ал снова стать деревянной куклой.
Джонс слушал, как булькает в Баке амниотический раствор, и мысленно представлял множество бездумных зародышей, спящих без снов в огромной башне-утробе под ним. Да, приближалось Рождество. Джонс подумал о происхождении этого праздника, о непорочном зачатии рожденки Марии и гадко ухмыльнулся.
Он поднял запястье и пристально вглядывался в него, пока на коже не проступили светящиеся цифры, похожие на еще одну татуировку. Пора было идти – Джонс не любил опаздывать.
Чтобы Парр не догадался, насколько близко к Заводу живет Джонс, он велел Невину заехать за собой на Оловянную площадь. Чтобы добраться туда, Джонсу пришлось пересечь эстакаду Обсидиановой улицы. Это был слегка изогнутый, спроектированный рамонами мост из невероятно прочной рамонской древесины, окрашенной когда-то глянцево-черным лаком. Теперь его покрывали пятна аэрозольной краски, пыль и трещины. Машины со свистом проносились в обоих направлениях, наполняя крытое строение ревущим шумом. Пешеходную дорожку защищали от потока шаткие перила, их недостающие участки заделали проволочной сеткой. Кроме того, в углублениях деревянного каркаса моста обитали бездомные, большинство из них построили сложные сооружения-паразиты из обрезков дерева, листов металла, пластика или керамики. Один пожилой и истощенный чум, бывший монах угасающей церкви Ралума, жил внутри большой картонной коробки, на фасаде которой нарисовал суровые черты Ралума, словно это был храм. Пешеходную дорожку с одной стороны окаймляли перила, с другой – эти крошечные трущобы. Некоторые их обитатели продавали прохожим кофе и печатные издания газет или уговаривали их уединиться за мятыми пластиковыми занавесками или мокрыми картонными перегородками ради наркотиков и секса.
Джонс знал одно из этих призрачных созданий, которое, словно поджидая его, наполовину высунулось из своего укрытия, стоило только взращенному приблизиться. Этот маленький домик был одним из самых замысловатых – деревянный и выкрашенный в глянцево-черный цвет, чтобы в случае массовых выселений сойти за часть моста. В хижине даже имелись фальшивые окна, хотя на самом деле это были пыльные зеркала. Приблизившись, Джонс увидел многочисленные отражения собственного серьезного лица и черной лыжной шапочки, которая прикрывала татуировку.
Крошечная фигурка двигала своими паукообразными конечностями, как в замедленной съемке, а голова создания постоянно дергалась и совершала резкие рывки из стороны в сторону, такие быстрые, что черты лица расплывались. В неподвижном состоянии они представляли собой маленькие черные дырочки в огромной – в два раза больше, чем у Джонса – безволосой голове. Почти идеально круглой, а текстурой напоминавшей пемзу. Никто, кроме Джонса, не знал, что это не обычный мутант, а бракованный взращенный с Завода, безупречная ошибка, которой каким-то образом удалось избежать сожжения и вырваться на свободу. Кто бы мог заподозрить, что их клонировали с одного и того же оригинала? Этот бракованный однажды остановил Джонса и завязал с ним разговор. Безволосые брови выдавали Джонса с головой. Теперь если он не надевал темные очки, то натягивал лыжную шапочку до глаз.
– Куда это мы направляемся в такой час? – прохрипело бесформенное существо, назвавшее себя Эдгаром Аланом Джонсом.
Магниевый не мог понять, почему тень добровольно взяла себе такое глупое имя, но иногда гадал, почему же самому себе не придумал новое.
– Неугомонность, – проворчал он, останавливаясь перед лакированным кукольным домиком. Услышал, как внутри засвистел чайник, а еще приглушенную музыку по радио, которая звучала так, словно игрушечное пианино играло с нечеловеческой скоростью.
– Рождество уже через три дня, – произнес ущербный клон, расплываясь в беззубой улыбке. – Ты придешь навестить меня? Мы можем вместе послушать радио. Поиграть в карты. Я приготовлю тебе чай.
Джонс взглянул мимо Эдгара на миниатюрный домик. Смогут ли они вдвоем там поместиться? Перспектива вызывала приступ клаустрофобии. И была уж слишком интимной, на его вкус. Тем не менее Джонс чувствовал себя польщенным и не смог наотрез отказаться. Вместо этого он сказал:
– Возможно, меня в этот день не будет… но если я буду… посмотрим.
– Ты никогда не бывал внутри… почему бы не зайти сейчас? Я могу…
– Сейчас никак, извини. У меня… кое-какие дела.
Очертания головы расплылись, резко остановились, улыбка сменилась хмурым выражением.
– Этот твой друг Мудринг доведет тебя до смерти.
– Он мне не друг, – ответил Джонс и направился прочь.
– Не забудь про Рождество! – прохрипело существо.
Джонс кивнул через плечо, но продолжил идти, чувствуя странную вину за то, что не зашел внутрь просто выпить чашечку чая. В конце концов, на встречу он шел сильно заранее.
– Ты когда-нибудь раньше ездил на машине? – спросил Парр с улыбкой, отъезжая от обочины и вливаясь в сверкающий ночной поток.
– На такси, – пробормотал Джонс, застыв, как манекен.
– Майда живет в «Висячих садах», это в нескольких кварталах от площади Бомонд. Он не голодает, как те, на кого работает, владеет хорошей квартирой, куда может возвращаться. Это все на деньги синдиката.
