– Ты слеп, – фыркнула она. – С таким же успехом ты можешь быть и мертв.
– Габи, – выдавил я. Теперь я мог, пошатываясь, убраться с ее пути. Но она не торопилась. Я видел, как быстро Габи способна двигаться.
– Тебе повезло, Кристофер. Сейчас ты умрешь. И тебя здесь не будет, когда откроются все двери. Это свело бы тебя с ума. Заставило бы такого слепца, как ты, вырвать собственные глаза…
Она вытянула перед собой огромные мясистые руки. Мне казалось, что те никогда не покидали моего горла. Когда она подступила, я почувствовал вонь ее внутренностей из зияющей дыры между покачивающимися планетами груди.
Отпрянув, я всхлипнул:
– Габи, пожалуйста, не надо!
– Смерть…
– Габи…
– Смерть, сладкая смерть для маленького Кристофера, – прошептала она, словно желая успокоить меня.
Я кружил, пока не оказался над ее сумочкой, и тогда опустился на корточки и запустил внутрь руку.
– Умри! – взревела Габриэль, и это прозвучало так, словно ее горлом заорала дюжина мужиков. Лавина мертвенно-синего мяса в размытом черном пятне. Я вытащил из сумочки маленький нелегальный пистолет, который Габи начала носить после нескольких изнасилований еще до нашего знакомства.
Лавина почти обрушилась на меня. Я наставил на нее пистолет. Упал на спину. Заколебался на секунду. Руки Габи потянулись ко мне. Ее глаза сейчас казались такими маленькими, они почти исчезли с лица, которое навеки нависло надо мной. Время остановилось. Время. Каким-то образом сама Габи, подглядывала за мной в том холле возле своей квартиры. И на платформе подземки. Будущая Габи, шагнувшая достаточно далеко за завесу между «сейчас» и «потом».
Все дело во времени. Во времени и пространстве.
Пистолет был сделан из ярко-желтой керамики. Он походил на игрушку. И издал щелкающий звук, когда я нажал на спусковой крючок. Решив, что это осечка или сдохли патроны, я продолжал нажимать снова, и снова, и снова. Не понимал, что попадаю по Габи – крови на ее черном халате не было заметно, – пока не увидел аккуратную черную дырочку, которая появилась у нее во лбу. А рядом еще одна. Они походили на новые глаза.
Габи отпрянула поднявшимся на задние лапы динозавром. Издала жуткий булькающий звук, он прозвучал в ее легких, в горле, прошел, казалось, через все тело в раздутые конечности. Она откинулась назад, огромной рукой ударила по моему компьютеру. Тот свалился со стола. Габи рухнула сверху. Не комично покатилась, а аморфно растеклась по полу студенистой лужей.
– Габи! – вскрикнул я. Но продолжил целиться в нее из пистолета. Как бы я ни страдал, все равно выстрелил бы в нее снова – снова и снова, – если бы она хоть руку подняла.
Она не подняла.
– Габи, – всхлипнул я. А потом меня без предупреждения вырвало. Рвота забрызгала мою грудь и босые ноги Габриэль. Я упал на колени, и меня снова вырвало. Но счастливый желтый пистолет из рук не выпустил.
Наконец, остались только сухие спазмы, которые словно проталкивали сквозь горло битый шифер. Лужица между ладонями. После удушья и рвоты я снова чуть не потерял сознание, но очередное жуткое бульканье заставило меня оглянуться. Заставило вскочить на ноги и опять наставить на Габриэль пистолет.
Это всего лишь туда-обратно перемещались жидкости. Никакого настоящего движения. Никакого дыхания. Она была мертва. Я ее убил.
Неужели я действительно должен был это сделать? Неужели не мог убежать? Неужели на самом деле был в смертельной опасности или просто испугался? Испытывал ли отвращение?
– Габи, – прошептал я и осторожно подкрался поближе, будто опасаясь, что могу ее разбудить. Она часто ворчала, когда просыпалась.
Слава Богу, ее глаза оставались закрыты. Из дырок в голове, наконец, просочилось немного крови, но та больше походила на густую серую жижу. Получается, это мозг? Я заметил еще одну дырку в одной из обнаженных рук. А там опять та же серая каша. Значит, это не мозговое вещество. Я заметил четвертую дырочку в груди над одним из сосков Габи.
Меня охватила новая тревога. Планшет остался внутри тела. Что если в него попала пуля? Он испорчен? И «Некрономикон» тоже?
Часть меня спрашивала: «Какое это имеет значение?»
А другая знала, что я должен дотянуться до сморщенной раны на груди у Габи и вытащить из нее комп.
Я опустился рядом с ней на колени, снова вдохнул вонь внутренностей, которая просачивалась из отверстия – гораздо более отвратительного, чем проделанные мной маленькие дырочки. Продолжая сжимать пистолет в одной руке, занес свободную над Габи. Желудок скрутило, когда я соединил пальцы и ввел их в тело, изо всех сил стараясь не касаться стенок отверстия. Но мне, разумеется, не удалось. Как Габи протиснула свою немыслимую тушу через мой порог, так и я протиснул руку сквозь это мясистое кольцо. Кожа мертвой была холоднее моей. Когда рука прошла внутрь, края раны сомкнулись вокруг запястья, и у меня появился иррациональный страх, что она будет сжиматься и сжиматься до тех пор, пока не откусит мне кисть.
