Конч мрачно улыбался, откинувшись на спинку кресла и поворачиваясь в нем из стороны в сторону. Свое кожаное пальто он не снял, а очки поднял на голову, отчего волосы встали торчком.
– Если «Избавление» настолько эксцентрично, почему вы думаете, что после вашей победы они станут соблюдать соглашение?
– Ну, подобная дуэль – дело чести, мистер Конч. Как между вашей командой и командой влесси. К тому же, – и Аббас одарил Джаспера улыбкой, которую любой другой человек счел бы пугающей, – если «Избавление» откажется от своего слова, мы заплатим вам солидный гонорар за устранение глав их корпорации.
– Понимаю. И полагаю, «Избавление» приказало своим солдатам сделать то же самое с вашими руководством, если слово нарушите вы?
– Уверен, именно такие инструкции они получили. Вы, наверное, слышали о подобных договоренностях в похожих вопросах.
– Да. Это уже не в первый раз. Разумная подстраховка.
Аббас с преувеличенным беспокойством наклонился вперед.
– Мне ужасно неловко, мистер Конч… Я повел себя грубо. Могу ли я предложить вам эспрессо? Или воды?
– Не возражаете, если я закурю? – Конч распахнул пиджак и показал пачку в кармане черной шелковой рубашки, прямо рядом с пустой наплечной кобурой.
Теперь Аббас смотрел на него с преувеличенным сожалением.
– Простите, мистер Конч… У нас фармацевтическая компания, помните? – Он мягко улыбнулся. – Курение вредно для здоровья.
Прежде чем покинуть здание, Джаспер заглянул в небольшую, размером со шкаф, вызывавшую клаустрофобию кабинку мужского туалета рядом с вестибюлем. Справив нужду и вымыв руки, он плеснул себе в лицо немного холодной воды, поскольку у него начиналась тупая головная боль. Выпрямившись, Джаспер посмотрел на себя в зеркало. Возможно, дело было в недоброй яркости освещения, которое подчеркивало каждую пору, каждую едва заметную морщинку, каждое несовершенство, делало его собственное лицо уродливым и чуждым… или в промелькнувшем воспоминании о том, как он в общественном туалете застрелил в лицо симпатичного молодого человека – наемного убийцу. Какова бы ни была причина, собственное отражение в зеркале беспокоило его. Джаспер заставил себя отвести взгляд, вышел из кабинки и выключил за собой свет.
Сидя в припаркованном ховеркаре с опущенным окном, чтобы можно было выкурить травяную сигарету, Конч набрал Индиго. Тот действительно не смог подслушать разговор в кабинете Аббаса, поэтому Джаспер ввел его в курс дела. Затем спросил:
– Что ты узнал в сети о вампирах?
– Не особенно много. Похоже, они всерьез не хотят, чтобы о них знали. Определенно происходят с планеты Анул… но анульцы не очень-то помогают в этом деле. Стараются избегать влесси, сочиняют о них мифы. Называют демонами, вампирами и тому подобным дерьмом. Есть довольно живучий миф, что влесси на самом деле не коренные жители Анула… они, якобы, попали туда через дыру в пространстве.
– Тогда… они, вероятно, из других измерений. И их разлом или портал лишь случайно открылся на Ануле.
– Возможно. Если в этих мифах есть хоть капля правды. Но они становятся все более и более странными.
– Как это?
– Еще одно прозвище, которое анульцы придумали для них, можно перевести как «двойник» или «дух». Думаю, что эквивалентом в земном фольклоре был бы допельгангер.
– Что это значит?
– Видимо, некоторые анульцы считают, что влесси – их собственные двойники. Они верят, что на каждого анульца приходится по одному влесси. Думаю, имеется в виду, что влесси – это сами анульцы… из параллельного измерения.
Конч фыркнул, но не из насмешки над этими историями, а просто у него не было слов.
– Так… а ты что думаешь?
– Я открыт идеям о существах из других измерений. Но допельгангеры…
– Все это просто дерьмо, которое разбросали влесси, чтобы напугать анульцев и всех прочих, кто может перейти им дорогу. Хорошая реклама, вот и все. Боевые кличи, раскрашенные лица и вопли волынки. Мы ведь не боимся такой ерунды, правда, Индиго?
– Разве что волынок, – ответил тот.
Когда Джаспер Конч был маленьким и еще не называл себя Джаспером Кончем – поскольку в те времена ему не нужно было беспокоиться о мстителях, которые выслеживали бы его семью, – он совершал перед сном странный мысленный ритуал. Ритуал самоистязания, «бес противоречия» [6].
Джаспер воображал, что должен быстро забраться в постель, а оказавшись там, не высовывать руки и ноги за края узкого матраса… чтобы их не оторвало силовое поле, когда он его активирует. Затем Джаспер тянулся назад, касался воображаемой кнопки на одном из столбиков изголовья, и кровать со всех сторон и сверху, как москитной сеткой, накрывало невидимым щитом, сделанным из чистой энергии.
