Май, 2008
Через сто двадцать лет после окончании Дела об Антропофагах я позвонил в контору Директору, чтобы сказать ему, что я закончил чтение первых трех томов необыкновенных воспоминаний Уильяма Генри.
– И что вы думаете? – спросил Директор.
– Определенно, это беллетристика.
– Ну, разумеется. – В его голосе слышались досада и раздражение. – Вы нашли что-нибудь, что помогло бы нам установить его личность?
– Ничего существенного.
– Город, откуда он родом…?
– Он называет его Новый Иерусалим, но такого города нет, по крайней мере в Новой Англии.
– Он изменил название. Но должен же он быть откуда-то родом.
– Ну, – сказал я, – он упоминает еще два города, Дедхем и Суомпскотт. Города с такими названиями есть в Массачусетсе.
– А семья? Братья, сестры, двоюродные братья… хоть кто-нибудь?
– Я прочел только три первые тетради, – ответил я. – Но там он говорит, что его единственной родней были его родители. – Я прокашлялся. – Полагаю, полиция взяла его отпечатки, когда его нашли?
– Да, разумеется. Никаких соответствий.
– Его осматривали врачи, когда его доставили, не так ли?
– Да, это стандартная процедура.
– И они… обычно берут какой-нибудь анализ крови?
– В каком смысле? Типа на ДНК?
– Ну, и этот, возможно, тоже, но как часть осмотра, вы там разве не делаете полный анализ крови?
– Разумеется. Почему вы спрашиваете?
– И в его анализах не было… чего-нибудь необычного?
– Мне нужно будет найти папку, но я бы запомнил, если бы доктор сказал о чем-то таком. А к чему вы ведете?
– А как насчет вскрытия? Это – стандартный порядок действий?
– Только в случаях, когда есть подозрения, что человек умер неестественной смертью, или по запросу семьи.
– И ни то, ни другое не имеет отношения к Уиллу Генри, – сказал я. – А какова была причина смерти?
– Остановка сердца.
– Хотя он не болел перед смертью, так? Температура или, может быть, какая-нибудь сыпь?
– Он мирно умер во сне. А что?
– Он, так сказать, намекает на причину своего долголетия. Должно быть, выдумал это, как и все другое.
Директор согласился.
– Что ж, спасибо, что изучили его записи.
– Я еще не закончил, – сказал я. – И я хотел бы дочитать до конца, если это возможно. Вы не возражаете, если я подержу у себя его тетради еще какое-то время? Может, и наткнусь на что-то полезное.
Он сказал, что не возражает. Никто не откликнулся на объявление в газете и все запросы и поиски, как и мои личные, ни к чему не привели. Я обещал перезвонить, если найду что-то, и с облегчением повесил трубку. Я боялся, что он может потребовать вернуть дневники Уилла Генри прежде, чем я закончу читать оставшиеся тетради.
На протяжении нескольких последующих месяцев все свое свободное время я посвящал поискам в Интернете информации, которая могла бы подтвердить достоверность событий, излагаемых в дневниках. Конечно, я нашел много ссылок на мифических существ, описанных ранее многими авторами, от Геродота до Шекспира, но ничего – об их проникновении в Америку в конце девятнадцатого века. Ничего не нашел я и об Обществе Монстрологов (или о монстрологии; этот термин явно был изобретен Уиллом Генри), и ничего, что указывало бы на то, что человек по имени Пеллинор Уортроп когда-либо существовал. Я нашел упоминание в Сети клиники для душевнобольных, которая действительно была в Дедхеме в конце девятнадцатого – начале двадцатого века, но она называлась не «Мотли Хилл» и владельцем ее был не доктор Старр. Я не нашел никаких упоминаний о корабле «Ферония», выброшенном на мель неподалеку от Суомпскотта в 1865 году. Там вообще в тот год не было кораблекрушений.
Я внимательно прочел все материалы о более чем реальном персонаже Джеке-потрошителе, но не нашел ни одного упоминания о вымышленном имени Джон Кернс или о теории, подтверждающей поразительное утверждение Уилла Генри, что Кернс охотился на монстров тогда, когда был свободен от охоты на людей.
Очень любезная сотрудница Британского музея в конце концов ответила на мои запросы о личных бумагах сэра Френсиса Гальтона, отца евгеники, которого Уортроп упоминал как близкого друга своего отца. Как я и подозревал, ни упоминания об Алистере Уортропе, ни о ком-либо, кто хоть отдаленно напоминал бы его, в письмах Гальтона не было.
Также я не нашел никакой информации о Биминиусе Аравакусе. Не существует ни мифа, ни тем более упоминания в научной литературе о паразитическом организме, который каким-то образом продлевает жизнь человека, в которого вселяется.
Временами, погруженный в эти бесплодные поиски, я смеялся над самим собой. Для чего я стараюсь найти хоть тень правдоподобия в том, что столь очевидно было лишь воображением больного? Я сочувствовал ему. Может, отчасти дело в этом. Не думаю, что Уилл Генри считал, что он выдумал события, о которых повествует. Полагаю, он действительно верил в то, что все это – правда. Это было вымыслом, да, но не сознательной выдумкой.
