– Объект – Питер Максвелл Вегенер, – бесстрастно произнесла Мэдди, правой рукой управляя мышкой, а левой время от времени нажимая на клавиши. – Казнен путем введения смертельной инъекции в семь точка двадцать точка девяносто девять. Энцефалон был извлечен, подготовлен и выдержан в амниотической ванне. – Она отхлебнула чаю, затем закурила черную сигарету с травяным сбором. – При сканировании никаких признаков аномалий пока не обнаружено. Я начинаю зондирование для активации и перехвата воспоминаний объекта с целью записи данных, имеющих отношение к его преступлениям. – Менее холодным тоном она пробормотала: – Не говоря уже о том, что мне просто нравится втыкать длинную заостренную штуку в мозг этого больного ублюдка.
Здесь Мэдди прервала работу, чуть откинулась назад и выпустила дым в монитор. Она пожалела, что не включила в квартире больше света, прежде чем устроилась за рабочим столом. На главном экране Мэдди предстояло собственными глазами наблюдать убийство, или, вернее, глазами Питера Максвелла Вегенера. Конечно, она видела подобные вещи и раньше. Кроме того, ее неоднократно избивал бывший муж. Но от повторений все это не становилось менее неприятным.
Мэдди никогда не встречалась с Вегенером, пока тот был жив. Ее знакомство с ним началось со вскрытия черепа. Однако она подумала, что для сознавшегося серийного убийцы Вегенер был очень хорош собой, и ему совсем не нужно было принуждать женщин к сексу, а затем убивать их, чтобы заставить замолчать. Совсем не нужно. Но он хотел именно этого. Вот так все просто. Вот так все сложно.
– Кроме того, – продолжила Мэдди, теперь уже слегка запинаясь, словно пытаясь тянуть время, – были высказаны некоторые сомнения относительно того, действительно ли жертвами мистера Вегенера стали пятьдесят четыре женщины, в убийстве которых он сознался. Прямую связь обнаружили только со смертью его подруги Ланис Хассан. Вегенер признался во множестве других убийств и предоставил яркие свидетельства, но утверждал, что из-за плохой памяти ему было трудно запоминать даты, имена или точное местонахождение тел. Ни одна из остальных предполагаемых пятидесяти трех жертв не была обнаружена или связана с известными пропавшими без вести лицами.
Неужели он просто хотел привлечь к себе внимание? Умереть более знаменитым монстром? Или он просто пытался продлить свою жизнь, обещая полезную информацию по другим делам об убийствах? Теперь он больше не мог скрывать правду. Его мозг больше не способен сочинять ложь или хранить секреты… точно так же, как не мог убивать.
Тихий звуковой сигнал сообщил, что все воспоминания, переживания, мысли, чувства и поступки, впитанные в эту губку из плоти, полностью записаны. Они заполнили целых два чипа. Мэдди сверилась со своими записями и нашла дату, когда, по утверждению Вегенера, он убил одну из своих предполагаемых жертв. Затем нажала «Поиск», и невидимый разведчик пронесся по точной копии мозга убийцы. Добравшись до нужной даты, Мэдди нажала «Воспроизвести», и монитор заполнила сцена – день из жизни покойного Питера Вегенера, увиденный его глазами.
Глаза смотрели на женщину сверху, и Мэдди почувствовала укол почти тошнотворного напряжения, увидев, что та обнажена, а он двигается на ней. Голова женщины была запрокинута, глаза закрыты, рот разинут. Боже милостивый, неужели она мертва? Но тут Мэдди увидела, как глаза женщины открылись и посмотрели прямо в ее собственные. Это был мечтательный взгляд, полный удовольствия. Даже любви. Мэдди коснулась нескольких клавиш, чтобы проникнуть в новые глубины знаний. Она смогла прочитать даже подсознательное осознание того, что это была девушка Вегенера – Ланис Хассан, которую он убил в припадке ревности всего два года спустя, когда она ушла от него к своему начальнику с работы.
Мэдди наблюдала, как пара занималась любовью, словно была там третьей или даже частью происходящего (странным образом проникаясь ощущениями и Питера, и Ланис), хотя на ней не было гарнитуры, которая позволяла бы «запомнить» физические аспекты процесса, запахи, вкусы, тактильные ощущения. Да в этом и не было необходимости. В ее собственной памяти всплыло привлекательное лицо Питера Вегенера, его запрокинутая голова, глаза, закрытые в смерти, словно в наслаждении.
Мэдди слегка встряхнулась, точно пробуждаясь от дремоты. Протянула руку и смахнула с экрана сцену, отчасти от смущения, отчасти от стыда. Затем быстро перемотала запись на более позднюю часть того же дня, но в данный момент она была склонна полагать, что Вегенер либо ошибся с датой, либо действительно солгал о своих грехах.
Когда Мэдди остановила перемотку и снова включила воспроизведение, ее резко откинуло на спинку кресла, будто от удара по лицу. Слава богу, звук не был включен. Одно лишь наблюдение за молчаливой сценой оглушило ее разум. Теперь на экране была другая женщина, младше Вегенера. На ее лице отражалась не любовь, а страх и боль. А еще кровь. Мэдди сумела выдержать секунд тридцать, затем вцепилась в клавиатуру и убрала эти ужасы.
