– Я хотел, чтобы ты поспала, – пояснил ей водитель, отвечая на незаданный вопрос. – Там впереди ремонт дороги. Ты бы проснулась.
«Поэтому мы стоим здесь»
Хорошо, что здесь, хорошо, что ещё не всё.
Ринка положила руки на пыльные перила.
– Я проспала…
– Шесть часов.
Невероятно.
– Хорошо, что не сутки, – водитель посмотрел на неё, и вдруг всё, случившееся утром, показалось ей неважным сном. Александер неуловимо пах парфюмом. Он чуть шевельнулся, и она почему-то почувствовала, насколько тугие мышцы у него под майкой. Везде.
– Я выпила весь твой… коньяк.
– Хорошо.
Наверное, и правда хорошо. Хорошо, что она, совершенно не пьющая, сумела. Не подавилась и осилила; хорошо, что поспала, сбросила с себя морок мрачного леса.
– Как ты узнал, что он будет там? – Не удержалась. Взыграло любопытство. – Ведь этот… человек мог попросту не прийти в этот день. Выбрать другой лес, парк.
– Я знал, что он там будет.
Откуда? Бессмысленно спрашивать, отчего-то она понимала.
– Знал, что справишься с ним?
– Конечно. Иначе не привёз бы тебя туда.
Ей всегда не хватало такой вот непоколебимой уверенности в своих силах. Размеренности, спокойствия, знания «я всё могу». Аура соседа завораживала.
– А почему ты… – Запнулась. Не её дело всё-таки. – Почему ты не воспользовался пистолетами?
Ведь они были в его кобуре. Целых два. Почему нож?
– Пистолетный выстрел, анализ пули, поиск оружия – всё это добавило бы копам работы. И завело бы в тупик. Нож отследить сложнее.
Ирине опять задумалась, а опустила бы камень маньяку на голову? Сумела бы? И не смогла понять, никогда не умела понимать себя заранее. Всё в её жизни оставалось неопределённым, даже собственный характер. Только тяга к Александеру прорисовалась через весь этот день столь явно, будто светящимся маркером провели сквозь пыльную карту.
– Тебе надо домой?
Ей было надо. И не надо. Ринка не знала, что сказать, только кивнула. Домой всё равно когда-нибудь придётся.
Александер Десплат
– Я слабачка, – призналась она в машине. Произнесла это тихо, сетуя на саму себя. – Я так… испугалась…
– Любая бы испугалась.
Он должен был повернуть ключ зажигания, но всё не поворачивал его. Понимал, что сейчас не время, и опять же – самое время. Их время. Смотрел на неё, опять зажавшую ладони между коленями; на капроновом чулке как самолётный выхлоп в небе протянулась ровная стрелка.
Его тяга к девчонке усилилась за день многократно, он давно в себе такого не чувствовал. Что-то тянуло Десплата к той, которая сидела на пассажирском сидении, и не давало успокоиться. Хотелось оказаться ближе, коснуться её ауры уже по-настоящему, через физический контакт. Он до сих пор не знал её имени.
Сначала он положил свою тёплую руку на её прохладные пальцы – соседка вздрогнула. После повернул к себе её лицо.
– Мне нужно сбросить напряжение. Поможешь?
Увидел, как расширились её зрачки. Услышал тихое:
– Я… не…
Конечно, «она – не». Не работает в «Фабье» и ничего ему не должна. Всё же пытается держаться чужой личины, не признаётся в том, что выдаёт себя за другую. Не будет выставлять это знание напоказ и он, сыграет по сценарию.
– Тебе за это заплачено тоже.
– Да?
Он видел эту борьбу в ней – настоящую, нешуточную. И никогда бы не стал никого принуждать, скорее – хотел просто посмотреть на реакцию.
И когда эта нерешительная скромница качнулась ему навстречу, он почувствовал две вещи – она сделала это не из-за денег. И ещё – её никто толком ни разу не касался, ни один мужчина. Тот, что был – не в счёт, он её даже не пробудил. Консервированный поток нежности и женственности скрутил Александеру гайки самоконтроля подчистую, и с первым прикосновением к её губам Десплат знал, что уже не остановится.
Ирине.
Она целовалась раньше. Но теперь понимала, что по-настоящему не целовалась никогда – чтобы в голове пожар, чтобы логика в желе. Ей уже никогда не объяснить себе, как получилось, что она оказалась в этом дне, в дне из чужой жизни, сначала в лесу, после – на обочине в машине. Ей уже не оправдаться перед собой, но она как-нибудь оправдается перед ними – Робертом, родителями. Соврёт.
Она не могла его терять, ни в эту минуту.
Менее всего она ожидала, что Александер начнёт так мягко, так постепенно. И в те моменты, когда он делал паузы и медленно втягивал воздух, она ощущала, что он дышит ей, напитывается. Один поцелуй, второй, третий – она не отлепится от него сама. Оказывается, всё это время в ней жила нимфоманка и глаза она почему-то начала открывать только сейчас.
Ринка бы не поверила, что мужчине и женщине может быть удобно в машине. Что из четырёх сидений, сложенных в ровный квадрат, может получиться отличная постель. И не помешает ничего – ни приборная панель, ни ручка коробки передач, ни перегородки.
