– Нет, Грейс. – Её имя он произнёс с такой мягкостью в голосе, что у Келлер вспыхнули скулы. – Мы оказались правы. Я собирался вам позвонить. Успел кое-что выяснить. Давайте начнём работу с заявлений о пропаже женщин в этом возрастном диапазоне в округе Кинг. Если не найдём сходств, расширим поиск до штата. А дальше… Если наш убийца – гастролёр, мне удастся подключить больше людей к делу. Но здесь стоит быть осторожными. Стоит предположить, что серийный убийца действует на территории нескольких штатов, делом сразу заинтересуется ФБР. И в таком случае…
– Ваши отберут у нас дело.
– Да, – нехотя признался Генри.
– Мне бы очень этого не хотелось.
– Знаю. Я думаю, что вы хорошо справляетесь с работой, но дело в юрисдикции, понимаете?
– Понимаю. Просто сделайте всё возможное, чтобы этого не случилось.
– Обещаю.
– Спасибо, – спустя несколько секунд молчания сказала Грейс, наблюдая, как Джеймс, хмурясь от дождя, колющего лицо, идёт по пустынной парковке к машине, держа в руках подставку с двумя стаканами кофе и пакет с сэндвичами. – Мне пора.
– Я пришлю информацию по пропавшим женщинам на почту.
Грейс сидела за ноутбуком в своём кабинете, просматривая заявления за последние два года о пропаже женщин в возрасте от сорока до шестидесяти в округе Кинг. Их было немного. В заявлениях часто фигурировали молодые женщины и девочки-подростки, те, кто сбегал из дома, над кем совершались насильственные преступления. И пожилые женщины, страдающие деменцией, те, кто больше не мог найти дорогу домой.
Но несколько интересных заявлений, привлёкших внимание Грейс, всё же нашлось. Скелетированные останки принадлежали малообеспеченной женщине, которая не могла позволить себе медицинскую страховку, не посещала стоматолога и, возможно, употребляла то, что не купить в супермаркете.
Марта Лиллис, домохозяйка из Нортгейта, ушла из дома без документов осенью двадцать первого года. Не найдена. С фотографии на Грейс смотрела женщина с пустыми глазами. Вероятно, это одна из последних её фотографий: улыбка, больше похожая на грустную усмешку, отёчное лицо, нездоровая худоба.
Другой исчезнувшей, Конни Чапман, было пятьдесят два года, выглядела она не лучше Марты: безжизненный взгляд, тусклые обесцвеченные волосы, худощавое тело и кариозная улыбка. Об исчезновении заявил сожитель. Он утверждал, что лёг спать в обнимку с Конни, а когда проснулся – не обнаружил её ни рядом с собой, ни где-либо ещё. Он утверждал, что Конни исчезла так внезапно и бесшумно, будто её похитили инопланетяне. Вполне ожидаемо, что полицейские, принявшие заявление, ему не поверили. Заметив, в каком состоянии были зубы Конни Чапман, Грейс лихорадочно зашла в почту в браузере и открыла вложения из письма от фотографа-криминалиста. Она быстро пролистала фотографии Вивьен и остановилась на снимке черепа неизвестной женщины. На верхней челюсти справа не хватало первого премоляра, точно так же, как и на фотографии живой, улыбающейся Конни.
– Джей, – шепнула Грейс, не отрываясь от экрана.
– Что? – Он сделал глоток кофе и посмотрел на неё поверх монитора своего ноутбука, где просматривал многочасовую запись с камеры видеонаблюдения заправочной станции с Райлрод авеню. Он мог бы поручить это офицерам или стажёрам: их обычно задействовали для подобной работы, но не хотел сидеть без дела.
– Мне кажется, что я нашла её. Взгляни.
– Почему ты решила, что…
– Вот. – Грейс открыла фотографию, сделанную криминалистами. – Конни Чапман. Она есть в базе, – Грейс развернула компьютер к себе, и Джеймсу пришлось подойти к её рабочему месту. Он опёрся ладонями на столешницу и нахмурился, жадно поглощая информацию. – Привлекалась за хранение и распространение запрещённых веществ, за драку в супермаркете, за мелкую кражу, за… Чёрт, похоже, ей нравилось проводить время в изоляторе. В девяносто восьмом году ей выдвинули обвинения в жестоком обращении с несовершеннолетними. Суд лишил её родительских прав.
– О детях что-нибудь сказано?
– Нет, но я могу сделать запрос в социальную службу. Что, если это она, Джеймс? Что, если она – та самая мать, из-за которой он возненавидел женщин? Мать, причинившая ему много боли, мать, превратившая ребёнка в убийцу? – Грейс смотрела на него снизу вверх, ожидая одобрения и поддержки. Его «возможно» с допущением стало и тем, и другим. – Я не могу перестать думать о Мэтте. Он был среди тех, кто нашёл Джейн Мэддокс, и сейчас… Может быть, он находит их, потому что знает, где искать?
– Что ты предлагаешь, Грейс?
– Мы можем вызвать его на…
– На допрос? Грейс, нельзя допрашивать парня только потому, что он нашёл тело. С точки зрения того, чем Мэтт занимается, он просто продуктивно поработал.
– Мы можем просто поговорить с ним, узнать, кем были его родители. – Грейс пожала плечами и достала телефон, чтобы найти номер Дайан Бринсон из социальной службы.
Она решила, что позвонить знакомой будет быстрее, чем оформлять официальный запрос.
– Сделай запрос в социальную службу округа, а я съезжу поговорю с её сожителем. И, так уж и быть, попытаюсь привезти Мэтта в участок.
