– Всех до единого, – подтвердил мастер Смит.
Габриэль уже научился разговаривать с драконом.
– А при чем здесь Некромант?
– Это просто страх. Страх, который охватил меня при виде камня. Я мало что знаю о Некроманте, но мне известно, что он умеет сотворять немертвых. Это он создал умброт или привел их извне. Я знаю, что многие годы назад Рун… один из нас… отправился выяснить, что случилось в Ифрикуа. И сказал другому, что все хорошо. Но он ведь мог и солгать. Может быть, одайн вернулись. Есть и другие признаки. Между прочим, Габриэль, этим я и занимался, когда ты появился у моих дверей.
– Долго ты это подозреваешь? Черт возьми, Смит, я что – досадная помеха?
Мастер Смит закрыл оба глаза, как люди не делают.
– Мне необходимо выпить чаю и посмотреть на эту красотку Пиппу, чтобы успокоиться. Я предполагал – теоретически, – что полтысячелетия в этом мире что-то отсутствовало. Но теперь все изменилось. Я не хочу говорить тебе слишком много. Наша дружба и наш союз не очень-то надежны. Я хорошо понимаю, что, если бы не ты, я погиб бы – не от когтей Эша, так от руки Гармодия. Верно?
– Возможно.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, как любовники.
– Я не хочу рассказывать тебе о моей расе или даже о себе. Потому что, мой дорогой друг, в один прекрасный день мы можем стать врагами. – Теперь мастер Смит смотрел на горы.
– Я знаю, – спокойно ответил Габриэль. – Но я готов сделать все, чтобы этого не случилось.
Лицо мастера Смита сменило несколько выражений. Про человека можно было бы сказать, что это различные эмоции, но дракон вел себя как актер, примеряющий маски и не понимающий, какую выбрать. Эффект выходил неприятный.
– Нас осталось не так много. – Он говорил тихо, как будто боялся, что его подслушают. – Мы утратили дом и почти лишились этого места…
– И? – уточнил Габриэль. Потерял дом…
– И я могу предвидеть будущее, в котором я заключу союз с Эшем.
Смит, мастер драмы, хотел прервать разговор на этом месте и двинулся к двери кухни, но Габриэль схватил его за здоровое плечо.
– Против одайн?
– Габриэль. Это никогда не закончится. Нам принадлежит замок на перекрестке, который нужен всем остальным. Всем. Это не турнир, где можно сказать маршалу, что с тебя хватит. Не игра, где можно посмеяться и унести игрушки домой. Расы, которые здесь обитают… больше у нас ничего нет. А извне будут приходить новые. Мой народ не может сражаться сам с собой.
Габриэль многозначительно посмотрел на правое плечо мастера Смита.
– Я говорил тебе, что моя, гм… сторона… хочет уменьшить плохие последствия. У нас не хватит сил на междоусобную войну. Мы все время ждем следующего вторжения. – Лицо дракона лишилось выражения.
– А Эш нарушил соглашение.
– Да. И я хочу понять почему. Хотелось бы мне верить, что он просто алчен и порывист. Но, может быть, он знает то, что неизвестно моей матери.
Странные золотые глаза взглянули на Габриэля. Взгляд был быстрым, как укус гадюки. Дракон увидел, что Габриэль услышал про мать. Что он знал или догадался… что этой матерью была Тара.
Габриэль решил продолжить:
– Короче говоря, одайн могут пробудиться. Некромант – один из них. Из одайн. У них вообще есть личность? Хотя не отвечай. Если одайн пробуждаются… что это значит? Я не понимаю… ничего. Как будто сел играть с половиной колоды.
– Да. Но я и так сказал тебе слишком много.
– Паутины и зеркала, – парировал Габриэль.
– Добро пожаловать в мой мир. Позволь задать тебе несколько вопросов.
– Сомневаюсь, что я окажусь столь же уклончив в ответах, но сделаю все возможное.
– Я не хотел тебя разозлить. Из людей ты лучше всех понимаешь меня, наверное, потому… неважно. Итак. Если ты окажешься в Древней земле, то сможешь выполнить некоторые мои поручения?
– Зачем мне в Древнюю землю? Моря кишат новыми чудовищами, а за морями все еще идет война.
– Разумеется. Забудь, что я об этом спрашивал. Но если… сможешь ли ты найти Некроманта?
– Да, – ответил Габриэль после паузы.
– Хорошо. Тогда перед отплытием – или отлетом – загляни ко мне. Ты собираешься следовать за Эшем на запад?
– Хороший вопрос. Может быть, – ответил Габриэль.
– Я бы не советовал.
– Я могу рассмотреть этот совет.
