лась наружу обида.
– И больше не клади трубку без…
«Предупреждения!» – хотела она добавить, но в ухо уже снова колотились короткие гудки.
Третью попытку дозвониться она не делала. Позже. Не сейчас.
Назад в комнату она шла улыбаясь.
Больше не одна в этом мире. На проводе есть кто-то, пусть незнакомый, но очень нужный. И он возьмёт трубку, когда она наберёт номер вновь. На это есть шанс, и этой мысли хватало для улыбки.
Ринка
(VG LUCAS – Your Eyes Are on Me)
Ринку глушило чувство вины.
Почему всякий раз, когда действовать нужно быстро, когда принимать решения следует на лету, она замирает, как загипнотизированный фарами заяц? Почему не умеет, как Анжела, срываться в правильном направлении, а, главное, адекватно реагировать. Быть может, мать была права, когда корила дочь за всё подряд – нерасторопность, неуверенность, неумение ориентироваться в ситуациях, даже в собственных эмоциях. Хотя, с эмоциями сейчас как раз всё ясно – ничего хорошего. Баланда из тихой ярости на себя и полной растерянности.
Ирине никогда не понимала людей, портящих жизнь другим. Для чего кому-то окатывать одежду незнакомок краской, ведь они ничего плохого тому, кто держал в руках ведро, не сделали. Зачем? Разве так можно? Её крепко-накрепко учили, как «можно» и «как нельзя», и подлетать на улице к чужим людям, чтобы плеснуть им в лицо «зеленкой» нельзя точно. От слова совсем.
Отсюда полный ахтунг – обида, ярость, страх, в конце концов. Она обещала Александеру, что сделает все возможное для того, чтобы пройти любые испытания, и что? Едва не проваливает первое из них, о втором вообще узнает за пять минут до его начала…
Они с Анжелой успели договориться о том, что вслух до пяти вечера не произносят ни слова, чтобы не проколоться, не подставить друг друга. Задать вопрос очень легко, люди привыкли к вопросам. К ничего не значащим фразам с изогнутым знаком на конце: «Чай будешь? О чем думаешь? Пойдем куда-нибудь вечером? А у нас в комнате есть веник? Ты не видела резинку для волос, которую я оставила тут?» Таких «подстав» может вырваться миллион, не хватало еще по-глупому задать один, чтобы уже точно набрать за сегодня минусовые баллы.
Если бы из ряда вон ситуация произошла дома, Ирине первым делом уткнула бы нос в учебники. Чтобы сменить волну, чтобы вытеснить из головы собственные мысли. Она вызубрила бы лекции за сегодня, завтра и послезавтра. Затронула бы предметы соседних курсов, лишь бы не сидеть впустую, не думать. Но, увы и ах, в этой комнате ни одного учебника, ни одной завалящей книжонки…
Раз читать не вышло Ринка отправилась есть – вторая её отдушина после книг. Мать на эту привычку злилась, говорила «не в коня корм», а на деле завидовала тому, что дочь может сидеть на гамбургерах, и на стройной фигуре это не отражается. «Подожди-подожди» – вечно сверлил Ринку пронзительный взгляд родительницы, «вот стукнет тебе тридцать, изменится метаболизм, родишь ребенка…» И всё это с таким молчаливым видом, будто «тридцать» – это проклятье, а уж ребенок и того хуже.
Ирине снова тупила, потому что на нервах совершенно забыла про наличие холодильника в комнате. Зато вычитала в инфо-боксе о том, что где-то на первом этаже находится общественный буфет. Ощутила, что одна туда спускаться стесняется, достала блокнот, написала ручкой для Анжелы:
«Хочу сходить в буфет на первом этаже. Буду рада твоей компании»
Соседка по кровати смотрела вопросительно. Хмурилась от того, что в диалог была вовлечена, но ответила-отписалась вежливо.
«Не советую. Риск разговоров, много людей»
Ринка прочитала эту фразу и кивнула. Логично. После Лика кивнула за спину Ирине – «мол, холодильник же есть…»
Ну да, Ринка хмыкнула с расстроенным сарказмом. Все-таки она тупая, мать была права.
В «топку» пошел сыр из упаковки, кусочек хлеба, горсть винограда. Затем был открыт салат – свежий, судя по виду. Ирине ковырялась в нём вилкой, неспособная сообразить, из чего состоят некоторые слои – тертой рыбы? Спустя несколько минут поняла, что сидеть и поглощать продукты до пяти вечера все равно не сможет, лопнет, а руки так и не заняты, голова пустая.
Вдруг вспомнилось испачканное платье.
Перед душевой имелась зона умывальников. Кажется, там стояли порошки и даже имелись пластиковые тазы. Возможно, где-то существовала прачечная, но Ринке нужно было примитивно поработать руками, занять себя чем-то полезным.
Глядя на то, как Ирине засовывает испорченное платье в пакет, Анжела опять приподняла брови. Чтобы как-то объясниться, Ринка потянулась к блокноту. Написала.
«Хочу постирать»
«Оставь его. Отстирает кто-нибудь другой. Или выкинь»
Зачем выкидывать хорошую вещь? Вдруг краска возьмется обычным мылом, вдруг не того состава, которой красят лавочки?
