Несмотря на вражду между отцом и дядей, Юлиусу предложили работать на ферме, и он согласился. В его обязанности в основном входила помощь любого характера – от починки забора и покраски сарая до прессования сена. Мне показалось необычным то, что дядя Рой разрешил своему сыну ходить на ферму, но я не мог представить, чтобы Юлиус занимался чем-то еще, кроме как копанием угля – такого своим детям не желал никто из наших родителей. Так или иначе, Юлиус позволял мне советовать, как ему лучше потратить ту часть денег, которые родители разрешали ему оставлять себе. Обычно он тратил ее на конфеты или на содовую, хотя иногда я обещал ему, что если он купит мне определенный комикс, который мне особенно хотелось, я прочитаю ему его. И я так и делал, пока не устал объяснять ему, что означает каждое длинное слово. Пожалуй, я не всегда был добр к своему кузену, и помню, что понимал это уже тогда. Он был рослым парнем, выше и сильнее меня. Пока он был рядом, мальчики, которые дразнили меня, а иногда даже толкали и ставили мне подножку, держались в стороне. Юлиус никогда не говорил, что ему не нравится проводить со мной время, и я об этом не волновался.
Я упоминал, что у Рика была дочь? У него их было три, а еще два сына, но я говорю о средней. Ее звали Эйлин. Скромная, тихая. Я не знал, обращал ли кто на нее внимание, пока ее папочка не показался в доме Роя вместе с ней и шерифом. По словам Рика, Эйлин была беременна. Причем, по его же словам, от Юлиуса. Не знаю, что ваши родители рассказывали вам на этот счет, но иногда мужчина может заставить женщину иметь ребенка. Рик сказал, что именно это Юлиус и сделал с его Эйлин. Юлиус отрицал свою вину, но против его слов была Эйлин, а учитывая то, что он считался не самым умным парнем, ее «да» весило больше, чем его «нет». Это было серьезное обвинение, достаточное, чтобы вызвать шерифа, хотя тут и не обошлось без Рика. По словам шерифа, у него уже были достаточные доказательства, чтобы упечь Юлиуса за решетку по меньшей мере до суда. Тут вмешался Рик: знает ли его младший брат, что случится с Юлиусом, когда остальным заключенным станет известно, в чем его обвиняют? Вступить в связь с молодой девушкой – ему это просто так с рук не сойдет. Он может и до суда не дотянуть, не говоря уже о том, сколько будет стоить адвокат…
В следующие десять-пятнадцать минут Рик на пару с шерифом пытались заставить Роя и Элисон поверить, что у них заберут единственное, чем они дорожат. Они были не в себе. Рой догадывался, что брат чего-то недоговаривал, но и не мог игнорировать того, что уже вырисовывалось. Рик позволил Рою и Элисон достаточно понервничать, а потом захлопнул на них капкан. Само собой, он сказал, что, возможно, есть другой выход из положения. Заметьте, он не сказал, что выход был, он сказал «возможно». Все знали, что Юлиус не имел таких же способностей, как другие. Существуют места, где о таких, как он, хорошо заботятся и где могут поручиться, что они не представляют угрозы для других. Одно такое закрытое местечко было за Харродсбергом, где Юлиуса можно было оставить под присмотр. Конечно, это было бы недешево, но Рик полагал, что это обойдется дешевле, чем им придется выложить за приличного адвоката. Особенно если судебный процесс затянется или если Юлиуса признают виновным, и им придется подавать апелляцию. Не говоря уже о том, что так они смогут избежать пересуды о Юлиусе, которые наверняка пойдут, если его посадят в тюрьму. Этот разговор окончательно взбесил Роя и Элисон, которые поняли, что им нужно собраться с мыслями и взять дело в свои руки. Шериф и его ребята мало что смогут поделать, если толпа разъяренных людей заявится в тюрьму и потребует расправы над заключенным.
