– У тебя исчезли предписания?
Почему ты здесь?
– Наоборот. С каждым разом, когда я приближаюсь к тебе, они ужесточаются. – Притягательный сосед помолчал. Затем добавил с усмешкой. – За то, что я тебя поцеловал, меня оштрафовали на такую сумму, что я почти остался без трусов.
Анжела почему-то улыбалась. Как не улыбаться, представляя Лока без трусов?
– Какая прелесть.
Фраза, наверное, прозвучала глупее некуда, но ей почему-то было смешно. Веселый «Локи» улыбался тоже, он вообще был легким, каким-то заразительным в своей веселой и сексуальной энергии. Странное сочетание, оно сносило ей башню.
– И отстранили от работы на две недели.
День стал каким-то иным, теплее, что ли. Не снаружи, но внутри. Хотя, может, рано радоваться?
– Поэтому ты пошел топить горе в бар?
Молчание. После Локхарт хмыкнул.
– Ты знаешь, что через две недели мне предстоит пройти комиссионный тест на «непривязанность» к кому-либо из тех, кого я перевозил. Проверку на «равнодушие».
– Ты это равнодушие в себе развивал с помощью той кудрявой особы вчера?
– Марты? – Он сногсшибательно улыбался. – Она, конечно, любит потискать парней, ей это приносит успокоение. Вот только она в тебе, по-моему, была заинтересована больше, чем я.
– В каком… смысле?
– Она предпочитает женщин.
«Так что равнодушие к тебе я с ней не развил»
«Все еще может быть хорошо» – вспомнились слова Ринки. И как же к месту они оказались, потому что если Марта – женщина нетрадиционной ориентации, значит… не всё потеряно? Забилась, как птица со сломанным крылом, притихшая до того надежда.
– А ты ревнивая.
– Как «фак». – То есть «очень». Лика, не задумываясь, использовала фразу одного товарища с лингвистического факультета. (*like f%ck – матерное выражение «чрезвычайно» в переводе с английского – прим. автора). Да и к чему скрывать? Полуулыбка дока кружила голову. – Что ж, сдашь свой тест, вернешь работу, так?
Он молчал долго, только взгляд стал странно-тягучим, более серьезным.
– Сомневаюсь.
– Еще не вечер.
Она говорила бравурно, как будто, ей всё равно, но внутри кружились от счастья цветные листья. Чувства есть – в ней, и в нём.
Наверное, впервые за всё это время она позволила себе смотреть ему в глаза прямо, не отрываясь. И не могла оторваться, тонула. Стало плевать на внешний мир, они же сделаны друг для друга, какие могут быть препоны? Он должен это чувствовать.
– Можно… тебя обнять? – спросила вдруг просто, как девчонка, как беззащитная, сбросившая все щиты девчонка.
Тишина с примесью сожаления.
– Только, если хочешь лишить меня и еды, и работы.
Щиты нужно было поднимать с земли, прилаживать на место броню и закрывать входы. Но он смотрел по-особенному, Ринка была права.
Тяжело вот так рваться на части.
– Так зачем ты пришел, если каждый твой визит оканчивается строгими мерами?
Пришлось отвернуться, иначе плыла от чувств голова.
– Хотел спросить про вчерашнюю записку. – Ах, вот оно что… – Ты видела того, кто её оставил? Где это было?
– В «Ривари» вчера.
– Кто принес её, помнишь хоть что-нибудь?
Лике не хотелось думать, что док здесь только поэтому, из-за записки. Ей отчаянно требовалось чувствовать, что он здесь из-за неё.
– Этот человек подставил тебя, а так же меня и мою команду. Выговор ушел всем. Я хотел бы этого «друга» найти.
Увы, ей нечего было сказать.
– Никто не подходил к столу, я уже думала об этом. Даже официант… Мы с подругой говорили, отвлеклись ненадолго, и бумажка уже лежала. Никаких людей вокруг.
Лок поджал губы, сделался серьезнее.
– Жаль. Мне бы хоть одну зацепку.
Лике пришлось прижать ладони к очередной саднящей ране внутри, чтобы это произнести.
– Не переживай, если мне придет следующая, я не побегу.
Он хотел её – вот, что она чувствовала. Хотел как-то по особенному. Даже, если просто для секса – она, задвинув гордыню в шкаф, согласилась бы даже на такой вариант. Хотя бы на пару дней. От Лока сочилась эта удивительная энергия внутреннего жара, чувственности, нужды в прикосновениях. Но касаться нельзя. И в глазах его ей виделось больше, чем желание секса. Снова иллюзия?
– Почему ты пришел? Ведь мог позвонить, чтобы не наказывали.
Анжела даже достала телефон – мол, видишь, у меня есть? – покрутила его в руках.
– Мог. Но я хотел… лично.
Как будто ему было плевать на санкции.
Момент «удара по воротам» – Локхарт поднялся. Сейчас он уйдет, возможно, насовсем, она все так же чувствует себя дурочкой, уже тоскующей по нему, как насмерть привязавшаяся собачка.
Он сделал пару шагов прочь, когда Лика произнесла:
– Захочешь остаться без еды и без трусов, приходи.
Обладатель тату-змейки улыбнулся – она увидела эту ухмылку в полуобороте лица. После насмешливо кивнул и двинулся прочь.