Внутри тела было еще холоднее. Влажно и скользко. Но мне не пришлось закапываться глубоко, чтобы нащупать компьютер. Я с тревогой вцепился в него. Краям раны нужно было растянуться еще сильнее, чтобы дать мне вытащить устройство, но грубо выдергивая его, я не боялся причинить Габи боль.
Снова поднявшись на ноги, я попятился через комнату. Наконец отложил пистолет, чтобы иметь возможность управиться с маленьким устройством в своих руках.
Планшетик включился. Я вызвал содержимое диска, находящегося в данный момент внутри компа.
Высветился изначальный список. Несколько рецептов, которые Мария сохранила на диске то ли до, то ли после. И… «Некрономикон».
Еще один взгляд на тело. Оно придавило мой компьютер, и игра прервалась. Позже мне придется вернуться к ней снова. Если осмелюсь. Можно было бы воспользоваться планшетом. Но прямо сейчас мне следовало убраться отсюда. Соседи, возможно, уже вызывали полицию. Ведь я был убийцей. Я убил свою любовницу.
Я поспешно переоделся, тяжело дыша в паузах между рыданиями. Энергично вымыл руки, особенно ту, которая была в темноте Габи. Засунул блестящий, как солнце, пистолет за пояс, затем накинул куртку. Комп отправился в карман куртки. Не собирая чемодан, почти вслепую набил какими-то вещами полиэтиленовый пакет, не имея ни малейшего представления о том, куда бегу, и покинул квартиру. Запер за собой дверь. Запер Габи, которая по-прежнему оставалась внутри.
Часть вторая: Продажа
Совершенно голая Сутенерша Мамаша Ти сидела верхом на Мастере-кобеле И, когда в комнату ворвался Сучонок Джей и остановился как вкопанный на пороге, произнеся свою классическую, много раз повторенную фразу: «Боже, прихлопни меня!» Живая аудитория взревела. Мастера-кобеля И и Сучонка Джея играли двое невероятно тучных чернокожих актеров, Омар «Взрыв» М и Майки-Майки Кей соответственно. Мастер-кобель И был двоюродным братом Сутенерши Мамаши Ти, а Сучонок Джей – ее сыном. Но в сегодняшнем эпизоде Сутенершу Мамашу Ти играла миниатюрная белая актриса Джессика Харт Тэтчер, которая, похоже, была моложе обоих актеров-мужчин. В каждом эпизоде ситкома «Сутенерша Мамаша Ти» заглавную героиню изображала новая актриса. Многие «звезды» кино с удовольствием снимались в этой роли, стараясь превзойти друг друга в интерпретации сумасбродной мадам из дешевого борделя с улицы Форма. Однако ее чокнутую семейку и друзей всегда играл один и тот же состав.
Пока Сутенерша Мамаша Ти, заикаясь, сбивчиво пыталась объяснить ошарашенному сыну, что она делала со своим кузеном, неуклюже натягивая гигантскую одежду последнего вместо своей собственной, я, ссутулившись, смотрел на огромный, во всю стену экран ВТ, ощущая в руке теплый «Дзуб», а за переносицей и одним глазом – сильную боль, вызванную излишком «Дзуба» и нехваткой закуски.
Это была квартира с двумя помещениями. Довольно большая комната служила гостиной/мини-кухней, а кухонная стойка частично рассекала ее пополам. Диван раскладывался в кровать. Во второй каморке размещалась ванная. Стены, пол и потолок здесь были облицованы плиткой цвета морской волны, затирка между ними уже стала грязно-черной. Стены, пол и потолок гостиной/мини-кухни были выложены плиткой цвета бледно-желтого банана. Проснувшись тем утром – в первое утро в новой квартире, – я подумал даже, что смотрю не на потолок, а на пол, и, ощущая головокружение, стиснул потрепанное одеяло.
Рядом с креслом стоял небольшой разделочный стол. Вот и вся обстановка, если не считать вышеупомянутого дивана-кровати. Глянцевая поверхность стола была цвета подсолнухов. Как и холодильник, раковина и приборы для приготовления пищи/уборки на мини-кухне. Счастливый, солнечно-желтый оттенок. Как у пистолета Габи.
На столе возле моего локтя лежали три пустые бутылки из-под «Дзуба» и грязная обертка от гироса, съеденного несколько часов назад. Остальными моими продуктами была початая банка орешков, а в холодильнике прятались еще один «Дзуб» и сливки для кофе. Ах да, банка кофе у меня тоже была.
Еще на столе лежал мой планшет. То есть комп Габи.
Я не хотел возиться с закрытием счета, поэтому просто снял все деньги, кроме необходимого минимума, а затем распечатал бумажные купюры. Купил дешевый принтер и подключил его к планшету.
Позвонил в свечной магазинчик торгового центра «Канберра» и поговорил с одной из коллег/подруг Габриэль, Эбони. Однако сначала повернул планшет под таким углом, чтобы девушка видела только стену за моей спиной. Не хотелось, чтобы она или кто-либо еще знал, что я звоню из нового жилья. Если бы она заметила окно, то могла бы разглядеть сквозь желтые полупрозрачные занавески ровно столько, сколько нужно, и понять, что квартира моя находится в подземной части Панктауна. Уровень «Б». Через одну улицу от Морфа.
– Привет, Эбони, – сказал я, улыбаясь очаровательной чернокожей девушке на экране. У нее были короткие прямые волосы, выкрашенные в красный металлик. – Габи там? Я не видел ее уже несколько дней. Кажется, она меня избегает…