Она снова стояла у окна, снова пила в халатике чай и смотрела, как по стеклу стекает дождь. От далекого торгового центра донесся свист маневровки, и искрящаяся вспышка осветила фасад дома напротив. Чучело уставилось на нее, шипы казались еще чернее на фоне плоти, ставшей яркой – почти светящейся – из-за резкого света. Затем чучело исчезло, словно призрак, а Коль опустила занавеску и отступила от окна. Поставив чашку с чаем, она распахнула халат и оглядела свое тело. Гладкое, белое, единственный шрам – маленькая аккуратная вмятина у пупка, похожая на глубокий прокол. Что натворили люди-тени? Насколько сильно пришлось ее чинить?
Едва слышно играл джаз. Продолжая пить чай, Коль побрела обратно в ванную, где на зеркале таяла туманная дымка. На девушку взглянуло ее отражение. Выкрашенные в темно-рыжий цвет волосы спутались влажными прядями… плотный черный макияж, который предпочитала Коль, смылся, отчего ее глаза казались раздетыми, она чувствовала себя слабой и увядшей. Почему ей нравилось красить волосы и наносить на губы темно-коричневую помаду? Такой она нравилась своему мужу, он находил это привлекательным? Все воспоминания о нем исчезли, но возможно ли, что сканирование – выжигание – оставило после себя ключи к разгадке их отношений? Мог ли ей нравиться какой-нибудь кинорежиссер, потому что с его работами познакомил ее муж? Может, даже джаз, который она слушала, был из чипа, который он ей купил? Коль попыталась вспомнить, как сама покупала чип, и обнаружила, что не может.
Промчалась маневровка, занавеска осветилась, затем снова потемнела, как закрывшееся веко.
– Мне нравится, как здесь пахнет, – с улыбкой в голосе произнес покупатель за спиной Коль, пока та готовила ему мокко-капучино. Она поставила перед ним стаканчик и пробила чек. Клиент высыпал всю сдачу в стаканчик для чаевых, словно желая произвести на нее впечатление. – Тихий вечер в торговом центре, да? Все по домам смотрят важный матч, как думаете?
– Важный матч? – спросила Коль без всякого интереса.
– Ерунда, – усмехнулся мужчина. – Я также к этому отношусь. Уж лучше почитать. – Он поднял повыше пакет из книжного магазина, расположенного чуть дальше по центральной аллее. – Любите книги?
Коль откинула с лица выбившуюся прядь волос, но тут же пожалела об этом, поскольку мужчина мог принять это за флирт.
– Я читаю в сети, – вежливо ответила она.
– О-о-о… вы не чувствуете запах бумаги. Не можете погрузиться в ванну с…
– Иногда погружаюсь – у меня есть наушники.
Коль пожалела, что заговорила о своей личной жизни. К тому же речь шла о моментах, когда она была обнаженной. К счастью, в магазин вошла новая покупательница и принялась рассматривать пакеты со свежими зернами. Коль молилась, чтобы женщина побыстрее подошла к прилавку.
– Что ж, – вздохнул молодой человек и взял свой кофе, – пора отправляться домой, пока не закончилась игра и пьяницы не покинули бары, да? А вы будьте осторожны сегодня вечером.
– Спасибо, – ответила Коль. Она каждый вечер вела себя осторожно, когда выходила из торгового центра и ждала маневровки. Купила очки ночного видения, которые выглядели как обычные солнцезащитные, и держала в наплечной сумочке маленький пистолет.
Коль смотрела вслед уходившему мужчине, слегка удивленная тем, что он прекратил флиртовать, не позвав ее на свидание. Его смутила новая клиентка, или он и не собирался ее никуда приглашать? Или даже флиртовать. Возможно, просто хотел быть дружелюбным. Если минуту назад Коль возмущало его внимание, то теперь она с удивлением осознала, что чувствует себя слегка разочарованной. Молодой человек был привлекательным. Очевидно, умным и, вероятно, чувствительным.
Но разве ее муж не был таким же, если именно эти качества ее привлекали? И, наверное, со временем в нем проявилась темная сторона. Возможно, он изменял ей, пил. Бил ее. Даже насиловал. Наверное, он причинил ей страшную боль, раз она вернулась к своему врачу и заплатила за то, чтобы тот стер все воспоминания о муже. После развода, после удаления всех его фотографий и видеозаписей, после смены имени и переезда в новый район, где иммигранты-нечеловеки не находили ее привлекательной даже с рыжими волосами и коричневыми губами и не беспокоили.
Коль почувствовала себя оскорбленной, уязвленной тем, что покупатель потерял к ней интерес или вообще никогда не интересовался. Хотя это, без сомнения, было к лучшему.
Час спустя ее магазинчик закрылся на ночь. Коль
сидела на скамейке в главном холле и читала журнал. Молодая женщина с головой, склоненной набок из-за огромной опухоли «кругопряда», остановилась, чтобы вручить ей листовку, которую Коль бросила в утилизатор рядом с собой, когда женщина отошла достаточно далеко и не могла это увидеть. Мимо проскользнула группа мальчишек-подростков, они разглядывали Коль и причмокивали губами. Не прекращая читать, она сунула руку в сумку на плече, но тут прогрохотал робот-охранник, помятый и покрытый граффити он покатил за мальчишками, подгоняя их вперед. Коль убрала ладонь со ставшей скользкой рукояти пистолета.