Не прошло и часа, как Рик получил все, чего хотел. Для того чтобы оплатить лечебницу для Юлиуса и чтобы избежать обвинений и тюремного срока, Рой и Элисон согласились отписать Рику свою собственность. Через пару дней сумки Юлиуса были собраны, и он уже ехал в Харродсберг. Я видел его, прежде чем он уехал. Он не был расстроен – он казался просто сбитым с толку. Вскоре после этого его родители тоже уехали, чтобы быть рядом с ним. Рой устроился уборщиком в школу, а Элисон стала прачкой.
Однажды я навещал Юлиуса в больнице. Это было довольно приятное место – вроде старого особняка, который знавал лучшие деньки. Но Юлиус стал другим. Одним из условий его нахождения было то, что он не должен представлять никакой угрозы как для женщин из персонала, так и для пациенток. Вскоре после того, как он поступил в больницу, ему сделали операцию, после которой он больше не мог иметь детей. Когда я приезжал к нему, у него еще не все зажило после операции. Он был одет в белую рубашку и штаны, чтобы его легко было выследить, если бы он собрался уйти. На одной из его штанин было влажное пятно крови. Он не мог понять, что с ним сделали. Кроме того, ему давали сильные лекарства, от чего становилось только хуже. Он постоянно просил меня объяснить, что с ним случилось, а когда я не мог, пытался показать мне свою рану, чтобы я помог ему. Не думаю, что мой визит что-то для него прояснил.
Всю дорогу домой я думал о тех белых коровах. В нашей семье обсуждали тот случай. Никто не сомневался, что таким образом Рик смог добиться того, чего хотел. Вопрос в том, была ли это случайность или он подстроил все сам? Никто не мог поверить в то, что Юлиус действительно сделал то, в чем его обвиняли. С другой стороны, каким бы отсталым он ни был, он все равно был мужчиной и его тело испытывало соответствующие желания. Учитывая, что он руководствовался только своим детским пониманием жизни, кто знает, что он мог сделать, когда у него закипела кровь? Женщины хотели бы хоть словечком перемолвиться с Эйлин, но ее отправили к кузену в Мемфис на следующий же день после того, как ее отец договорился с дядей.
Но я знал. Знал, что мой кузен был невиновен и что против его семьи совершили ужасное преступление. Я окончательно убедился в этом после посещения лечебницы. Какое-то время я надеялся, что другие члены семьи что-то предпримут, отомстят за вред, нанесенный Юлиусу, но дальше разговоров ничего не заходило. Один из моих дядюшек предложил перестрелять особый скот дяди Рика, но остальные члены семьи отвергли такой план. Они говорили, что Рик сразу бы догадался, кто это сделал, а он уже доказал, что у него есть связи с полицией. Тетя Шерон сказала, что Господь позаботится о Рике, когда придет время. Нужно быть терпеливыми.
И хотя я не слишком верил в Божий суд над Риком, я понимал, что тетя права насчет необходимости подождать. Такой человек, как он, не мог не нажить врагов. Он цеплял их, как собака блох. Штука заключалась в том, чтобы подождать, пока он наживет их достаточно, чтобы исключить нас из списка потенциальных подозреваемых. На это потребовалось шесть лет, когда я прошел половину обучения в университете. Юлиуса уже нет в живых – он умер спустя несколько месяцев после нашей встречи. Рана после операции так и не зажила. Туда попала инфекция, и, хоть он долго с ней боролся, пенициллина тогда еще не было. Я был на его похоронах. Рик настоял, чтобы его похоронили на фамильной земле. Как и все остальное, эта выходка, преподнесенная им как великодушный жест, настроила меня против него. Если бы человек сделал с твоей дочерью то, в чем Рик обвинил Юлиуса, ты бы ни за что не принял его в свою семью. А если бы он был твоим козлом отпущения, тогда ты мог бы попытаться смягчить муки своей совести, наделив его привилегией быть похороненным среди избранных членов твоей семьи. Клянусь вам, я едва сдержался, чтобы не подойти к Рику и его жене, стоявшим рядом с Роем и Элисон, и не плюнуть ему в лицо. Нужно было подождать. Прошло несколько лет, прежде чем у могилы Юлиуса появилось фигурное надгробие, над которым выросла густая трава. Рою и Элисон пришлось уехать, чтобы начать все с нуля в Чикаго, где жила семья Элисон, с которой они потеряли связь.
