Ему, как начинающему наемнику, дали две фотографии. Черно-белые, но лица различались хорошо. Через инфобокс он выяснил расписание чужих испытаний, после порадовался дыре в системе – сторонних людей на них допускали. Подловить девок в комнате-лабиринте из белых полос не удалось, после у них вообще была странная «пятнадцатиминутка тишины». Пинать их что ли там было? Бассейн оказался лучшим вариантом для одной. Для второй он придумал кое-что иное.
– Кто первым покинет комнату, тот и проиграл. Можете ждать того, кто уйдет сам, можете кому-то помочь пройти на выход – не возбраняется. Итак, один проигравший, остальные победители. У вас полчаса.
Надзиратель дверь оставил открытой. Отлично.
Сейчас все будут думать, как быть и что делать, люди часто прикидываются безобидными овцами, пока не настает пора становиться волками. Он им поможет.
Их предпоследний тест на сегодня, его лучшая возможность, и он её не упустит. Все расселись вдоль стен, зыркают друг на друга напряженно, ждут не то подвоха, не то атаки со стороны соседей, он поможет им определиться с выбором.
Черноволосая, та самая, которую нужно было «провалить», сверлила его взглядом яростно, она его, конечно, узнала. И, ёж ее раздери, вторая, которую он хотел потопить, сидела рядом. Не утонула, тварь. Но, может, все равно ей минус балл, если не доплыла? Плохо, если два косаря ему не отдадут, но, может, хотя бы один?
Он направился прямиком к жертве. Зарычал:
– Иди сюда, на выход…
Она не справится с ним, с ним не справлялись даже те, кто пытался его травить в школе – в Богдане мяса, костей и жира килограмм на сто десять. Он просто уцепился ей за грудки куртки и попёр…
И началось.
Вдруг заорала, как бешеная, схватилась за подругу вторая, «не утонувшая», заверещала сиреной:
– Отпусти! Отпусти, урод!
Ей завторила напуганная незнакомка. А Богдан тащил. «Жертва» оказалась упрямой, на выход не желала, она умудрилась заехать ему по лицу и кулаком, и пятерней, чиркнула ногтями по щеке – плевать. Её держали сзади обиженные и оскорбленные несправедливостью. Орали и бабы, и мужики.
– Ты что делаешь?!
«Помогаю вам выиграть, придурки» – мог бы ответить Богдан, но лишь оскалился; трещала под его пальцами ткань чужой одежды.
– Оставь её…
– Отвали, чувак!
«Надо же, какие все хорошие…» Он давно не верил в людскую хорошесть, это всё показуха, а внутри люди мрази, нужно просто каждого поставить в верную ситуацию, и раскроется черное нутро.
«Давай, давай…»
Не ожидал он того, что держать её, как назло, будут крепко. Объединились, суки, против него самого. И еще меньше ожидал, что мужики примутся пихать к выходу его, Богдана. Шум, гам, ор, людская свалка.
Его костей и мяса не хватало, чтобы выстоять против четверых; в какой-то момент разжались пальцы – жертва по инерции отлетела назад, потому как держал он крепко. И его понесло злой людской лавиной.
– Давай его, к чертовой матери урода!
– Навалимся, ребята!
Богдан цеплялся, но не помогало. Его снесли тараном. А после множество рук пихнуло наружу.
Сейчас он вернется, он им покажет, завалится внутрь на полной скорости, разобьет рожи всем, до кого дотянется. В ярости он неадекват и социопат, и своё черное нутро прятать не будет. Только разгонится, только возьмет разбег…
Он совершил бы то, что планировал, вот только подвело тело. Оно снаружи вдруг начало таять прямо под одеждой, исчезать. Богдан чувствовал и руки, и мышцы, и ступни, но вот управлять ими уже не мог. А после ощутил страшное – одежда начала на нём проседать. Она падала на пол, и он созерцал это будто в замедленной съемке с ужасом. Вторило напуганное изумление на лицах тех, кто на это смотрел.
Богдан исчезал.
Это он проиграл, хотя не должен был… Он вообще не относился к этому тесту, он был чужаком, как так? Складывались джинсы, раньше обтягивающие плотные колени. Хотелось пощупать деньги, сложенные пачкой в кармане, но пальцы не двигались, пальцев больше не было. И последней мыслью было: «Черт, кто-то другой заберет деньги…»
А после перестали видеть глаза. И исчезло мышление.
* * *
Тесса
Ей, разомлевшей до состояния нагретой на солнце и политой коктейлем медузы, резкий голос Анжелы проехался по нервам бензопилой. Будто наткнулась мягкая реальность, в которой нега и роскошь, на ту, в которой осколки и битое стекло.
– Они именно нас пытались подставить, все эти люди! Разве не видишь? Кого-то еще обливали краской на улице? Хотя бы одного?
– Мы… не всех видели. И были там недолго.
– Так или иначе.
Тереза толкнула дверь в комнату, не глядя на соседок, прошла к своей постели, бросила на неё постель с журналами, которые хотела почитать вечером. В пакете же лежала новая фирменная футболка курорта и мягкие варежки – сувенир. Она выиграла их, на одном из состязаний приехав к финишу первой. И не важно, что участников было всего четыре. Приятно. А тут нервы, разборки, возмущение, да такого накала, что сразу исказило нервы дугой.