– Ммм.
– Эй! – Парр посмотрел на него. – Не нервничай. Просто продолжай думать о своих репликах. Ты станешь звездой ВТ, дружище… знаменитостью.
3. Резной воин
Парр выпустил Джонса, и ховеркар исчез за углом. Джонс, как и было велено, пересек заснеженный двор, его ботинки скрипели так, словно ступали по пенопласту. Он проскользнул между двумя многоквартирными домами, поднялся по лестнице третьего и обнаружил открытую дверь. Парр оттуда жестом поманил его внутрь, затем позволил двери вернуться на место. Джонс услышал, как она закрылась. Он не стал спрашивать Парра, как тот попал в вестибюль.
Вместе они прошли через полутемный коридор по ковру из персиковых и пурпурных ромбов. Стены и двери по сторонам были безупречно белыми. Это место напомнило Джонсу о более чистых зонах Завода – в первую очередь, об административных уровнях, которые нечасто приходилось видеть. Он прислушался к шуршанию куртки Парра, сделанной из искусственной кожи. Они оба были в перчатках, а Джонс еще и в лыжной шапке и с намотанным вокруг шеи шарфом, чтобы защититься от адского холода, к которому никак не мог привыкнуть.
Лифт доставил их на шестой этаж. Затем они бок о бок направились к двери в самом конце коридора. Легонько постучав, Парр улыбнулся своему спутнику.
Джонс наконец снял лыжную шапку и сунул ее в карман. В тусклом свете его безволосая макушка мягко поблескивала, огненный ореол, вонзившийся в кожу, «горел» мрачным пламенем. Джонс спрятал обе руки за спину.
– Кто там? – спросил голос из переговорного устройства. Наверное, за ними наблюдал крошечный глазок камеры над дверью, маленький, как муравьиный усик.
– Форсер, сэр, – ответил Парр непривычно серьезным голосом. И он действительно выглядел соответствующе в своей черной униформе: кожаная куртка, шлем, похожий на голову жука, оружие в кобуре. Парр коротко подстриг волосы и сбрил аккуратную козлиную бородку. Он держал Джонса за локоть. – Можно вас на пару слов?
– А в чем дело?
– Ваш сосед по лестнице сообщил о подозрительном человеке, а мы обнаружили, что рядом прячется этот взращенный. Он утверждает, что не сбежал, а был куплен неким Эфраимом Майдой.
– Мистер Майда не владеет никакими взращенными.
– Могу я поговорить с самим мистером Майдой, пожалуйста? – Парр раздраженно вздохнул.
Зазвучал новый голос.
– Я знаю этого мерзавца! – прогрохотал он. – Он сбежал с Завода, убил двух человек!
– Что? Вы уверены в этом?
– Да! Он был из отдела Печей. Об этом сообщали в новостях!
– Могу я поговорить с вами лично, мистер Майда?
– Я не желаю, чтобы этот маньяк-убийца был в моем доме!
– Он в наручниках, сэр. Послушайте, мне нужно составить рапорт по этому поводу… то, что вы узнали его, очень ценно.
– Как скажете. Но вам лучше бы контролировать его.
Щелкнул замок. Ручку повернули с другой стороны, дверь отворилась, и Джонс протиснулся внутрь первым, на ходу сунув правую руку под пальто. Он увидел внутри два лица, почти идентичных, в том смысле, что на обоих появилось одинаковое выражение шока и ужаса, когда он вытащил из кобуры свой маленький серебристый пистолет и ткнул в их широко раскрытые глаза. Но один мужчина был обесцвеченным блондином, а другой – брюнетом. Джонс выстрелил в лицо блондину. Аккуратная третья ноздря открылась рядом с двумя предыдущими, а затылок блондина растворился, как двери салуна. Забрызганный кровью брюнет заморгал. Звук выстрела был не громче кашля ребенка. Блондин почти изящно рухнул на пол. Джонс, а затем и его спутник, ступил на пышный белый ковер, и Парр запер дверь.
– Кто вы такие? – закричал Майда, поднимая руки и пятясь к стене.
– В гостиную, – прорычал ему Джонс, вскидывая пистолет. Майда оглянулся, скользнул спиной вдоль стены и попятился через порог в просторную отделанную бархатом гостиную с окном, выходящим на заснеженный двор «Висячих садов». Парр пошел затонировать окно в черный цвет.
– Послушайте, я дам вам денег… – начал Майда.
– Ты ведь помнишь меня, да? – прошипел Джонс, направляя пистолет в пах пузатого рожденца. – Ты меня кастрировал, помнишь?
– Я этого не делал! Это были те сумасшедшие протестующие, которые проникли на Завод… это не моих рук дело!
– Тогда откуда ты об этом знаешь? Они тебе рассказали. Злая была шутка, да?
– Чего вы хотите? Вы можете получить все что угодно! – Глаза профсоюзного лидера со страхом остановились на Парре, когда тот вытащил из-под своей куртки нечто странное. Предмет, который выглядел как три ружейных ствола, было развернут и собран в треногу. Сверху Парр прикрутил крошечную видеокамеру. Загорелся зеленый огонек, означающий, что съемка началась. Парр остался за камерой, и Майда снова перевел взгляд на Джонса, ожидая, что тот скажет.