Наконец подходящее время пришло. Была дождливая ночь, заканчивалась буря, которая нависала последнюю пару дней. Дождь был мне на руку – никто не заподозрит меня, если я надену плащ, шляпу, перчатки и ботинки. Один университетский товарищ был у меня в долгу. У него была своя машина. Я предложил ему отвезти меня, куда скажу, подождать там около часа, отвезти меня обратно в лагерь, и мы будем в расчете. Он согласился. Я попросил довезти меня до перекрестка – примерно в миле от фермы Рика, где ручей, который огибал подножие его холма, сворачивал близко к дороге. Его залило дождем, но не настолько, чтобы он мог преградить мне путь к месту, где раньше стоял дом Роя и Элисон. Рик снес его и построил что-то вроде навеса для своего скота. Там я и нашел всех этих коров. Их огромные белые тела светились в тусклом свете. Я полез в карман плаща и вынул оттуда нож. Опасаясь, что стадо испугается, я медленно его обнажил. Коровы, которые стояли у открытой стороны навеса, стали переминаться с ноги на ногу, но не пытались бежать. Нежно и ласково воркуя с ними, как с младенцами, я подошел к ним. Свободную руку я положил одной из них на спину, чтобы успокоить. Затем откинулся назад и провел ножом по подколенной ямке. Она не кричала, только издала тихий хрип, когда ее сухожилия раскрылись, и задняя часть рухнула. Нож был чертовски острым. Сомневаюсь, что она вообще что-то чувствовала. Я проделал то же самое с ее передними ногами и перешел к корове, что стояла впереди. Покончив с коровами с открытой стороны навеса и загородив тем самым выход, я расслабился. Остальные шароле Рика даже не сопротивлялись, хотя парочка и замычала в знак протеста. Я действовал быстро и аккуратно, а закончив, вернулся к ручью по собственным следам, а затем и до места, где меня ждал друг. Дождь и ручей смыли с меня почти всю кровь и грязь. Хотя мой спутник все равно не смотрел в мою сторону. Я сказал, что мы можем ехать, и мы отправились обратно.
Поверьте мне, весь следующий день я думал о том, что напечатают в местных газетах. Я едва сдержался, чтобы не выбежать и не купить их. Просто обычно я не слишком-то читал газеты. К тому же у меня были экзамены. Я не знал, на какой стадии было расследование по делу о коровах Рики. Но мне не хотелось делать ничего, что казалось бы обыденным, но вместе с тем могло поставить меня под подозрение. Мне даже не нужно было читать сообщение какого-нибудь журналиста о том, что случилось вчера после того, как я ушел. Я хорошо это себе представлял. Рано утром тот, кого Рик назначил следить за скотом, вышел, чтобы проверить коров. Он обнаружил их под навесом, обездвиженных. Их кровь смешивалась с водой. Он побежал к Рику, который, возможно, отправил кого-то за ветеринаром. Точные детали были неважны. Важно было то, что животным уже нельзя было помочь. Вначале им пришлось уничтожить коров, чтобы продать их мясо и получить хоть какие-то деньги. Я не знал наверняка, сам ли он возьмет винтовку и сделает все необходимое или направит туда пару своих людей. Мне больше нравился первый вариант, но я в любом случае был удовлетворен, потому что, чей бы палец ни нажал на курок, Рик все равно слышал выстрелы. Каждый выстрел.