Через несколько секунд после того, как его надежно запирало в невидимом саркофаге, в дверь спальни, покачиваясь, входил первый зомби… за ним следовало множество других. Умертвия скапливались в комнате, заполняя ее до тех пор, пока едва могли пошевелиться. С костлявыми лицами почти светящегося гнилостно-болотного цвета, с глазами, сверкающими зеленым, как у гиен, снятых в инфракрасном диапазоне, они теснились вокруг кровати, прижимались лбами и ладонями прямо к силовому полю, жадно глядели на Джаспера, скрежеща зубами, точно его брат, невинно спавший в соседней комнате, но не могли добраться до мальчика.
Его ужасы, его ходячие страхи появлялись из темноты. Но он нашел способ держать их на расстоянии. И хотя знал, что они до самого утра не уйдут, страстно желая добраться до него, теперь мог повернуться на бок, зарыться в подушку, прикрыть лицо рукой и спокойно уснуть.
Повзрослев, Джаспер Конч использовал комбинацию денег, воображения и технологий, чтобы воплотить в реальность ту детскую фантазию.
Кровать в его квартире – хотя матрас на ней был намного шире, поскольку иногда к нему приходили гостьи, хотя обычно ненадолго, – имела четыре высоких столбика по углам. Вокруг каждого столба и каждой ножки кровати были расставлены маленькие зеленые шарики-кристаллы, которые выглядели просто украшениями. Но как только Джаспер оказывался в постели, он мог отодвинуть панель, замаскированную замысловатой резьбой изголовья, нажать клавишу управления и активировать невидимый репульсорный экран, который излучали кристаллы. Тот полностью окружал кровать – со всех четырех сторон, сверху и даже снизу, более усовершенствованная идея, чем в детстве, на случай, если какой-нибудь голодный дьявол заберется под кровать и захочет напасть через матрас.
Конч не боялся ни зомби, ни даже призраков. Он не был суеверным. Но поскольку обладал воображением, иногда задавался странноватым вопросом: не были ли те зомби, которых он видел в детстве, призрачными предвестниками… предчувствиями тех мужчин и женщин, которых он, повзрослев, начал убивать за деньги.
Джаспер не верил, что мертвые могут ему навредить. Однако знал, что стоит ослабить бдительность, и навредить смогут живые. Физически. Психологически. Эмоционально.
Единственные люди на планете Оазис, которых он, можно сказать, любил – поскольку его родители и брат с сестрой жили на Земле, – были Индиго, Ганс и Брасс. И все же он понимал, что без колебаний убьет любого из них, даже Индиго, если они как-то его предадут или подвергнут опасности. А они думали то же самое на его счет. Это взаимное чувство, в некотором смысле, только усилило их зависимость от верности, а значит, укрепляло привязанность.
В каком-то смысле, единственным человеком, об убийстве которого Джаспер Конч сожалел – хотя иногда видел рыдающих родственников или супругов своих жертв по ВТ, – был испуганный маленький мальчик, он сам в прошлом, который хотел лишь зарыться лицом в подушку.
Рядом на кровати под одеялом – когда успокоительно жужжавший щит уже занял свое место – лежала двуручная штурмовая машина, способная стрелять практически всеми видами разрушительных лучей, гелевыми патронами, наполненными разъедающей плазмой, и разными твердыми снарядами, включая мини-ракеты. Из приклада можно было даже извлечь пистолет. Это была единственная партнерша в постели, которой он мог полностью доверять. Еще здесь лежал его планшет, и Джаспер по очереди позвонил каждому из своих парней по зашифрованной частоте. Он разбудил Брасса, спавшего сном младенца и смывшего на ночь боевую раскраску, извинился перед ним, напомнил – хотя в этом не было необходимости, – что завтра официально начнется дуэль, и велел ему снова ложиться спать. Ганс без сна и без рубашки – отчего его татуировки якудзы сразу бросались в глаза – полировал зловещего вида рамонский кинжал. Похожий он подарил Джасперу на прошлый день рождения, и тот часто носил его в сапожных ножнах. Ганс отсалютовал кинжалом. Напоследок Конч проверил Индиго.
– Я собираюсь не ложиться и почитать, – сказал худощавый друг тихим голосом, в комнате вокруг него было темно, если не считать одинокой флуоресцентной лампы, освещавшей зеленоватым цветом щетину на его коротко остриженной голове. – Для нас завтрашний день начнется с рассветом. Но для некоторых завтрашний день начинается в полночь.
– Мы все настороже, – заверил его Конч. Нежелание Индиго спать его не беспокоило. Благодаря сочетанию таблеток и силы воли Индиго вообще редко спал.
– Может, нам стоит ночевать в подвале, пока все не закончится, – предложил тот. Подвалом они называли свой офис, больше похожий на бункер, и Конч сомневался, что даже в самом худшем секторе Панктауна найдется полицейский участок с более впечатляющим арсеналом.
– По разбросанным целям сложнее попасть.
– И все-таки у меня плохое предчувствие по поводу дьяволов. Командой мы могли бы спать посменно. Могли бы охранять друг друга.
– С нами все будет в порядке. Ты все равно не спишь. У меня есть мой купол. С Гансом его девушка, она дерется почти так же хорошо, как и он. А Брасс живет внутри того огромного мертвого робота возле Кузнечного парка, и даже если кто-то это заподозрит, то ни за что не прорвется сквозь броню. Так что иди читай, бабуля.