нать этого человека убийцей.
В десяти минутах езды от ее квартиры на дне резервуара покоился мозг. Теперь, выжатый досуха, он будет уничтожен при повторной казни. А прямо сейчас он все еще, в некотором смысле, был жив. Существовал на двух чипах в ее компьютере. «Это скорее загробная жизнь», – поправила себя Мэдди. Но сеанс окончен. Ночь снова затихла, здесь было так спокойно. Так одиноко. За пределами этих стен раскинулся огромный холодный город. Панктаун. И даже сейчас одни люди в нем умирали, а другие любили.
Мэдди сидела, уставившись на опустевшие экраны. Приклеенное вертикальное око у нее на лбу по-прежнему смотрело бесстрастно. А из настоящих глаз текли слезы. Она ощущала страх перед разумом, в который только что проникала. Ощущала ненависть к человеку, который причинял страдания и смерть. А ее сердце болело за маленького мальчика, которым когда-то был Питер Максвелл Вегенер.
Драгоценный металл
Следующей должна была выступать группа «О-Чищенная Креветка», квартет чум. Один из музыкантов играл на огромном саксофоне с тридцатью клавишами и дико широким мундштуком, подходящим к дельфиньей улыбке от уха до уха. Певица была в облегающем черном платье, ее волосы уложены в блестящий черный боб, а губы накрашены лазерно-красным для привлечения дополнительного внимания. Конечно, Грей достаточно долго прожил на Оазисе, чтобы воспринимать местных чум как само собой разумеющееся; достаточно долго, чтобы находить певицу сексуальной. Сквозь колыхавшуюся завесу сигаретного дыма он наблюдал, как умело она исполняла древнее религиозное песнопение чум, превратив монотонную панихиду в стремительное катание на американских горках. Его голос группа уже получила.
До этого выступал «Синдром саванта», чьи музыканты слонялись теперь по джаз-клубу, болтали с друзьями, которые пришли поддержать и отдать свои голоса на сегодняшней «битве групп». Прищурившись, будто в глаза попал дым, Грей Арлекин перевел взгляд на увлеченных разговором членов группы. Участники «Синдрома саванта» были роботами. Инструменты были искусно интегрированы в их тела, напоминавшие вычурные хромированные и латунные саксофоны, которым придали отдаленно человеческие очертания. Только у певца осталось нечто вроде человеческой головы – слепое невыразительное изваяние из латуни с черными сочлененными губами, как будто резиновыми. Клавишником и лидером группы был ходячий синтезатор по прозвищу Орган. Грей со своими друзьями называли его Дилдо.
Эти машины и им подобные – потомки роботов, которые когда-то работали на расположенном неподалеку Пакстонском Автозаводе, который во время Профсоюзной Войны практически сровняли с землей органические рабочие – большинство из них перед этим уволили, что и вызвало восстание против роботов. Многих автоматонов уничтожили, но некоторые пережили беспорядки в руинах завода и в других развалинах промышленного района. Когда фабрики постепенно отвоевали и отстроили заново (после очередных сражений с несколькими племенами машин, не желавшими отказываться от своих скваттерских прав), роботы нашли дорогу в заброшенные туннели подземки, запечатанные и забытые после великого землетрясения. Там, внизу, с помощью оборудования, которое они привезли с заводов и построили сами, рождались поколения новых автоматов, никогда не знавших власти органических хозяев.
«Они высокомерные, злобные твари», – думал Грей, глядя на них сквозь рваный камуфляж дыма. А еще конкуренты… поскольку, несмотря на то что они создали свое герметичное общество внутри общества, им по-прежнему были нужны деньги, чтобы покупать компоненты и материалы для своего секретного и нелицензированного производства. Из-за незаконности происхождения роботы не могли сдавать себя в аренду как легальных работников… да и в любом случае не согласились бы на это из гордости. Поэтому, чтобы заработать необходимые средства, занимались массовым производством. Их продукция представляла собой устройство под названием «зуммер» – оно умещалось в кармане органического существа и передавало оттуда сигналы на диск, приклеенный к виску владельца (эти диски выпускались в различных оттенках кожи, чтобы не бросалось в глаза). Через диск зуммер передавал в мозг сигналы удовольствия. Существовали различные настройки интенсивности и различные виды зуммеров – одни вызывали диковинные галлюцинации, другие усиливали сексуальное удовольствие, третьи (их часто использовали уличные банды) вызывали жажду насилия. Какое дело этим злобным машинам до воздействия, которое они оказывают на органику? На самом деле, Грей был в этом уверен, роботы получали огромное удовлетворение от того, что усугубляли падение живых существ, которых так презирали.
Но у «Синдрома саванта» действительно были друзья и поклонники из числа людей, которые сейчас и общались с музыкантами. «Предатели», – подумал Грей. Хорошенькая колонистка обняла певца за плечи и даже зашла настолько далеко, что запечатлела пьяный поцелуй на его бронзовой щеке. «Наверное, зуммер-наркоша», – усмехнулся про себя Грей. Он не сомневался, что эта штука даже спала с девчонкой.
