрезком пути, пьяные работяги и маргинального вида женщины.
Мужчина заказал пинту пива и солёные орешки.
– Хэй! – Слева послышался весёлый женский голос. Боковым зрением он уловил, что женщина нетвёрдой походкой направлялась к нему. – Я тебя знаю?
Он уже собирался буркнуть что-то вроде: «Ты обозналась», но почему-то поднял на неё взгляд.
– Мы вместе ходили в старшую школу? – пристально взглянув на него, спросила она и широко улыбнулась.
– Ты что-то путаешь. Я не отсюда, – усмехнулся он, стараясь не показывать, как сильно он взволнован, как мелко дрожат руки и заполошно бьётся сердце.
Прозвучало не так уверенно, как ему хотелось бы, а усмешка – и вовсе жалко. Он нашёл её.
– Я Фрэнки, – протянула женщина и приземлилась на свободный стул рядом с ним. – Фрэнки Мак-Кидд.
– Ага, – буркнул он и сделал долгий глоток пива, чтобы избавиться от желания смотреть на неё.
Поставив пустую кружку на стол, он тяжело сглотнул. Фрэнки Мак-Кидд – его несбыточная мечта и причина пубертатных фантазий. Фрэнки была красивой девочкой: длинные тёмно-каштановые волосы, которые отливали медью на солнечном свете, зубы-жемчужинки, пухлые розовые губы и глаза… Глаза заслуживали отдельного внимания: карие, чистые, огромные, как у оленёнка в свете фар.
Он помнил все до единого её взгляды. Первый – застенчивый и мимолетный, лёгкий, как перышко. Взгляд, когда она стояла на четвереньках в амбаре, – тяжёлый, затуманенный, маслянистый: позади неё тогда возился с ремнём на брюках тот долговязый парень. Как его звали? И прощальный – безразличный и снисходительный.
Сейчас под её глазами красовались синяки и отёки, выдавая её страсть к фастфуду, спиртному и козлам. Вместо сахарной улыбки – гнилые зубы. Волосы Фрэнки обесцветила – на кончиках они напоминали кусок мочалки для тела или облако жёлтой сахарной ваты. Она сильно похудела, лицо осунулось. Пухлые, покрытые нежным румянцем щёки запали – скулы стали ярко выраженными. Её глаза потухли. Не было в них больше ни озорного блеска, ни любопытства, ни интереса к жизни. Только чернота зрачков во всю радужку.
Они были почти ровесниками, но Фрэнки выглядела значительно старше тех тридцати девяти лет, что прожила.
– Значит, обозналась, малыш, – игриво приподняв бровь, сказала она. – Как дела?
Со времён, когда они проводили свои дни на ферме Мак-Кидд, он и сам сильно изменился. Он теперь носил короткую причёску, волосы с возрастом слегка потемнели. Он сильно вырос, работа на лесопилке в Миссуле превратила тело из мальчишеского в мужское, но он понимал, почему она его узнала. Детство, проведённое в притоне, который он считал своим домом, оставило отпечаток. Это невозможно заметить сразу, но если присмотреться: затравленный взгляд, сутулые плечи, привычка оглядываться…
Мужчина нисколько не удивился, что Фрэнки узнала его без особого труда, но не собирался признавать, что она права. Он слишком долго был одержим мыслями о ней и хотел всё сделать правильно. Она должна была стать следующей, после матери.
Спустя несколько минут разговора он понял, что Фрэнки совершенно расслабилась, доверчиво развела ноги в стороны, прикоснулась коленкой к его бедру и положила ладонь на его плечо.
Он угостил её коктейлем, затем ещё одним и ещё. Ей нравилось чувствовать себя востребованной, женщиной, которую хочется угощать коктейлями в баре. Она так отчаянно с ним флиртовала, он даже решил, что история с узнаванием была выдумкой, предлогом.
– Ну а откуда ты? – Фрэнки была сильно пьяна и не заметила, что он так и не представился.
– Миссула, Монтана.
– Я так и думала, – самодовольно усмехнулась она. – Есть в тебе что-то, что меня пугает, что-то дикое, звериное. И это же заводит. – Она положила ладонь на внутреннюю сторону его бедра и погладила.
– Ты поэтому ходишь вся побитая? Западаешь на дикарей? – Он рассмеялся. – Откуда синяки? – спросил он.
Фрэнки внезапно начала плакать, а потом рассказала ему обо всём. Она начала издалека. Рассказала, как оказалась в приюте, после того как отчим убил её мать и пытался убить её. О том, как жила на ферме в приёмной семье, о том, как влюбилась в воспитанника и сбежала с ним. Фрэнки призналась, что после побега их жизнь превратилась в череду трипов и бесконечных вечеринок. Они колесили по стране на старом «Бьюике» светло-зелёного цвета с ржавым дном, веселились до тех пор, пока у него не случилась передозировка.
После его смерти она вернулась в Вашингтон. Пожила какое-то время на ферме Мак-Кидд, а несколько лет назад переехала в Сиэтл, где познакомилась с мужчиной и по глупости залетела. Тот парень оказался мудаком, они постоянно ссорились. Фрэнки часто уезжала к приёмным родителям, но каждый раз возвращалась. Когда родился ребёнок, он стал чуть спокойней, но его хватило на пару лет, а потом сорвало крышу. С тех пор она постоянно ходила в синяках.
Фрэнки всё говорила, а бармен только и делал, что обновлял её бокал.
– Малышу Заку тоже достаётся от папочки. А это… – она приподняла рукав трикотажной кофты и показала повязку на предплечье, – вчерашнее. Он взялся воспитывать Зака, я кинулась на него с ножом. Но в итоге порезалась сама. Вся ванная была в крови.
Мужчина сжал пивной бокал так, что тот едва не треснул. Ярость сковала тело: он и сам когда-то давно жил в похожих условиях. Мать лишила его основной потребности – чувства безопасности. Она приводила в дом мужчин, ублюдков, вроде того, с кем связалась Фрэнки.
Сначала всё было неплохо. Он всё ещё с теплой улыбкой вспоминал маминого приятеля, купившего ему «Хэппи Мил». С тех пор каждый следующий мужчина был хуже предыдущего. Все они пытались его воспитывать, некоторые из них колотили его, казалось, просто ради забавы, пока мать была без сознания. Он уже тогда, будучи маленьким мальчиком, считал, что женщина, подвергающая своего ребёнка опасности, не заслуживает жизни. Его мать была поверхностной, бессердечной шлюхой и даже не попыталась вернуть их с сестрой из приюта.
Потом был Чед, от него мать родила второго ребёнка, его маленькую сестру. Чед оказался хуже всех остальных. Однажды он просто исчез: вышел из дома и не вернулся. Мать выяснила, что он погиб в перестрелке на улице.
Того, что Фрэнки защищала ребёнка от его отца, было мало. Она могла сделать гораздо больше. Могла уйти, взять ребёнка и вернуться на ферму к Мак-Кидд. Миссис Мак-Кидд умела заботиться о детях. Она готовила замечательный пастуший пирог и любила всех тех беспризорников, за которыми больше некому было присматривать.
Фрэнки знала, что её ребёнок в опасности в одном доме с отцом, и вместо того, чтобы быть рядом с ним, она напивалась в баре.
Он на секунду прикрыл глаза и покачал головой.
– Я всё думаю: может, мне свалить куда-нибудь? – тоскливо сказала она и уронила голову на ладони.
– Что ты имеешь в виду?