Я ожидал увидеть зловещий черный дом с привидениями, увитый сухим плющом и, возможно, даже пару черепов на заборе. Вместо этого дом Слазеня, а я уже почти не сомневался, что мистер Незалс был не кто иной, как монстр из моих кошмаров, сиял белизной. На клумбах благоухали уснувшие на ночь гортензии, а на деревьях щебетали какие-то вечерние птички.
– Мистер Незалс, – позвал я. – Извините, что так поздно. Я просто хотел сказать вам спасибо, что вы нашли меня.
Я осторожно подходил к дому. Я даже сгонял за брусничным пирогом в красной коробке. Купил его в той самой забегаловке. Просто потому, что она была недалеко, работала круглосуточно и на брусничный пирог была скидка.
– И спросить, как вы себя чувствуете. И поблагодарить.
От дома отделилась тень. Я замер, как вкопанный. Страх схватил меня за лодыжки и обездвижил. Тень заворочалась, издала утробный звук и, пылая глазами, прыгнула в мою сторону. Я зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой Графа. Пес уткнулся холодным носом мне в руку и заскулил.
– Привет, Граф, – я потрепал пса.
Собака поджала хвост, закрутилась, прыгнула к дому. В три прыжка очутившись у двери, Граф встал на задние лапы и начал скрести передними.
Обернувшись, он снова подбежал ко мне и заскулил.
– Что случилось, Граф? – на миг мне почудилось, что глазами пса из-под кустистых серых бровей на меня смотрит сам старик.
Я положил руку на загривок псу и пошел вместе с ним к дому.
Все вокруг замерло. Время растянулось. Даже сам воздух стал гуще. Я отпустил пса, взялся за ручку двери и повернул ее. И тут воздух разорвали черные тени. Словно распахнулись врата тьмы, и поток морока хлынул на меня. Я инстинктивно прикрыл голову руками.
Стая ворон вырвалась из дома, каркая, рассекла воздух, оглушая и режа перьями кожу ладоней. Черные тени метнулись на фоне белого дома и кляксами растаяли в небе. Коробка с пирогом выпала из моих рук, раскрылась, и куски бисквита легли на порог, истекая клюквенным джемом. Я все смотрел, как начинка расползается алыми каплями по белой свежевыбеленной доске.
Граф лаял на птиц, а я смотрел в открытую дверь.
Незалс, как сломанная кукла, сидел в кресле-качалке. Он с трудом помещался в ней. Словно взрослый на детском стульчике. Его неподвижное лицо исказила маска ужаса, руки вцепились в подлокотники. Он не двигался. Кожа обтянула череп, и теперь он казался мне очень старым. От жизнерадостного старика, которого я встретил на лугу, ничего не осталось. Незалс был напуган. Он был иссушен, лишился всех красок и стал серым. Монстр поглотил сам себя.
Напротив кресла стояло зеркало. В нем отражался испуганный мальчик, мертвый старик и серый пес. Но было еще что-то. Я сделал шаг вперед и увидел тень. Дымка трепыхалась, принимая контуры, и я узнал в ней Серого человека. Того, что пытался меня предостеречь.
В том нет твоей вины.
Золотые буквы вспыхнули в сознании, и мне почудилось, что звучат они как голос старика.
Мое время вышло.
В носу защипало.
Но я буду рядом.
Дымка в зеркале опустилась на лохматого серого пса, осела пеплом на его шерсть и исчезла. Граф по эту сторону мира уткнулся мокрым носом в мою ладонь, а пес в отражении, отвернувшись, побрел прочь. Сквозь слезы я видел, что рядом с ним, опираясь на отполированную временем палку, идет мужчина в широкополой шляпе. Пес проводил старика и в несколько прыжков вернулся обратно. Граф, которого я обнимал, завыл протяжно и тоскливо.
Мне казалось, что я провел в доме вечность – так явственно, в мельчайших деталях, все увиденное врезалось в память. Я не сопротивлялся, когда Усач вывел меня и Кэр, забежавшую следом, усадил в синий пикап и захлопнул дверь. А вот Граф отказался покидать дом. Пес перегородил вход в дом и оскалился. Усач напрягся, отстегнул ремешок на кобуре. Я только сейчас заметил, что он при оружии.
Вывернувшись из объятий Кэр, я перелез на переднее сиденье и выскочил из машины.
Я слышал, как мать кричала мне вслед, но я бежал как можно быстрее. Еще одной смерти я сегодня не переживу! Я упал прямо перед псом и обнял его за шею, зарывшись в длинную серую шерсть, и расплакался.
– Прости меня, Граф, прости, – слезы текли даже из носа. – Но ты должен отпустить его.
– Кажется, вы ладите, – Усач стоял рядом. – Ты не против, чтобы он поехал с тобой?
Я покачал головой и повел пса к машине. Кэр осторожно отступила, пока я уговаривал Графа.
Мы свернулись на заднем сиденье. Граф смотрел в окно и поскуливал.
– Что теперь с ним будет? – спросила Кэр.
– Он прожил долгую жизнь, – сочувственно произнес Усач. – Отвезу пса пока в участок.
Через день Граф убежал из участка.