– Этот черт толстый,… жирняк,… он сначала тебе на спину уронил парня, а потом вцепился в этой кабинке именно в меня. В меня! Не в кого-то… Не в соседку слева или справа, понимаешь? А этот «доброжелатель», подкинувший записку? Благодаря ему наши тесты ужесточились до одури!
– Мы могли туда не ехать…
Ринка не пыталась спорить, она лишь пыталась искать некое иное оправдание череде случайностей. Очень и очень неприятных совпадений.
– Нас кто-то пытается выжить!
– Может, не только нас?
– Нас точно!
Тесса морщилась. Ей до зубного скрежета был противен этот ор, ей хотелось продлить состояния эйфории, так редко посещавшее душу, а тут эти две идиотки.
«Промолчи» – посоветовала ей гарнитура, но Тереза не послушала. Она уже скрипнула зубами от ярости – гвалт выбил изнутри блаженство. И, значит, наступила война.
– Ой, прям, такие вы особенные… – Буркнула она зло. – Прямо только за вами и гоняются!
– Да что ты знаешь?! – на неё развернулись все смертоносные орудия русской. – Ты только и делаешь, что гуляешь…
Кажется, Анжела хотела добавить какое-то ругательное слово-прозвище, но сдержалась.
– Хочу, и гуляю. А вы прямо переутомились тут… Весь мир вокруг вас крутится, как я посмотрю…
– Гадина ты.
Эти тихие слова, сказанные Ринкой, почему-то ударили сильнее, чем Ликины крики.
– Я – гадина? – Наверное, информатор был прав, наверное, нужно было сдержаться, но она уже не могла. – Что я знаю? Ну, хотя бы то, что я это подкинула вам записку в «Ривари». А то вы навыдумывали себе мнимой славы…
– Ты?! – у русской открывался и закрывался от возмущения и недоверия рот. – Ты не могла знать…
– Я могла знать. Потому что я слышала ваш разговор.
– Тебя не было в баре!
– Была. Невидимой. В Ривари есть функция «анонимности», невидимости, но как она включается, я вам говорить не собираюсь. – Ей нужно было стать особенной хотя бы чуть-чуть, ей нужна была слава. И то эти две уже накрутили себе значимости, будто они – пупы земли. – Я слышала ваши пьяные излияния друг другу…
Теперь они обе смотрели на неё, как на врага. Ничего, не привыкать.
– Но, как ты могла знать о Локе?
– Ты о нем рассказывала.
– Откуда ты знала, о каком ИМЕННО Локе я рассказывала? И где он мог находиться в тот момент, а?
Теперь это были не пулеметы, это были глаза-лазеры. И тут Тесса поняла, что сболтнула лишнего и зря, потому что выдавать информатора она не собиралась.
– Не важно. Знала, и всё.
Они смотрели молча. Холодно, враждебно. А после румынка вдруг сделала вывод.
– Лика, не трогай её. Может, она от «них»…
Тереза не сразу поняла, «от кого»?
– Засланный казачок?
«Подосланная шпионка, типа?»
– Угу…
Иногда открытое противостояние лучше, проще и понятнее. Но Тесса, желавшая сделаться хоть сколько-нибудь важной, проиграла. От неё отгородились и отвернулись, её отныне будут полностью игнорировать, это стало ясно по лицам. Они подумали – она «местная». Из надзирателей. Иначе, откуда ей знать местоположение жителей Монтаны или про скрытые функции бара? И ведь не начнешь оправдываться. От досады хотелось крякнуть. Вообще-то, это им полагалось прыгать вокруг неё с вопросами, пытаться выведать, откуда у Терезы такие потрясающие умения. А вместо этого невидимый блок толщиной в пару метров. И арктический холод.
Разве они не видят, что она замечательная? Ну, на худой конец… уникальная. Что с ней лучше дружить.
Но всё, как всегда.
Ринка и Лика покинули комнату в гробовой тишине. Просто переглянулись – мол, пять минут до начала последнего испытания, – и вышли за дверь.
Внутри пусто. От курортного настроения ни следа, на душе гадко.
– Любишь ты ставить себя в невыгодное положение, да?
Она не ответила наушнику. Она может перегрызться со всем миром, но не с ним. К тому же Информатор прав – своим умением ставить себя в невыгодное положение она обеспечила себе смерть в родном мире. Или почти смерть.
Больше не радовали глянцевые журналы и сувенирные варежки.
Ей тоже нужно было торопиться, чтобы успеть на последний тест.
Зря она проболталась про бар, вот бог свидетель, зря.
* * *
(Vo Williams, UNSECRET – Hunt You Down)
Таких удивительных комнат Тереза не видела никогда. Нет, она ходила в объемный кинотеатр, несколько раз бывала в «Европа-парке» в Русте, но те иллюзии, хоть и будоражили воображение, оставались все же иллюзиями. Здесь же пол расчерчивали квадраты, время от времени исчезающие столь достоверно, что Тесса ощущала поднимающийся из дыры сквозняк.
«– Это пантеон миражей» – пояснил в гарнитуре Информатор. – «Изменяющееся на ходу пространство. Тоже относительно иллюзорно, но для вас, для людей по-настоящему».
Это объяснение её больше запутало, чем что-либо пояснило.
– Так провалы и правда образуются? – шепнула она одними губами.