Грейс удовлетворённо улыбнулась. Она отпила кофе, смотря Джеймсу вслед, и поднесла телефон к уху.
– Дайан? Это Грейс Келлер. У меня есть к тебе просьба.
Разговор с сожителем Конни Чапман оказался бессмысленным. Он жил в приюте для бездомных, употреблял алкоголь и уже мало походил на человека. Конни он так и не вспомнил. Джеймс вернулся в участок опустошённым.
Со второй задачей Нортвуд тоже не справился: квартирная соседка Мэтта сообщила, что он покинул город на машине сегодня утром и отправился к родителям в Бирмингем, в Алабаму. У них не было оснований и улик против Мэтта, чтобы объявить его в розыск, выставить блокпосты на шоссе, подключив дорожную полицию, и арестовать. Они не могли устроить облаву, основываясь на чувствах и подозрениях Грейс. И она об этом знала, поэтому приняла новость спокойно.
– По какому принципу он их выбирает? – спросил Джеймс, смотря перед собой, избегая взгляда Грейс, когда они курили на парковке поздно вечером перед тем, как поехать домой. – Как связаны между собой Донован и Мэддокс? Форбс и Лейтон? А Конни Чапман, если допустить, что это действительно она…
– Разве ты не понимаешь? Их связывало отчаяние. И уязвимость. У Кэтрин была паршивая работа, она занималась сексом за деньги, её дочь звала мамой другую женщину. Джейн Мэддокс изнасиловали, ей просто не повезло оказаться на территории, где он обычно охотится. Как и Вивьен.
– Думаешь, он колесит по шоссе I-90 и прилегающим территориям и просто… охотится?
– Да. На I-90 хороший трафик, дальнобойщики, проститутки. Джейн и Вивьен – погрешность в статистике, по словам Уайтхолла.
– Звучит мерзко. Но в этом, кажется, есть смысл. – Джеймс затушил сигарету об урну и взглянул на Грейс.
Она пожала плечами.
– Он не первый серийный убийца с комплексом Бога. – Грейс оттянула воротник джемпера. – Послушай, я должна сказать тебе кое-что… Эта ваша идея с двойным свиданием была совершенно глупой. Я и Калеб… мы переспали. Он не перезвонил мне. Я чувствую себя идиоткой. Передай Мэдди: больше никаких совместных ужинов. Не хочу его видеть.
Джеймс, растерявшись от её откровенности, слегка смутился.
– Просто дай ему время, – посоветовал он, не найдя других слов.
На следующий день Грейс получила информацию от Скотта: биоматериал, полученный из найденных скелетированных останков, полностью совпадал с ДНК Конни Чапман.
Джеймс сидел за столом, который она про себя всё ещё называла «стол Эвана», наклонившись к ноутбуку, погружённый в мысли. Они почти не говорили. После смерти Эвана она пообещала себе, что не сблизится с новым напарником. Грейс боялась, что история повторится, что у неё снова отнимут близкого человека.
Честно расписываться в наличии слабостей было не в её духе. Пока Эван не стал её другом, пока не показал ей, что она женщина, что её можно любить, о ней можно заботиться. Пока не появился Джеймс со своей раздражающей опекой.
Связь с Калебом она считала дуростью и слабостью. Она могла бы поговорить об этом с мамой или с сестрой, но, как идиотка, призналась Джеймсу.
– Пришли результаты анализов из лаборатории. В крови Вивьен Лейтон обнаружен рогипнол. Следов других препаратов не нашли. И теперь мы можем быть уверенными, что наш неопознанный скелет – Конни Чапман.
У Грейс зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Дайан.
Она ответила на звонок, переключила его на громкую связь и положила телефон на стол.
– Удалось что-нибудь выяснить? – Грейс была слишком взбудоражена, чтобы тратить время на вежливое приветствие.
– Привет, да. Кое-что я действительно выяснила. Конни Чапман лишили родительских прав на обоих её детей после нескольких судебных слушаний. Обвинителем выступал штат, потому что тревогу забила Сара Говард, она работала в опеке с восемьдесят третьего по две тысячи пятнадцатый. Я даже успела несколько лет поработать под её началом. Сара обвинила Конни в жестоком обращении с детьми и в ненадлежащем уходе за несовершеннолетними.
– Есть какая-то информация о детях? Они попали в семьи или выросли в приюте?
– О Хизер, дочери Конни, информации совсем немного. Её удочерили в возрасте пяти лет. К сожалению, приёмные родители предпочли, чтобы удочерение осталось конфиденциальным. Поэтому о ней есть только заметки. Органы опеки навещали семью несколько раз в год до совершеннолетия Хизер. В основном тут написано, что условия для ребёнка благоприятные, что, несмотря на лёгкий фетальный синдром, девочка развивается хорошо и делает успехи. Есть ещё пометка о том, что Хизер поменяли документы, но без подробностей. Могу сделать запрос, но это займет время.
– А что насчёт другого ребёнка?
– Мальчик. Майлз Чапман. Попал в приют в одиннадцать. С тех пор был в нескольких патронатных семьях. Кое-кто хотел его усыновить, но после инцидента с домашним животным усыновителей мальчика вернули. Тут сказано, что после того, как их с сестрой разлучили, Майлз Чапман стал неуправляемым. Его определили в приют для мальчиков при монастыре Сент-Джозеф, в Вайоминге. И дальше его следы затерялись. Ты знаешь, после того как государственные приюты прекратили существование, в архивах такая неразбериха…