В то лето в Амбертоне произошло целых два события, которые мистическим образом слились в одно. Умер старик, который перед этим спас мальчика. Местная газета написала большую статью, и я все-таки попал на первую полосу. В компании Усача, Незалса и Графа. Там даже опубликовали мой снимок долговязого деда и его пса. Но радости от этого не было. Как и желания хвастать.
Статья получилась очень душевной. Кэр даже утирала два раза глаза, пока читала ее. Газету принес Усач. Он в последнее время зачастил к нам.
И вот мы вновь сидели втроем. Чай уже непоправимо остыл, но никто не решался предложить заменить его. Кэр теребила газету.
– Все-таки хороший кадр, – шмыгнув носом, сказала она. – У тебя талант, Макс, ловить души.
– Ловить души? – переспросил я.
– Да, говорят, что каждая фотография – это застывший отпечаток души под оболочкой тела. И лишь те, в ком горит искра, способны заставить других увидеть истинную суть. Когда я смотрю на твои снимки, я вижу душу Амбертона.
Я вздрогнул, представив, как Кэр видит ужасного монстра из моих кошмаров.
– Я не понимаю, что могло так его напугать, – Кэр снова шмыгнула. – Но, может, это прозвучит эгоистично, я очень рада, что он успел найти тебя. Успел до того, как его сердце дало сбой.
– Как вы тогда нашли меня? – спросил я.
– Куда ты еще мог пойти, – сказала Кэр. – У Марго тебя не было, а больше ты никого и не знал.
– Старина Незалс был хороший человек, – кивнул Усач. – Добрый и отзывчивый. Он прожил долгую жизнь и словно всегда знал, для чего живет.
Кэр и я посмотрели на Войника с немым вопросом.
– Я несколько раз слышал от него: мое время еще не пришло, не все ежики спасены. Я не обращал на это внимание. Старик он был чудной, вечно ходил по округе и помогал разной живности, в том числе и двуногой.
– Я вечно буду ему благодарна за моего «ежика», – Кэр тепло посмотрела на меня.
– А Граф? – спросил я. – Он не возвращался?
Усач покачал головой:
– Никто его не видел. Была пара жалоб, что кто-то ночами воет у дома старика. Но когда приезжали, никого не было.
Мы еще немного посидели, прежде чем разойтись. В эти дни я совсем забыл про монстров, кошмары, синий ключ и путешествия во времени. Увиденное в маленьком белом домике словно провело черту между фантазиями и реальностью. Я еще не понимал тогда, но уже смутно ощущал грядущие перемены.
Глава 23О переменах и о том, что не все двери одинаково синие
Жизнь всегда побеждает. И скоро Амбертон зажил своей обычной жизнью. Неспешной, размеренной, вневременной. Город не забыл старика Незалса, он просто пошел дальше. А я впервые почувствовал ответственность за последствия владения синим ключом. Еще не в полной мере, скорее легким бризом грядущего ветра перемен.
Я не мог забыть слова отца Амбер. Не мог забыть его взгляд в тот момент, когда поток засосал его дочь в открытую синюю дверь. Я открыл эту дверь. Я создал сквозняк меж мирами, это убило Муху и породило монстра. Монстра, с которым до конца своих дней сражался старик Незалс. Монстра, что вырвался из моих кошмаров и убил его. С нашей самой первой встречи старик узнал меня. Он мог все изменить, но не стал. Он пожертвовал собой, чтобы меня спасти.
Так, может, и я должен попытаться все исправить? Я должен успеть до того, как Амбер попадет в шахту. Нужно успеть рассказать ей, что у нее лишь половина ключа. Та самая половина, что я нашел в кабинете деда и с которой попал в прошлое. Та половина, что украла Амбер и которая вместе с ней осталась погребенной в шахте. Та половина, которую хранил Атта, а после отдал мне в больнице. Половина ключа, которая отвечает за прошлое.
Вторая же часть, что открывает дверь в будущее, была у отца Мухи. Мистер Стоун бережно хранил свой ключ вместе с золотыми часами, которые я видел во сне. До того рокового дня… Небрежность, ошибка, перст судьбы? Именно его потеря позволила мне вернуться обратно.
Благодаря фатальным случайностям, череде мелких происшествий, рассеянных меж двух миров, как бусины одного ожерелья, две половинки нашли друг друга и стали единым ключом. Я владел огромной силой, и вместе с тем лишь начинал понимать ту огромную ответственность, что скрывалась за ней. Все-таки старина Стэн был чертовски прав![21]
Всего лишь два поворота волшебного ключа… Будто взмах крыльев той самой бабочки. И вот два мира переплелись. Судьбы людей прошлого и будущего связались, и игра обернулась трагедией…
Но как бы мне ни было страшно, я должен исправить то, что возможно. Даже если я не смогу вернуть отца.
Я подошел к платяному шкафу, поднес ключ к замку. Рука тряслась так, что я никак не мог попасть в скважину. Я закрыл глаза.
– Атта, – позвал я. – Мне нужна твоя помощь. Боюсь, что без друга мне не справиться.
Ответа не было.
– Прости, Атта. Кажется, я оплошал. Все монстры все еще заперты. Но если ты поможешь, я все исправлю… Я очень постараюсь все исправить.
Я почувствовал, как лохматая, теплая и когтистая лапа легла на мою руку.
– Атта помогать Максу, – услышал я знакомый голос.
Боясь, что это лишь мое воображение, я медленно открыл глаза. Глаза-блюдца