«Господи, какая тупая фраза» – корила она себя, глядя вслед тому, кто уходил. «Наитупейшая! Я, как малолетка, как офанатевшая от чувств сикушка…» И бесполезно подбирать с земли латы – как же она от них устала. Внутри счастливо, внутри грустно, и не поймешь. Чудесно-отвратительный день.
Одно было ясно наверняка – ей пора возвращаться в «общагу».
Глава 11
Ринка
(2WEI – The Hollow)
С детства приученная плавать, Ирине этого испытания не боялась. Подумаешь, бассейн двадцать пять метров, и проплыть его туда и обратно нужно четыре раза. Пустяки. Ведь дышать позволяют, стиль плавания не диктуют, условий, по сути, никаких… Ей было непонятно, что именно тот, кто наблюдал за испытуемыми «за кадром», пытался выяснить? Но точно не уровень умения держаться на воде.
Прохлада её всегда успокаивала. Облегала, обтекала, ласкала. Нравилась тишина, когда заливало уши – внешний мир куда-то отодвигался, зато внутренний делался гораздо ближе. Мать отдала её на плавание в десять, и с тех пор прилежная Ринка ни одного занятия не пропускала. Она уже тогда, в раннем юношестве заметила, что бассейн – это исключительно её личная территория. Где можно подумать, сосредоточиться на своем, отдохнуть. Тренер Ирине был мужчиной лет тридцати – серьезный, с принципами и правилами. И квохчущих, любящих отдавать приказы мамаш, он к бортику не подпускал. Отсюда и любовь к воде.
Все свое уже отплавали, почти все из восемнадцати человек, включая Анжелу. Остался только тощий парень в очках, он ждал очереди не у дальней стены, куда советовали отойти прошедшим тест, но у серебристой дорожки, ведущей в воду. Ждал, когда Ринка закончит.
Беды не предвещало ничто. Равномерное дыхание, спокойный стук собственного сердца, гребки, плеск… Ирине – не профессионал, конечно, но и не новичок в кроле, – почти все время держала голову под водой (ей выдали и шапочку, и очки). Лишь изредка набирала в легкие новую порцию воздуха, чтобы снова нырнуть лицом.
Она как раз выдохнула пузыри последней порции воздуха, когда… сверху на неё что-то упало, ударило. Не столько причинило боль, сколько заставило создание содрогнуться, ошпарило страхом. И Ринка запурхалась, перевернулась, хлебнула воды. Не утонула, но стала близка к панике, потому что захотелось назад, срочно взяться за поручни, срочно выбраться босыми ступнями на кафель, а там откашляться…
Чем-то упавшим – кем-то – оказался очкастый парень; очки ей пришлось стянуть, чтобы рассмотреть его. Парню «надзиратель» приказал срочно выбираться, и что-то возмущенно кричала Анжела – гомон разношерстных голосом гулким эхом отражался от стен. Ирине дышала с трудом, отплевывалась, потому что драло нос, першило горло, казалось, вода пролилась куда-то в трахеи. И плавать больше не хотелось.
– Он толкнул его! – орала Лика и махала руками. – Этот жирный, который прошел здесь, столкнул очкарика в воду! Почему вы за этим не смотрели? Он… вышел в дальнюю дверь, его все видели…
Анжеле посоветовали «успокоиться», посоветовали таким тоном, что даже Ринка забыла о кашле. Только Лика, вместо спокойствия, опустилась к бортику бассейна и приказала в виде мольбы подруге:
– Доплыви, пожалуйста, не выходи, ты ведь сможешь? Доплыви…
Точно… Ирине чуть не провалила тест, когда уже потянулась руками к желанной лестнице; очкарик к тому времени выбрался. Теперь он не стоял, а сидел на кафеле, почему-то дрожал. Может, хлебнул тоже?
У неё случались такие моменты раньше, когда в легкие, пусть небольшими порциями, попадала вода, Ринка научилась не стрессовать. Главное, хотя бы каким-нибудь образом, как учил тренер, наладить дыхание. «А вдруг ты в море, вдруг рядом никого?» Не паниковать было лучшим, чему он обучил её.
И Ринка доплыла.
* * *
(EXEED, Vadim Repin – Born for more)
Она не выплывет – Бо́гдан был в этом уверен. Почти сто процентов людей, хлебанувших воды, либо тонут, либо кидаются к поручням. А этот тщедушный сморчок рухнул прямо ей на спину… Богдан не стал дожидаться окриков в спину, сделал вид, что по бортику прошел случайно – свернул не туда, – что очкарика не трогал вообще. Он сам.
Следом никто не гнался.
В коридоре Богдан гладил пачку купюр, свернутую в кармане. Утром ему кое-кто пообещал еще две тысячи после выполнения «задания», значит, будет четыре. С четырьмя тысячами он тут почти король, и та сладенькая девка из бара, давшая ему отворот-поворот, сегодня купится на его щедрость, они все покупаются. Да, он парень большой, высокий, правда, больше аморфный, нежели мускулистый, в детстве так вообще считался жирняком. А баба эта – красивенькая блондинка с отличными сиськами, – сморщилась, когда он подошел. Ничего, он её умаслит вечером. Лучшим коктейлем, какой-нибудь побрякушкой. А после будет мять эти сиськи на постели жадно и долго, будет долбить эту красотку между ног со всей яростью и агрессией, пока не выпустит пар. Пока не утихнет злость за вчерашний отказ.
Осталось заставить проиграть следующую жертву.