Я думаю о Салит. В безопасности ли она, где бы сейчас ни была? Насколько серьезен ущерб? Неужели, это и есть Апокалипсис?
– Помоги мне убить остальных, – говорит Доун, – пока нас кто-нибудь не увидел или не проснулись остальные твари.
Она не целится из пистолета в малька, ей не нужна плазма. Доун просто подходит к блоку жизнеобеспечения, нажимает несколько клавиш и щелкает одним из выключателей. Я наклоняюсь через ее плечо, чтобы взглянуть. Следую за ней в соседний блок, чтобы еще раз понаблюдать. Выглядит достаточно просто, поэтому я перехожу к противоположному ряду монстров. Мы проходим вдоль линии. У спящих младенцев-монстров, которых вырастили на этой фабрике, нет никаких видимых реакций… но да, я действительно кое-что замечаю. Жабры начинают пульсировать беспорядочнее и медленнее, а затем замирают. Некоторые чудовища тихонько отфыркивают пузырьки слизи из жабр, те лопаются и стекают по бокам. Но нет ни дрожи, ни конвульсий, щупальца не разворачиваются. Мирная эвтаназия. Или, правильнее сказать, детоубийство.
– Когда мы закончим, – окликает меня Доун, – отдай мне это оружие. В нем есть ракеты. Я собираюсь сжечь этот зал. Есть и другие, которые нам нужно уничтожить.
Я бросаю взгляд на перекинутый через плечо штурмовик, боясь его сильнее, чем раньше. Ракеты?
– Доун, почему вы не отключили эти штуки раньше, если пытались развалить это место изнутри?
– Я постоянно саботировала их работу, с тех пор как пришла сюда четыре месяца назад. Они не знали, что это была я. Все эти штуки выросли бы выше домов и бродили бы сейчас по улицам, если бы я не вмешивалась в работу. Я сделала все, что могла, не выдавая себя. Ждала возможности подобраться поближе… они начинали доверять мне…
– Тот, что проснулся… это потому, что теперь они уже готовы к самостоятельной жизни?
– Нет, еще не готовы. А того разбудило раньше времени землетрясение. Наверное, оно повредило систему жизнеобеспечения и подтолкнуло процесс.
Наконец-то мы приближаемся к концу коридора. Нам пришлось перелезть через небольшую гору обломков, чтобы добраться до последнего малька, и я беру Доун за талию, чтобы помочь ей спрыгнуть с упавшей балки. Ей немного неудобно убивать монстров в этих ее туфлях на высоких каблуках. Когда я опускаю Доун на пол, она улыбается мне снизу вверх.
– Я рада, что сейчас не одна, Крис.
– А где остальные ваши люди, Доун? Почему их нет здесь?
– Нас осталось не так уж много. Большинство убито. Не то чтобы нас когда-либо было много. Но остальным предстоит сражаться в других битвах. На Земле. В других колонизированных мирах. Приходится распределяться…
– Я тоже рад, что не один, – отвечаю я.
– Вы должны присоединиться к нам, Крис.
– Не знаю… понимаю, что должен… но никогда не собирался делать на этом карьеру. Единственное, чего я хотел, – отомстить за свою девушку. – Я вздыхаю: – Потерял ее из-за них.
– Если вы действительно уничтожили «Цефалон» в одиночку, тогда вы нам нужны, Крис. Нельзя быть эгоистом, когда знаешь, с чем мы здесь сталкиваемся…
– Дело не в том, что я эгоист. Это просто… просто я делаю все, что в моих силах. И предпочел бы делать это в одиночку. Ну, в одиночку, если не считать моей новой подружки. Она помогла мне с «Цефалоном»…
– Где она сейчас? И кто такая?
– Ее зовут Салит Екемма-Ур. Дочь Петара Екемма-Ура.
– Петара Екемма-Ура? – Доун внезапно приходит в ужас. – Крис, неужели вы не понимаете?
– Что?
– Насчет Екемма-Ура? Ради бога, он же один из них!
– Один из них… отец Салит… – заикаюсь я.
– На самом деле он не просто один из них… Думаю, он – их лидер здесь, в Панктауне.
– Этого не может быть…
– Почему этого не может быть?
– Его дочь – офицер полиции!
Доун вскидывает руки.
– И? Как много вы на самом деле знаете о ней, Кристофер?
– Говорил же! – огрызаюсь я. – Она помогла мне разрушить «Цефалон»!
– Это сделала Салит? – произносит голос позади меня.
Я начинаю поворачиваться, но на полпути превращаюсь в легкую мишень. Раздаются выстрелы, сначала с одной стороны, затем с другой. Но выстрелы Доун звучат с запозданием. И слишком поздно. Я вижу, как она отшатывается и падает, ее накрахмаленная белая блузка забрызгана кровью.
Вскакивая на ноги, я поднимаю штурмовую машину, но оказывается, что Петар Екемма-Ур укрылся за обломками, через которые мы с Доун перелезли, и поверх наклоненной балки направляет на меня пистолет. Екемма-Ур мог бы уже убить и меня, если бы захотел.
– Ублюдок, – шиплю я, мои пальцы болят от желания нажать на каждый спусковой крючок моей машины смерти. Но прямо на меня уставился холодный циклопий «глаз». А за ним, в тени, мелькает красивое серое лицо отца моей возлюбленной.
– Во что вы втравили мою дочь, Руби? – строго спрашивает он, словно оказался лицом к лицу с парнем, от которого забеременела его принцесса.
– Скажите, что она не замешана в этом с вами! – выпаливаю я.