Она поднялась с кресла, попятилась прочь от рабочего стола, будто вместе с ней в квартире был заперт ухмыляющийся Вегенер собственной персоной. Мэдди хотела сбежать от него, как в конце концов сбежала от своего мужа. Со страхом. С болью. Но она заставила себя не отступаться.
Как он мог так поступить? Убить одну женщину всего через несколько часов после того, как любил другую? Как можно быть способным на такой контраст? Нежность, а затем неожиданная жестокость? В ней же не было необходимости. Не было необходимости. Она этого не понимала. Технологии позволяли проникнуть в каждую клеточку организма, но мозг этого мужчины по-прежнему оставался для нее полнейшей загадкой. Может, ее собственный разум виновен в том, что она не может правильно прочесть чужой? Смогла бы другая женщина лучше понять ее бывшего мужа и его скрытых демонов?
Значит, это была не ложь – насчет других убийств. Почему-то Мэдди это потрясло. Вегенер утверждал, что у него плохая память, но разум ничего не забывает. Все сохраняется, консервируется. Отыскать события заново – вот в чем фокус. Возможно, Вегенер расправился не со всеми женщинами, о которых заявлял, но точно убил больше одной, так что, вполне вероятно, будут и другие. Однако пусть кто-нибудь другой вносит их в каталог. Вскрывает эти могилы. Свою часть работы она выполнила.
Мэдди поймала себя на том, что до странного разочарована. Ей хотелось, чтобы Вегенер оказался виновен лишь в одном преступлении на почве страсти. По ее мнению, он не выглядел монстром. С другой стороны, ее муж тоже был красивым мужчиной.
Тихое жужжание и взгляд на клавиатуру подсказали ей, что от спешки и неловкости она нажала «Реверс». Мэдди подошла к столу, чтобы остановить перемотку. На экране высветилось, что она вернула Вегенера в возраст шести лет. Через два дня после Рождества. Близость праздника пробудила в Мэдди странное любопытство. Как этот монстр провел Рождество на шестом году жизни? Ответить на этот вопрос было просто – достаточно одного-двух прикосновений к клавиатуре.
Мэдди активировала «Аудио», медленно откинулась на спинку кресла и начала смотреть.
– Мама, проснись, – произнес детский голос. Он звучал сердито и слезливо. – Мама, проснись! Проснись!
Маленькая ручка потрясла женщину за плечо. Та лежала на диване, волосы скрывали ее лицо, сквозь них виднелись лишь закрытые глаза и разинутый рот. «Неужели она умерла?» – гадала Мэдди, оцепенев от беспокойства. Но женщина раздраженно заворчала и оттолкнула руку сына. Даже без гарнитуры, стимулирующей ее собственный мозг, Мэдди могла представить пьяное дыхание матери.
Точка обзора сместилась на рождественскую елку. Гирлянда на ней не горела, а под деревом не было никаких подарков.
Возможно, они где-нибудь в шкафу. Мэдди не верила, что мать не смогла ничего купить, просто в сочельник она оказалась слишком пьяна, чтобы разложить их. Однако подарков не было. Как, в общем-то, и матери.
– Проснись! – закричал он. Ближе подступили и рыдания, и ярость. – Проснись!
Мэдди нажала «Стоп». Затем перемотала вперед наугад. Снова нажала «Воспроизведение». И так продолжала несколько часов… хотя больше ни разу не вернулась к сценам преступлений.
Когда Питеру было десять лет, его собаку ранил ховеркар, промчавшийся над ней на улице. Мать (отца Мэдди ни разу не видела) отвела пса к ветеринару и усыпила… хотя ветеринар говорил, что зверя можно спасти. Мать ответила, что у них нет денег. И вот она ждала за столом, оставив Питера и животное в мрачном смотровом кабинете с голографическими изображениями анатомии животных, похожими на призрачные туши, развешанные на скотобойне. Пока доктор готовил инъекцию, маленькая собачка на руках у Питера нетерпеливо смотрела в единственное окно, словно предвкушая возвращение на улицу и поездку в машине после того, как они тут закончат. Питер зарылся лицом в шерсть на ее шее. В предыдущих сценах, которые видела Мэдди, он делал так же. Полчаса назад Мэдди наблюдала, как Питер уткнулся носом в мягкую шерсть пса, когда тот был еще щенком. Мальчик нашел его, пока прогуливал школу. Крошечный бродяжка мог умереть, если бы не появился Питер, не спас его, не дал ему дом. И вот теперь собака, которую он принес домой на руках, на тех же руках скончалась, а Питер забился в рыданиях.
В тот день мать не стала его бить, возможно, из сочувствия. Но в другие дни била, и каждый раз, видя это, Мэдди вздрагивала, будто ударили ее саму.
Она листала воспоминания назад и вперед, как страницы альбома. В старших классах Питер подрался с другим парнем из-за девушки, которая нравилась им обоим, и безжалостно избил пацана. Избил до крови. Хотя Мэдди не обращалась к его эмоциям, чтобы проверить, но почувствовала, что Питеру нравилось избивать. Крови он жаждал куда больше, чем девушки. В любом случае, это было последнее воспоминание, которое просматривала Мэдди. «Критическая сцена, – подумала она. – Похоже на обрушение моста». Ей больше ничего не хотелось смотреть. Не после всего того, что она наблюдала последние несколько часов, Мэдди будто бы не желала запоми