Примерно через четыре месяца после нашего разговора я позвонил Директору снова и спросил, где похоронен Уильям Джеймс Генри. Муниципальное кладбище оказалось всего в десяти минутах от моего дома. Я нашел его могилу: одинокий камень с выгравированным именем – и только. Если это было его настоящее имя, а не очередная выдумка. Может, сделать вскрытие? Интересно, какие процедуры требуются для того, чтобы назначили эксгумацию? Стоя у его могилы, я не переставал себе удивляться – ну, зачем мне это? Почему я так хочу, чтобы его странный рассказ оказался правдой?
Подчиняясь внезапному порыву, я присел на корточки и выкопал палкой небольшую ямку в песчаной почве – на четыре-пять дюймов в глубину. После недавней грозы земля была влажная, и вода тут же начала заполнять ямку.
Я увидел его только через пару минут – крошечного червячка. Не толстую гусеницу или надутого дождевого червя. Нет, это было что-то тонюсенькое, извивающееся на поверхности темной воды. Не толще человеческого волоса, как писал Уилл Генри о червяках, пожиравших его отца.
Концом палки я выудил неопознанное беспозвоночное из ямки и приподнял, разглядывая в неярком свете сгущающихся летних сумерек. Я вспомнил слова из дневника Уортропа – неизвестно, как они попадают в организм жертвы, – и мигом отбросил палку в слепой панике.
«Да ладно, спустись на землю, ты живешь в реальности», – сказал я себе и тут же вспомнил еще кое-что из дневника Уилла Генри. Эти слова преследовали меня, когда я быстрым шагом устремился к машине и вообще к своей жизни в современном мире, где места для монстров с каждым часом становится все меньше. А слова все звучали у меня в ушах:
«Да, дитя мое, на самом деле монстры существуют. И один из них как раз висит сейчас у меня в подвале».
Монстролог. Проклятье Вендиго
Посвящается Сэнди, моему лучику света в темноте
Ужасное индейское убийство
ВИННИПЕГ, 14 декабря. – Индейский агент Шорт прибыл сюда из Беренс Ривер с подробностями ужасного убийства, случившегося в восьми милях к западу от резервации Беренс Ривер. Индеанка, страдавшая от брюшного тифа, впала в бредовое состояние. Ее муж подумал, что она превратилась в «вендиго», и решил, что ее надо убить, чтобы не позволить ей пожрать других членов племени. Он выкручивал ей голову, пока не сломал шею. Индейца арестовали по обвинению в убийстве.
Нью-Йорк таймс. 15 декабря 1897 года
Застрелил вождя по его приказу
ВИННИПЕГ, Манитоба, 27 октября. – Р. Дж. Чемберлен из канадской полиции, Оттава, и Б. Ж. Банналатин, индейский агент из Лаксеула, прибыли сегодня с тремя арестованными индейцами. Двое индейцев обвиняются в том, что прошлой зимой они застрелили своего вождя у Кошачьего озера, в 350 милях к северо-востоку от Динордвика. Оба арестованных рассказывают примерно следующее.
Вождь индейцев Кошачьего озера по имени Аваса Кемиг стал «вендиго», или безумным, и приказал арестованным пристрелить его. Был созван совет племени, который обсуждал вопрос в течение двух дней и пришел к заключению, что приказу вождя надо подчиниться. «Вендиго» лег в своем вигваме и рукой указал, куда в него надо стрелять.
Когда он умер, на его тело насыпали дрова, и костер горел два дня, чтобы, по верованиям индейцев, полностью уничтожить злой дух вождя. Дело было доложено г-ну Банналатину, но, поскольку племя Кошачьего озера не имеет договора с канадскими властями, это дело будет рассмотрено по специальной процедуре.
Констебль Чемберлен поехал в Лаксеул. Там к нему присоединились г-н Банналатин и двое проводников. Они за двадцать дней проделали путешествие в семьсот миль. Двое индейцев были арестованы и сегодня доставлены сюда для суда.
Пролог. «Вырезки»
Сентябрь, 2009
Чтица была бывшей учительницей английского в средней школе, а ее мать жила в приюте с 2001 года. С тех пор чтица в течение пяти лет раз в неделю полчаса ехала из Алачуа в Гейнсвилль, чтобы навестить свою мать. В хорошую погоду они сидели в том же мощеном дворе между двумя жилыми зданиями, где теперь она сидела со мной. Посередине двора журчал фонтан, с трех сторон окруженный столиками в стиле бистро – крашенными и перекрашенными, чтобы устоять в тропическом климате Флориды. Даже сейчас, в конце сентября, воздух казался густым от влажности, и температура была под сорок – и это в тени.
Ее мать скончалась в 2006 году, но чтица все равно по доброй воле каждую неделю приезжала, чтобы читать обитателям приюта, у которых не было семьи или которых редко – если вообще – навещали. Директор приюта назвал мне ее имя и дал номер ее телефона. Нет, сказал он мне, насколько ему известно, человек, который называл себя Уильям Джеймс Генри, не общался близко ни с кем из других постояльцев. Единственным его посетителем была эта самая волонтерка, которая сейчас сидела напротив меня, потягивая из высокого стакана чай со льдом, в котором не оставалось никакого