– Ты же знаешь, что нет. Но я бы хотел, чтобы она не была замешана в этом с тобой, Руби. Я понятия не имел, что нанимаю подобных возмутителей спокойствия. – Он взмахивает подбородком в сторону Доун. – С другой стороны, посмотрите, кто нанял меня.
– Я не хочу вас убивать, – блефую я.
– Ты и выстрела не успеешь сделать, как я прочищу тебе мозги, малыш.
– Все эти штуки, которые вы создаете… думаете, они пощадят Салит? И пощадят вас?
– Когда Великие Древние снова восстанут, мы, избранные слуги, будем на их стороне.
– Вы будете путаться у них под ногами, как букашки. И больше не будете им нужны.
– Моя дочь… – меняет тему Екемма-Ур, – …у тебя с ней романтические отношения, не так ли?
– Да, – вызывающе отвечаю я, но слышу, как мой голос срывается. Знаю, за это ее отец захочет убить меня сильнее, чем за помощь в уничтожении выводка его богов. Я жду, что меня прямо сейчас застрелят…
– Ты… ты спал с ней?
Секундное колебание. Мой палец легонько ласкает гладкий спусковой крючок. Я понятия не имею, что из сводного арсенала тот может высвободить. Попаду ли я вообще в спрятавшегося среди обломков калианца, загороженного упавшей металлической балкой? Но у него-то отличный шанс для выстрела. Я чувствую дуло его пистолета так, словно оно прижимается к моему лбу.
– Да, – тихо отвечаю я.
Один удар сердца. Мистер Екемма-Ур покорно кивает.
– Значит, я потерял ее. Я потеряла свою дочь, как если бы ты изнасиловал и убил ее, Руби. – Он произносит это так спокойно. Страшнее некуда. – Ты запачкал ее. Запятнал саму ее душу. Теперь она безнадежна. Потеряна для меня.
– Мне жаль, что вы так считаете.
– Теперь она должна умереть вместе со всеми остальными. На самом деле… на самом деле, Руби, я хочу, чтобы ты кое-что знал. Теперь мне самому придется убить Салит.
– Вы ее не любите.
– Как ты смеешь! – ревет он. Я вздрагиваю, словно он только что выстрелил поверх моей головы. – Как ты смеешь предполагать, что я не люблю своего ребенка! Я должен убить ее именно потому, что люблю! Я должен уничтожить то кощунство, которое ты сотворил по отношению к ней!
– Если вы ее любите, то не сможете убить. И не сможете убить меня, потому что она меня любит. Если вы убьете меня, она вас возненавидит. Она возненавидит вас, Петар…
– Это потому, что ты отравил ее разум! – ревет Екемма-Ур, слюна фанатика летит с его губ. – Ты осквернил ее! Осквернил мое прекрасное дитя!
– Пожалуйста… – прошу я, мои призывы к его разуму и чувствам терпят неудачу. Теперь меня накатывают паника и отчаяние. Ужас.
– «Пожалуйста» – пощадить тебя? Пощадить тебя, да? После того, как ты убил мою дочь? Ты все еще жив только потому, что я не могу вообразить смерть, которая подобает…
Слева от меня поднимается вверх что-то огромное и темное, вырывает кабели из своей системы жизнеобеспечения, переламывает трубку, из которой распыляется живительный раствор. Я поднимаю взгляд и вижу нависающий надо мной эластичный пурпурный ствол, на вершине которого колышется рой похожих на змей «веток». Надрывный голос Екемма-Ура словно пробудил ото сна это существо…
Я бросаюсь прочь, ныряя между двумя его спящими собратьями. Последние из выводка, которых мы с Доун не успели убить…
Отец Салит отвлекается на пробудившегося монстра и слишком поздно стреляет в меня. Пуля с глухим стуком вонзается в шкуру дремлющего существа, за которым я прячусь.
Разбуженный монстр падает на брюхо, его щупальца продолжают извиваться в воздухе. Он неуверенно продвигается вперед на пару шагов.
Ко мне…
– Смотри, Руби! – с пылом евангелиста восклицает Екемма-Ур. – Дети Уггиуту восстают, чтобы отомстить за меня!
Лежа на полу между двумя спящими отродьями, я наблюдаю за существом, что ползет ко мне. Белые отростки шевелятся, словно пробуют на вкус вибрации, ощупывают след молекул воздуха, который я вытеснил собой. Лежа на спине, поднимаю штурмовую машину и направляю ее на надвигающийся кошмар. Мне хочется закричать, но крик застывает в сдавленном горле. Эти змеи… Медуза…
Я нажимаю на один из спусковых крючков.
Свист, вспышка, и, видимо, довольно крупный снаряд исчезает в передней части существа, прямо под кольцом отростков.
Один удар сердца…
И тварь взрывается изнутри.
«Ракеты», – говорила Дон.
Во все стороны разлетается мясо, всевозможные куски – от стейка до гамбургера. Выглядит отвратительно. Все это летит вокруг меня, на меня, влажно стекает по бокам спящих собратьев монстра. Целый водопад крови извергается из огромной рваной ямы в груди существа. Оно падает вперед, щупальца ударяются о пол и замирают без дрожи или нервных конвульсий. Теперь я вижу, что на спине и боках у этой штуки длинные разломы, похожие на трещины, в которых виднеется белое мясо под фиолетовой кожей.
Я вскакиваю на ноги, стряхивая куски плоти, выскакиваю из-за монстров и – не целясь – запускаю вторую ракету в эту гору останков. Затем снова ныряю в укрытие…
Кажется, позади меня происходит еще одно землетрясение.