Внутри его дом выглядел лучше, чем снаружи: немного безликой мебели, светлые стены, чистые полы из светлого дерева. Пахло едой и парфюмом. Калеб пах им в ту ночь: дым и хвоя.
Грейс прошла вглубь дома, слыша позади себя шаги Джеймса, и остановилась в гостиной, совмещённой с кухней. Грейс обратила внимание на небольшую дорожную сумку на барной стойке.
– Я звонила тебе несколько раз. Это… насчёт Мэдди.
– Прости, мой телефон в ремонте. Я уронил его в воду, когда принимал ванну. Что-то произошло?
– Мэдди пропала. – Грейс подошла к барной стойке, остановилась напротив него и облокотилась на столешницу. Перед тем как войти в дом, она предусмотрительно расстегнула кобуру. Джеймс остановился в дверном проёме, прислонился плечом к откосу и сложил руки на груди.
– Это правда? – Он изобразил искреннее удивление.
– Расскажи мне о том вечере. – В глубине души Грейс хотелось верить, что эмоции, которые он демонстрировал, не были фальшивыми, что Слоун ошиблась, что Калеб не причастен к убийствам.
На столешнице лежали нераспечатанные письма: корреспонденция и какой-то спам, где получателем значился Калеб Сент-Джозеф. Фамилия «Сент-Джозеф» на почтовых конвертах связала Калеба с монастырём Святого Иосифа в Вайоминге и уничтожила веру в его невиновность.
Грейс выпрямилась и опустила ладонь на бедро. Ощущение оружия под ладонью успокоило её.
Калеб подошёл к барной стойке, нахмурился и опустил взгляд.
– После того, как мы пересеклись возле дома… – Калеб взглянул на Джеймса. – Я совсем недолго пробыл там. Мы быстро управились с документами, и я вернулся домой. Мэдди звонила кому-то, кажется, тебе, Джеймс. Вроде как, чтобы убедиться, что ты не скоро вернёшься. Я не знаю, должен ли говорить такое, но она вроде бы ждала кого-то.
Он посмотрел на Грейс совершенно невинными глазами, словно говорил правду. Джеймс дёрнулся, двинулся в их сторону, но Грейс остановила его взглядом.
– Что ты имеешь в виду?
– Это не моё дело, но она вроде как ждала парня.
– Она не говорила, кого именно?
– Нет, да мне и в голову не пришло спросить. Но это вполне ожидаемо.
– Ожидаемо?
– Учитывая её прошлое. Без обид, Джей. Разве с этим можно завязать? Это зависимость.
Грейс была готова поклясться, что в этот момент его губы тронула едва заметная улыбка.
– Собираешься уезжать? – спросила она, спиной чувствуя ярость Джеймса.
– Хочу навестить старого друга перед Рождеством.
– Отца Иезекииля? – спросил Джеймс. – Хочешь снова стать его мальчиком для битья?
Всё, что произошло после слов Джеймса, Грейс видела как в замедленной съёмке: в глазах Калеба шок смешался со страхом, он выхватил из открытой дорожной сумки пистолет, направил его на Джеймса, выстрелил и ринулся на улицу через заднюю дверь.
Чувствуя, что сердце пропустило несколько ударов, Грейс обернулась к Джеймсу. Он лежал ничком на полу, зажимая рану в плече рукой, кровь под ним растекалась пугающе быстро. Грейс потянуло к нему, словно кто-то дёрнул за цепь. Но Грейс не позволила чувствам взять над ней верх и в этот раз. Она вытащила глок из кобуры и выбежала из дома следом за Калебом. На ходу она дала указания Нейту в рацию, чтобы он вызвал подкрепление и медиков.
Калеб перемахнул через забор и побежал вниз по пустынной улице, которая заканчивалась ветеранским кладбищем. Грейс преследовала его несколько минут, прежде чем сделала первый предупреждающий выстрел. Он пригнулся от испуга – пуля проделала дыру в асфальте в дюйме от его левой ноги – и стал отстреливаться. Грейс пришлось прятаться за машинами: несколько стёкол лопнуло над её головой, волосы потяжелели от крошева. Она нагнала Калеба, когда он, петляя, бежал среди белых мраморных памятников, опустилась на колени, поставила руки в упор на один из каменных крестов и выстрелила. Калеб как-то запоздало дёрнулся и повалился на бок, крича от боли: Грейс попала в бедро.
Поднявшись на ноги, Келлер подбежала к нему и откинула его пистолет в сторону. Она направила оружие на его грудь и опустила указательный палец на спусковой крючок. Ей хотелось выпустить в него все имеющиеся патроны. Грейс надеялась, что это поможет ей избавиться от ощущения грязи на коже.
Медно-розовый солнечный свет заливал парковку перед старшей школой «Роджерс» в Спокане. Грейс сидела в служебной отцовской машине, наблюдая за тем, как он протирал от пыли приборную панель лоскутом ткани, подозрительно похожим на её любимую заношенную футболку. Пылинки, подхваченные солнечными лучами, покачивались в воздухе и снова оседали на пластик. Грейс развернулась к отцу, расстегнула спортивный бомбер, потому что в машине было тепло, и взглянула на его поясную кобуру. К тому моменту она уже решила, что станет полицейским.
– Тебе приходилось стрелять в людей? – пригладив растрёпанные после спорта волосы, спросила Грейс.