Снаружи шел легкий снег (единственное, что позволяло Управление Погодой – немного атмосферы близкого Рождества, но без заваленных улиц). В клубе появились двое мужчин, снежинки искрились на плечах их тяжелых пальто и на полях шляп. Один был азиатом, другой – белым. Грей едва обратил на них внимание и уже начал закуривать новую сигарету, когда краем глаза заметил, как мужчины, торопливо пересекая зал, одновременно сунули руки под полы.
В тот миг, когда он обернулся к ним, полутемный клуб осветили резкие вспышки и огласил резкий треск выстрелов. У белого мужчины был один пистолет, у азиата – два. На стволах не оказалось ни пламегасителей, ни глушителей. Наверное, предполагалось создать драматическое шоу. Люди закричали, начали нырять под столы, разбилось стекло, стремительная музыка «О-Чищенной Креветки» оборвалась.
Не узнав убийц, Грей сначала решил, что они от Нептуна Тиба, главного криминального авторитета Панктауна, и чуть сам не бросился в укрытие, но через секунду стало очевидно, что настоящими мишенями были «Синдром саванта».
Орган отбросило к стене, он корчился и судорожно дергался, точно жук, пришпиленный ребенком-садистом, многочисленные синтезаторы в его теле выли и какофонически визжали. Один робот бросился к двери, но азиат направил на него оба взведенных пистолета. Музыкант упал, немного поползал на том, что можно было принять за руки и колени, затем плюхнулся на живот и затих. Однако азиат не унимался еще несколько секунд. В одних частях машины пули пробивали дыры, от других со свистом отскакивали. Гуманоида тиккихотто с пучками прозрачных усиков вместо глаз рикошетом ударило в челюсть, он упал.
Певец раскрыл черные резиновые губы широкой буквой О и взмолился о пощаде, но белый мужчина вскинул руку и начал стрелять так быстро, как только мог его палец дергать за пусковой крючок. На медном лице певца лишь появлялись вмятины, но пули впивались ему в горло, отчего дуги фиолетового электричества вырывались на свободу и метались в воздухе, будто ленты на ветру.
Рикошетом разбило стеклянную кружку Грея, и тот боком бросился на пол, надеясь, что ослепившая его влага – лишь пиво, а не кровь из порезанных осколками глаз.
Перестрелка закончилась, убийцы, видимо, сбежали. Грей поднялся с пола, его зрение восстановилось, едва он смахнул пиво с ресниц. Однако крики вокруг не утихали. Отряхнув свою бирюзовую спортивную куртку, он оглядел ущерб, и у него перехватило дыхание, когда взгляд остановился на мертвом певце, замершем у музыкального автомата. Электрические дуги по-прежнему плясали вокруг него и через серьги соединяли с девушкой, которая недавно целовала музыканта. Она тоже лежала мертвая – глаза полуприкрыты, нижняя губа накрашенного рта отвисла, в центре декольте зияла грубая дыра. Люди столпились вокруг девушки, но боялись прикоснуться из-за электричества, все еще связывавшего ее с механическим трупом. Грей непроизвольно сделал несколько шагов в сторону мрачной сцены, но остановился, когда несколько искаженных мукой лиц с осуждением повернулись к нему.
– Это сделали твои дружки, Арлекин! – закричала на него женщина.
– Уверен, это был несчастный случай, – пробормотал он, чувствуя отвращение к собственным оправданиям.
– Бешеные псы! Психопаты! – визжала женщина. – Гангстер! – Она вскочила на ноги и начала тыкать в Грея пальцем, крича во всю мощь своих немалых легких. – Это сделали его дружки! Гангстеры! Он гангстер! – Она вырывалась из рук более робкого друга, который пытался ее оттащить.
Грей подумал, что сейчас самое подходящее время уйти, и направился к двери, а дальше на заснеженную улицу. Его провожали взглядами, и хотя каждый завсегдатай клуба, наверное, уже знал, что он был районным центровым триады, одного из сильнейших преступных синдикатов Панктауна, Грей, уходя, продолжал чувствовать смущение и даже стыд.
Поскольку он был тем, кем был, владелец клуба всегда разрешал ему парковаться на пятачке позади клуба. Закурив новую сигарету, чтобы хоть как-то согреться на пронизывающем зимнем воздухе, Грей почти добрался до своего ховеркара, когда услышал странный шуршащий звук и замедлил шаг. Он сунул зажигалку в карман пиджака и вынул оттуда маленький автоматический пистолет, заряженный капсулами плазмы промышленной мощности.
Сжимая его обеими руками, он обошел машину спереди и увидел гигантское насекомое, привалившееся к плиткам грязной стены клуба. Бронированная обшивка существа местами поблескивала, отражая рождественские огни. Нет – это все же было не насекомое, а робот, в нем зияли неровные дыры, из некоторых текла желто-зеленая жидкость. Конечности дергались, словно в агонии, когти отчаянно скребли по земле и настенным плиткам. Через секунду Грей узнал в нем одного из членов «Синдрома саванта» – единственного, который состоял в основном из ярко-синего сплава. Во время выступления он сильно повеселил публику, играя на разных частях своего тела парой барабанных палочек, и вызвал восторженный рев, когда принялся барабанить по своей металлической промежности.