– И к тому времени у вас будут все пять тысяч мунитов, мистер Руби?
Он что-то подозревал. Место, каким бы невин-
ным оно ни было (даже кондитерская!), все же находилось далеко от района, в котором мы оба жили. Это казалось ему странным. Я надеялся, что подключение к истории моего отца поможет умерить недоверие…
– Да, конечно, – заверил я. – И опять же, не могу выразить, насколько благодарен за снижение цены. Эмм… и знаете… сегодня грабитель украл мой планшет, а в нем был мой экземпляр «Некрономикона». Не могли бы вы и его записать на диск?
– Боюсь, что не смогу сделать это бесплатно, мистер Руби. Несмотря на свою благодарность за вашу помощь в получении моего собственного экземпляра, Аль-Азиф слишком ценен, чтобы просто его отдать. Нам пришлось бы вернуться к десяти тысячам мунитов… и это лучшее, что я мог бы предложить вам как друг. В любом случае… полагаю, Габриэль сделала вам копию «Аль-Азифа», поскольку не могу представить, что она одолжила вам свой экземпляр. Разве она не может сделать вам новую копию?
Жадный ублюдок! Габи дала ему экземпляр этой книги бесплатно, а он не мог сделать то же самое? Но как мне спорить с его логикой? Двух других книг должно быть достаточно.
– Конечно, – справившись с собой, дружелюбно ответил я. – Не хотел выглядеть дармоедом. Все в порядке. Тогда увидимся?
– Да, мистер Руби. И желаю вам хорошо провести время с отцом.
До тех пор мне придется не высовываться на улицу. Если он заметит меня в субтауне, когда я утверждал, что нахожусь в другом месте…
– Спасибо, – ответил я. И отключился.
Поскольку пистолет у меня украли, я не мог сжечь тело мистера Голуба плазмой, как было с Габриэль. Может, снова найти Рабаля? Купить новый пистолет? По крайней мере, плазменные патроны были все еще в моей квартире.
У меня по-прежнему оставался обрез. К черту все. Я воспользуюсь им.
Следующую пару дней я не выходил из квартиры. Полностью затонировал окна, чтобы никто не мог увидеть меня внутри. Интересно, пыталась ли Салит дозвониться мне? Ужасно хотелось ее увидеть. Я продолжал себе твердить, что даже к лучшему, что это не удается.
Завтра утром у меня была назначена встреча на окраине, где я должен был совершить преднамеренное убийство в нескольких кварталах от того места, где мой отец читал лекции о занятиях скорее созидательных, чем разрушительных, где он учил гармонии, а не уничтожению, упорядоченности линий и перспективе, а не анархии и хаосу. Видите? Даже без магической силы заклинаний я перестраивал судьбу. Свою собственную и других людей.
Но, как безмолвную мантру, повторял про себя: «Я – хороший человек». Именно потому, что я был хорошим человеком, мне предстояло завтра совершить убийство. Разве я хотел этого? Но на мне лежало бремя ответственности, и я должен был что-то сделать, поскольку это касалось моей врожденной доброты, доброты более глубокой, чем я предполагал. Я был готов рискнуть и умереть или обезуметь ради блага других. Кто бы мог подумать? У меня появилось понимание того, что должны чувствовать мужчины, когда из патриотизма вступают в армию и сражаются на войне. Зная, что могут не вернуться домой. Возможно, это просто животный инстинкт, природная программа, защита стада даже с риском для себя. Скорее химия, чем героизм. Какой бы мотив ни играла труба, я должен следовать за ней. И все прочее дерьмо.
Габи дразнила меня за работу в отделе поддержки клиентов, и это меня злило, поскольку было стыдно. Мои родители справились гораздо лучше. За последние несколько лет они незаметно дали понять о своем разочаровании. Но у меня не нашлось ни талантов, ни особых склонностей. Мое эго было слишком велико, чтобы оставаться довольным своим положением, однако усилий не хватало, чтобы изменить свои перспективы. Я завидовал людям, способным примириться с собственной ничтожностью во вселенной и начинять оливки перцем с той же безмятежностью, с какой волы тянут плуг. Но, возможно, по иронии судьбы, я был как раз тем человеком, на кого можно свалить все эти знания и ответственность. Не наполненный ничем другим, я мог быть наполнен ими. Не сосредоточенный ни на чем другом, я мог видеть то, чего не видели другие. Я размышлял об этом в терминах своего города. Большинство людей видели только магазины, офисы, места, куда им нужно добраться, и если приглядывались внимательнее, то замечали трещины на тротуаре… но не видели линий напряжения, которые образовали эти трещины, или тяжести здания, давившего на почву, не видели ветров, которые создавало и направляло пространство между домами… все эти силы, в некотором смысле, формировали невидимый город, который существовал параллельно с видимым.
За день до нашей встречи с мистером Голубом я сидел и смотрел на большой, во всю стену, экран видеотанка. В нем не было функции видеофона, но я мог получить доступ к ограниченным без подписки диапазонам сети. Я проводил выборочный поиск по различным темам. В данный момент пытался выяснить, сколько видов нечеловеков поселилось в Пакстоне. Много. Приводился пример каждого из них. Народ Кали был представлен фотографией мужчины. Я еще не закончил просматривать список, и мне попадались снимки нескольких рас, которых я никогда не встречал, но пока никого похожего на мистера Голуба. Или, если уж на то пошло, на серебристого человека-птицу, который украл мой рюкзак.