«Мне надо. Иначе нервничаю»
«Окей»
Кажется, сама Анжела старалась найти хоть какое-то подобие электронной библиотеки; Тесса – неразговорчивая и странно довольная – лежа на своей постели, слушала музыку.
Наверное, где-то на этажах все-таки была новомодная прачечная, но Ирине радовалась тому, что нашла. Тазу, мылу, горячей воде. Платье она замочила; какое-то время смотрела на свое отражение в зеркале, поморщилась оттого, что не заметила, как обрызгала водой футболку. В душевой вроде бы никого… Она принялась стирать.
Незнакомец подошел тихо и сразу нарушил субординацию.
– Ух, какая красотка… Что делаешь тут?
Ирине обернулась резко, и мужчина лет двадцати от роду сразу же перевел ошалелый взгляд на девичью грудь, хорошо прорисовавшуюся даже в бюстгальтере под мокрой тканью.
Не сказал ничего, кроме «ха!»
Что бы ни значило пресловутое «ха», Ринка разозлилась. Никто и никогда не смел смотреть на неё вот так похабно в институте, не смел опускать глаза на её вечно закрытое декольте. А этот, попахивающий алкоголем, мало того, что плевал на тест, который уже провалил, так еще и откровенно глазел туда, куда не положено.
– Пойдешь со мной вечером в бар?
«Дважды провалил тест». Урод. Нагловатый, пьяноватый и хамоватый. Да, поджарый, подкачанный, но Ринке противный. Ей под кожу уже въелся Александер, и других не надо. С другими ей снова становилось дискомфортно, с другими она не знала, как себя вести, терялась. А сегодня, итак, неудачный день, она уже на нервах.
Стоило ли упоминать, что качание головой «нет, мол», пыл незнакомца не охладило.
– А чего так? Ты ж меня не знаешь…
Она и узнавать не хотела. Но впервые поняла, что не может больше теряться, стоять и бездействовать, в который раз превращаться в кролика. Запуганного и растерянного. Хватит! Она не знала, кто оставил огромный гаечный ключ на мраморном парапете между раковинами – может, сантехник? Может, с утра здесь чинили трубы? Им Ирине замахнулась с видом столь злобным, что незнакомец побледнел.
– Ладно, не хочешь идти… Я понял…
Хорошо, что он, чертыхаясь, удалился. Назвал её дурой бешеной и еще парой неласковых слов.
Ринка бросила платье в тазу – к черту. Пусть его, правда, стирает кто-то другой, к тому же, с первых секунд стало ясно, что краска «лавочная», и она не поддастся. Пустая трата времени.
Обратно по коридору она пошла с ключом на перевес.
* * *
Анжела
Молчать – ужасно скучно. Читать нечего, смотреть нечего; Лика пыталась спать ровно до того момента, пока не хлопнула дверь.
Вернулась Ринка. С упавшей на лоб длинной влажной прядью, с намокшей майкой, с гаечным ключом.
У Анжелы отвалилась челюсть.
То был момент, когда вопросов возникла сразу тысяча. Мол, ты как? Все ли хорошо? Что случилось в душевой? Ты не пострадала? Где взяла ключ таких гигантских размеров? Он тяжелый? И где платье? Кто-то приставал к тебе, что ли?
И ведь ни один не произнесешь и даже не напишешь.
Ирине постояла в дверях, после, опомнившись, сунула ключ под обеденный стол, куда-то поближе к батарее, опустилась на свою постель.
Сама кивнула – мол, всё в порядке.
«А платье…»
Лика специально не поставила в конце вопросительный знак.
«Оставила там. Пусть другие стирают»
«Правильно»
На часах без пятнадцати четыре. Лика забыла, что время умеет тянуться так долго.
«Ложись, поспи» – нацарапала на странице.
Ринка кивнула, потом вздохнула. Прежде чем лечь, потянулась за карандашом.
«Хочу вечером в бар. Выпить»
«Хорошая идея»
«Только не одна. С тобой»
«Вместе. Договорились»
Ирине, наконец, улеглась. Анжела привалилась на подушку тоже, подумала, что им после этих двух испытаний действительно неплохо бы расслабиться. Даже если это опасно, даже если места незнакомые. В конце концов, хотелось не только сложности, но и по возможности веселья. Может, найдут место, где смогут потанцевать.
На блокнот, который Лика держала в руках, цепко и насмешливо смотрела Тесса. Мол, придумали выход из положения, дурынды.
Она отомстит ей, Анжела это уже поняла, она выпустит-таки наружу внутренних церберов. Придет момент, и Лика так стебанется над пёсиной, что последней мало не покажется.
Отправив в дальний конец комнаты уничижительный взгляд, полный превосходства, она вернула блокнот на тумбу, прилегла и закрыла глаза.
Мысль, вторая, третья.
Все спокойнее внутри. И случайно подхватил сон.
* * *
К востоку от Монтаны.
– Найди его! Отбери у него деньги! – орал Воган настолько яростно, что сделался пунцовым. Гебион просел, сделался еще уже в плечах.
– Но… он выполнил поручение. Он… не промахнулся.
– Тогда, где они?!
– Я… не знаю.
– Этот… студент должен быть… наказан! – Самюэль не умел контролировать себя в злости; у него слишком быстро перегорали предохранители. Может, именно это всегда мешало ему в отношениях с противоположным полом. Терпение заканчивалось слишком быстро, а получить хотелось так много.