– Приходилось. – Его скупой ответ не устроил Грейс.
От своего эмоционального отца она ждала большего.
– И при этом кто-то умирал?
Дэниэл Келлер взглянул на неё и слегка прищурился.
– Да, Грейс. Мне приходилось убивать людей. Дважды. И оба раза я чувствовал себя дерьмово.
– Но у тебя разве был выбор?
– Нет. – Он покачал головой и завёл машину.
Грейс не пользовалась популярностью в старшей школе, потому что отец подвозил её на служебной машине, но ей было наплевать, она не стремилась стать королевой выпускного или выиграть в конкурсе «Мисс Роджерс Хай Скул 2009».
– Не было, малышка. Но если у тебя когда-нибудь будет – сохрани жизнь. Так ты будешь чувствовать себя, словно сохранила жизнь всем людям.
Грейс издала звук, очень похожий на рык или вопль животного, бьющегося в предсмертной агонии. Его эхо прокатилось осязаемой волной среди мраморных надгробий. Она снова встала на колени, чувствуя, что ткань джинсов пропиталась холодной влагой, перевернула Калеба на живот и завела руки за спину.
– Вы имеете право хранить молчание, – заговорила Грейс. – Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. – Она отстегнула наручники от кобуры и надела их на запястья Калеба, слыша, как вдалеке воет сирена «Скорой помощи». – Вы имеете право на адвоката. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам штатом Вашингтон. Ваши права вам понятны? – спросила Грейс, защёлкнула наручники и резко потянула на себя, схватившись за металлическую цепь.
36Глава
К больнице Харбовью Грейс подъехала ближе к вечеру. Из-за травмы Джеймс не мог водить машину, и она решила встретить его. Он говорил, что может взять такси, но Грейс настояла. Ей больше нечем было заняться: пока шло внутреннее разбирательство, её отстранили от работы. А Джеймс после выписки из больницы должен был какое-то время пожить у неё.
Всю последнюю неделю, после ареста Калеба, она занималась организацией похорон. Для начала Грейс позвонила приёмным родителям Мэдисон и сообщила им новость, затем встретила их в аэропорту и помогла заселиться в гостиницу. Она обратилась в похоронное бюро, сама выбрала платье из гардероба Мэдди, выбрала цветы, написала основные моменты для речи пастора – сделала всё, что требовалось, хотя Джеймс ни о чём её не просил. Грейс просто знала, что он не сможет собраться, и взяла всё на себя.
После задержания Калеба Грейс вернулась в свою машину. Она села за руль, расплакалась, как ребёнок: громко, срывая голос в вакуумном пространстве салона «Челленджера», с дурацкими судорожными всхлипами и крупными слезами.
Грейс рыдала и скребла кожу на лице, шее и руках ногтями. Она не знала, сколько длилась истерика, Келлер потерялась во времени, но к моменту, когда приехала в отдел, было уже глубоко за полночь. Следы и царапины от ногтей остались до сих пор.
Грейс без удовольствия взглянула сначала на часы, а затем на своё отражение в зеркале заднего вида. Похороны начнутся завтра утром, а ей ещё нужно успеть забрать костюм Джеймса из химчистки, привести себя в порядок и выспаться. Её ждал тяжёлый день. Рассчитывать на Джеймса и мистера и миссис Саливан было нельзя.
Нетерпеливо вздохнув, Грейс заглушила двигатель, вышла из машины и закурила. В последнее время она курила так много, что постоянно чувствовала на языке горьковатый вкус дыма. К моменту, когда сигарета истлела наполовину, Джеймс вышел на парковку через стеклянные раздвижные двери.
– Что сказал доктор? – спросила она и ощупала его плечо.
– Гипс со мной ещё как минимум две недели. – Выстрелив в него, Калеб попал в сочленение лопатки и плечевой кости.
Джеймс медленно говорил и выглядел слегка заторможенным из-за обезболивающих и седативных препаратов, которые ему давали. Но это было даже на руку.
– Ты в порядке?
– Я… я не знаю, Грейси. Нет, я не в порядке.
Грейс боялась пошевелиться, она понимала, чего Джеймсу стоило сказать то, что он только что сказал. Келлер уловила за этим бьющим наотмашь по лицу признанием просьбу о помощи.
– Станет легче. Правда. Однажды тебе станет легче. – Порывисто она подошла ближе, коснулась ладонью его лица и погладила большим пальцем по скуле.
Джеймс прикрыл глаза и наклонился к ней. Бесцеремонно, почти грубо притянул к себе здоровой рукой, коснулся целомудренным поцелуем уголка её рта и разомкнул языком мягкие, податливые губы.
Дыхание перехватило сразу. Джеймс отстранился, чтобы глотнуть воздуха. Грейс повело за ним следом – она не думала ни о чём, в голове было пусто, словно своими прикосновениями он выжег все воспоминания о прошедших месяцах, полных крови, непроходящей тоски и животного ужаса.
Вой разыгравшейся метели донёс до них звук сирены «Скорой помощи», обрывки чьих-то громких разговоров, музыку, звучащую из проезжающей мимо машины. Звуки быстро стихли, сменились завыванием ветра и холодной ночной тишиной.
Губы Джеймса, в противовес ночи, были горячими и нежными. Возможно, поэтому поцелуй вышел таким сладким, невесомым, невинным.