Раздался стук в дверь.
Вздрогнув, я приподнялся с раскладного дивана. Домовладелец? Я бросил взгляд на кухонный стол, где на виду, точно книга или кофейная кружка, лежал мой обрез. Я вскочил, схватил тяжелый черный дробовик и сунул под диван. Бросил еще несколько взглядов по сторонам. Есть что-нибудь еще, чего не следует видеть? Я что-то упустил? Коробки с боеприпасами были спрятаны.
В дверь снова постучали.
Я пошел к ней. Открыл. На пороге стоял полицейский в строгой черной форме, в блестящих черных ботинках, с блестящей черной кобурой для пистолета. Пояс оттягивала подсумка для наручников и прочее снаряжение. Однако форсером оказалась симпатичная девушка с густыми волосами, собранными в пышный конский хвост. Салит застенчиво улыбнулась.
– Ух ты… погляди-ка на себя, – сказал я.
– Такой ты меня еще не видел.
– Очень впечатляет.
– Извини, что врываюсь к тебе вот так, но я звонила. Ты не брал трубку. Я подумала, ты, возможно, избегаешь меня. – Она надула темно-серые губки, но я видел, что это не до конца шутка.
– Этого я и боялся. Подонок, который украл мой компьютер, не желает отвечать на мои звонки, вот в чем дело.
– Украл? К тебе влезли? – Злая решимость форсера сузила ее обсидиановые глаза. Сросшаяся бровь собралась посередине. Что сделало лицо Салит свирепым.
– Нет, на меня напали. Не навредили. Я погнался за ним, но он убежал.
– Ты подал заявление? Нет? Хочешь, запишу показания прямо здесь? Я могу. Я иду на работу, но еще рано… У меня есть время…
– А когда ты работаешь?
– По-разному. На этой неделе у нас вторая смена. У меня есть время. Могу я войти?
Я загораживал дверной проем.
– О, да, конечно… здесь не особенно шикарно.
– Это точно, – сказала она, войдя и оглядываясь по сторонам. Стоя позади нее, я глубоко вдохнул аромат ее волос, собранных на затылке черным грозовым облаком. Салит повернулась ко мне, и я отступил на шаг. – Эй, вижу, у тебя слегка отросли волосы! – Она протянула руку и взъерошила их. – Мне нравится… намного красивее!
– Спасибо.
Возможно, она заметила мою скованность и неправильно ее истолковала.
– Прости, что пришла без предупреждения, Крис.
– Как ты узнала мой адрес?
– Ты дал мне свой номер телефона, – извиняющимся тоном произнесла она и улыбнулась. – Я воспользовалась компьютерной системой на работе и нашла адрес.
– Все в порядке, – успокоил я ее.
– Что смотришь? – Кивок в сторону ВТ.
– Пытаюсь выяснить, что за пришелец напал на меня. Никогда раньше не видел таких, как он. Таких, как она. Кто бы это ни был. – Я описал существо Салит. Ее бровь снова нахмурилась.
– Не могу сказать, что звучит знакомо. В Панктаун постоянно прибывают новые народы…
– Не хочешь присесть? Чего-нибудь выпить? Кофе?
– Кофе – это хорошо.
Когда я принес из маленькой кухоньки напитки, Салит сидела на раскладном диване. Мой обрез прятался прямо под ней. От него пахло маслом, и я надеялся, что Салит этого не почувствует. Я протянул ей кофе и сел рядом. Она продолжала мои поиски пришельца-птицы.
– Пока безуспешно, – объявила Салит и отстегнула от пояса записывающее устройство. – Давайте примем заявление.
Я поднял руку.
– Нет… нет… не беспокойся. Это, в любом случае, была машинка моей бывшей девушки. Я куплю новую. И вообще, как бы мы нашли этого подонка?
– Ну, если он принадлежит к необычной расе, все может оказаться намного проще.
– Я бы предпочел этого не делать. Со мной все в порядке.
– Крис, не вижу смысла в том, чтобы не…
– Салит, я бы предпочел поскорее забыть об этом. – Но я был готов уступить, чтобы избежать серьезного спора. С форсером не спорят.
Однако она сдалась первой.
– Прости, Крис… сначала я врываюсь к тебе, потом пытаюсь надавить, чтобы ты написал заявление в полицию. Наверное, униформа бьет мне в голову. Но, пожалуйста, дай знать, если передумаешь.
– Так и сделаю. – Я тоже отхлебнул кофе.
– Нужно предложить тебе переехать в мою квартиру, – пошутила она, снова оглядываясь по сторонам. – Эта просто жуткая…
Про себя я улыбался, трепетал, чувствовал легкий восторг. Салит старалась казаться беспечной, но тут я понял, насколько сильно ей нравлюсь. Она давала мне понять, что ее комментарий был продуманным. Что такого было во мне? То, что я проявил интерес к ее народу, чего, возможно, не делали другие земляне? Был ли я для нее такой же экзотикой, как и она для меня? Салит снова посмотрела на меня.
– Есть успехи с поисками работы?
– Нет. Хотя я не слишком старался. Не то чтобы из лени… просто… Наверное, у меня боевая усталость от всего своего опыта работы. Я перевожу дух.