Опаздывавшая сестра наконец появилась: хорошенькая землянка с густыми черными бровями и идеальной формы головой, выбритой до легкой темной щетины. Она легонько чмокнула Коль, и девушки стали прогуливаться по полузакрытому торговому центру.
– Предательница, – сказала Коль, кивая на стаканчик с кофе, который несла Терр. Там был символ чужого магазинчика.
– Извини, не могла дождаться.
Коль спросила, как продвигаются свадебные планы Терры. Ее жених казался довольно приятным мужчиной: привлекательным, чувствительным, артистичным. Коль беспокоилась о сестре, но боялась каким-то образом омрачить ее воодушевление. Ей просто хотелось, что сестра была подольше знакома с этим человеком.
– А как у тебя дела? – в свою очередь спросила Терр, подвозя Коль к ресторану, где они планировали поужинать и немного выпить.
Коль, не мигая, смотрела сквозь лобовое стекло на ночной город. Одни здания были настолько черными, что казались лишенными окон, будто громадные обелиски, другие освещались ярко, но не выглядели теплее. Огромный украшенный зубцами храм тиккихотто из синего камня, освещенный голубыми прожекторами, показался Коль особенно одиноким. Некоторые местные журналисты говорили о волнующем смешении культур в Панктауне (они, конечно, предпочитали его настоящее название – Пакстон), очаровательном плавильном котле этносов. Коль чувствовала в этих зданиях не богатое разнообразие, а тихую какофонию, дисгармонию множества непохожих друг на друга незнакомцев, вынужденных стоять плечом к плечу.
– Терр, – спросила она глухо, – тебе нравился мой муж?
– Господи, Коль! – сказал Терр. – Господи!
– Что?
– Ты хочешь, чтобы мы попали в аварию? – Терр взяла себя в руки, выпрямилась за контрольной панелью. – Ведь знаешь, я не могу говорить о нем. Ты просила никогда не говорить о нем… или о чем-то другом! Ты дорого заплатила за эту работу. Зачем тебе вообще это?
– Не знаю, я просто… это беспокоит меня… иногда.
– Это беспокоило тебя, когда ты помнила, вот почему тебе захотелось забыть. Сначала изнасилование, потом он. Тебе было больно, и ты хотела избавиться от этой боли. Теперь возвращаешь свою жизнь, так что не отступай.
– Иногда мне просто любопытно. Как же иначе? Он по-прежнему живет в городе? Он когда-нибудь спрашивал тебя, где я? Он причинил мне боль… физическую?
– Замолкни, Коль. Я всего лишь выполняю то, что ты заставила меня пообещать, так что замолкни.
– Только одно, Терр. Пожалуйста. Он причинил мне боль? Физическую?
Сестра ничего не ответила, только покачала головой.
– Пожалуйста, Терр. Только это.
– Нет. Физическую нет. Подходит? Счастлива? Физическую нет.
– Тогда какую? С чего бы мне бросать его? Или это он бросил меня? Может, он относился ко мне не плохо, а наоборот, хорошо? Может, именно поэтому я хотела забыть его… потому что так сильно любила его…
– В любом случае это неважно. Неважно, нравился он мне или нет, жив он или мертв. Ты хотела этого, и я дала слово, вот и все. Живи дальше. Ты полностью очистилась, у тебя есть шанс начать с чистого листа. Ты должна сосредоточиться и вернуть свою старую работу или подать в суд на этих ублюдков и забыть об изнасиловании и своем браке.
– Я была замужем два года, а до этого встречалась с ним. Всего три года. Я помню свою тогдашнюю работу, но не его. Помню, как лечила зубы у стоматолога, но не его. Это просто… странно, Терр.
– Не сомневаюсь. Но не настолько странно, как быть изнасилованной.
Коль снова на несколько секунд замолчала. Затем произнесла:
– Иногда я пытаюсь вспомнить. Думаю, что мне напомнит песня, или запах, или…
– Это невозможно. И не произойдет, так что не жди. Воспоминания физически изменяют мозг. Твой мозг физически изменили, чтобы их стереть. Ты никогда не вспомнишь, ясно? Все исчезло, будто никогда и не было… как и должно быть. Это самое близкое к тому, чтобы вернуться в прошлое и поменять его. Я и сама хочу вернуться назад и подправить несколько болезненных воспоминаний, когда у меня будут деньги. Не все, связанное с папой, но те моменты, когда он дразнил меня. В этом он был настоящим садистом. И еще кое-что из школы. – Терр кивнула, ее напряженное лицо подсвечивали дисплеи с приборной панели автомобиля. – Забывать – это хорошо. Жизнь причиняет слишком много боли.
– Знаю, – мягко согласилась Коль. – Просто… забавно ощущать такие… провалы. Три года. Даже… даже изнасилование. Ведь то, что случилось со мной, важно.
Терр сердито посмотрела на сестру.
– То, что случилось с тобой, ужасно! Ты не извлекла из этого никакого урока, ничего не приобрела, тебе это не нужно, так что забудь, слышишь меня? Забудь!
– Это дыра. Иногда только страшнее становится, когда не знаешь, насколько все было плохо! Временами я воображаю один кошмар, а потом другой. И муж. Я пытаюсь заполнить пустоту, и это пугает меня!