Он целовал, и она позволяла себя целовать. Ощущала, каким мягким, сдержанным и в то же время агрессивным может быть мужчина. Собирающимся взять, готовящим её к этому.
«Быть. Всему быть» – ей этого хотелось, без вариантов.
Его руки под блузкой? Пусть… Его губы на её груди – да. Дорожка от уха по шее вниз – у неё расфокусировался взгляд, но пошли электрические импульсы по всем рецепторам. Он целовал ещё, и напор ощущался ей не в движениях, но в его энергии. Бережные касания, бережные поцелуи, но Ринка чувствовала всю скрытую мощь этого мужчины. И видит Бог, она никогда никого так не хотела. И, наверное, не захочет – грустное знание наперёд.
Если бы Роберт так целовался и так себя вёл, она сама бы подтолкнула его голову к своей промежности, она бы с жадностью ждала его язык «там». И для того, чтобы доставить удовольствие, научилась бы делать минет за сутки. Потому что сама бы этого хотела…
Очень естественным ей казался тот факт, что с неё были спущены и чулки, и трусики.
Александер оказался «больше» Роберта. Он втиснулся в неё, вызвав стон и волну эйфории. Наконец-то Ринка могла честно положить на него руки, трогать его, чувствовать, гладить. Затылок, шею, плечи. Он задвигался, и она задрожала от переизбытка ощущений – знала, что даст ему всё. И нет, конечно же, она не кончит сама, она вообще никогда не достигала оргазма с Робертом – только под одеялом со своими руками, – но всё равно это будет лучший секс в её жизни.
О Боги, как он двигался. Он брал её не тем, на что насадил, но своей аурой, он проникал во все её клетки – Ирине никогда не было так хорошо. Не только телом, но душой, эмоциями. Её любили нежно и совсем чуть-чуть жёстко, её обволакивали, её разбирали на части и собирали в новом порядке. Смешиваться с его дыханием, принимать бесконечно – всё, чего она сейчас хотела. И когда странный размеренный темп завладел её разумом целиком, вдруг поняла, что в ней нарастает вулкан. Что поднимается снизу волна как воронка, что голова ей больше не принадлежит. Только его толчки, только её собственная беспомощность. Кажется, она немножко царапалась, когда он прикусывал её губу, когда шумно выдыхал ей в ухо, когда раздавался внутри неё всё сильнее. А после, окончательно убившись изумлением (она занимается этим с незнакомцем в машине!), Ринка взорвалась неожиданным оргазмом. Задрожала, скрутилась от сладкой судороги – ещё, ещё, ещё. Её руки держали закинутыми за голову, и Александер целовал. Он не пропустил ни одну волну, ни одну судорогу, ни один всхлип.
И Ирине не сразу поняла, что он закончил в неё сам. Догадалась лишь по вздрагиванию внутри себя медленно опадавшего органа.
И нет, водитель не отпустил её сразу, как делал Роберт после завершения акта. Мужчина, только что подаривший ей себя и заодно рай, просто лежал. Целовал её лицо нежно, гладил щёки подушечками пальцев.
И она в ответ обнимала его так долго, пока не почувствовала, что сейчас заплачет.
Колеса съели дорогу слишком быстро.
Ринка, с болью замечая, как быстро кончился лес и замелькали по обочинам строения, думала о том, что привыкла к чужой одежде. К этим ботфортам и короткой юбке.
В офис за одеждой Александер сходил сам, принес её в пакете; Ирине кивнула, мол, переоденусь дома. Ей сообщили, что те вещи, которые на ней, отдавать не нужно.
Вот и всё.
Не верилось, что нужно возвращаться не только в особняк, но и в свою прежнюю жизнь. Она куда-то сместилась, она теперь не могла. Как не могла самостоятельно раскрыть рот, чтобы спросить его номер телефона.
«Девочки так не делают, девочки никогда не заговаривают первыми» – учила мать. Не навязываются, не проявляют инициативу. Не выпрашивают номер мобильного у мужчин. Да и стыдно как-то.
Если сам не спросил, значит, сказка кончилась. Ирине, собственно, с самого начала понимала, что они не в сказке. И всё же саднило, ныло в груди.
Остановив машину у её особняка с тёмными окнами, Александер нащупал между сиденьями бумажный пакет, протянул ей.
– Оплата. – Пояснил одним словом.
У Ринки дрожал подбородок. Ей никогда не нужны были деньги – их всегда было в достатке. Только матери, сколько бы ни было на счетах, всегда хотелось больше.
– Я… не работаю… в «Фабье».
Пора было в этом признаться.
– Я знаю.
Сейчас она почти не видела его лица – на улице темно, почему-то не зажглись до сих пор фонари. Но абрис этих красивых губ помнила, она выучила его наизусть, как геометрическую формулу.
– Возьми.
Там, наверное, было много. Или очень много. И жаль, что ей не заплатили за семь следующих свиданий с ним, тогда бы она взяла конверт. А так – нет.
– Я… не за деньги.
Пояснила обо всём разом и заставила себя выйти из машины.
Он должен был об этом знать. Маньяка она помогла поймать по своей инициативе. И спала с водителем тоже.
Ринка дошла до двери, повернула ключ в замке, махнула рукой – всё в порядке, мол.
И только тогда машина отъехала от обочины.