– Он ранен, и он в отчаянии. – Мастер Смит покосился на север.
– Прекрасно. А теперь чай.
В доме закашлялась Филиппа.
Попрощавшись с дамами, Габриэль забрался в седло.
Люблю тебя, – сообщил его скакун. – Люблю этих людей. Они добрые. Люблю кур и овец. Люблю. Хочу есть.
Габриэль подумал, что в другой жизни с удовольствием стал бы грифоном.
Взлетать с плоского поля пришлось совсем не так, как с вершины башни. Грифон долго и довольно неуклюже бежал, но взмыл в небо вполне изящно. Вскоре он уже мерно взмахивал огромными крыльями. Габриэль оглядывался и видел, как вытягивается массивное львиное тело, как странно выглядят львиные лапы рядом с орлиным хвостом и как они совсем не мешают полету. Габриэль размышлял над словами Смита, а в какой-то момент задумался о существовании грифонов. Таких внушительных. Таких очевидно герметических.
Десять тысяч лет.
Сколько времени они сражались? В скольких… сферах? Кто они, черт возьми?
Чего они хотели?
Что это за дракон по имени Рун?
Мастер Смит снова устроил несколько поворотов и маневров, так что Габриэль едва не расстался с выпитым чаем. Наконец они снизились над огромной ярмаркой у дерева совета и сделали над ней три прохода. Пара настоящих виверн взлетела их поприветствовать и вовлекла в странную игру, заключавшуюся в перебрасывании трупа овцы в воздухе. Габриэль был всего лишь пассажиром и получил мало удовольствия, но, когда поезд королевы двинулся в сторону замка, две виверны что-то крикнули – презрительно? одобряюще? – и исчезли во мраке. Смит повернул к дому, пролетев над королевской процессией. Габриэль попытался помахать Бланш, но у него ничего не вышло.
Потом они летели к югу, над рекой Альбин, и снова над Брогатом. Габриэль заметил, что на реке и на дороге почти никого не было и на полях никто не работал. Ничего странного, ведь в середине лета крестьяне отдыхают. Все равно все это показалось ему неприятным, и он стал внимательно рассматривать землю, невзирая на резкие повороты и даже полеты вниз головой.
Но ни один из этих маневров над полями северного Брогата и лесами в предгорьях Эднакрэгов не напугал его так, как посадка.
Они подлетели к цитадели Альбинкирка с севера. Габриэль издали заметил башню и устроился поудобнее в тяжелом кожаном седле, постаравшись расслабить мышцы.
Но он никак не мог представить, что ждет его в последние минуты приземления. Примерно за сто шагов до башни Габриэль, летевший с такой скоростью, что крыши вокруг сливались в единое пятно, твердо уверился, что они врежутся в каменную стену. Но тут Ариосто развернулся на месте, так что Габриэль с огромным трудом удержался на его бочкообразном теле. Ремень, перехвативший его поперек пояса, больно врезался в живот.
Насест виднелся в пятидесяти футах выше. Они все еще стремительно неслись вперед.
Огромные крылья плеснули назад и вверх, примерно так же, как встал бы на дыбы боевой конь. Вот только, если бы Габриэль вылетел из этого седла, ему пришлось бы падать вниз футов сто. Мгновение он смотрел прямо в небо, а потом одно крыло резко ударило по воздуху – и они почти остановились. Ветер затих в ушах, и грифон уцепился лапой за насест. Мгновение они покачивались, и вся жизнь Габриэля пролетала у него перед глазами. Он вспомнил Бланш, Амицию и Гэвина. Потом Ариосто повернулся к нему, правый глаз его вспыхнул, и грифон стал думать о любви и гордости.
Габриэль понял, что Ариосто сделался памятником его матери. И ее местью.
Люблю тебя! Давай поедим!
Габриэль обнял зверя и понял, что придется вылезать из седла и долго-долго идти по длинной балке, висящей в ста футах над ристалищем.
Мастер Смит наблюдал за ним, не пытаясь помочь. Он склонил голову набок, как огромный ястреб.
– Все в порядке? – поинтересовался он.
– Я боюсь высоты, – сообщил Габриэль и сделал еще один крошечный шаг. Пронесся порыв ветра.
– А. Ну ничего, опыт – лучший учитель, или как там говорят. Вперед, сэр рыцарь! У меня есть для вас подарок, но я вам его не отдам, если вы не дойдете сюда до утра.
– Мог бы дать мне руку, – буркнул Габриэль сквозь зубы.
– А это поможет? – удивился мастер Смит и протянул левую руку. Габриэль схватился за нее и сделал последний длинный шаг с дубовой балки на камень.
– Спасибо.
– Ерунда, пойдем.
Они спустились, миновали главный зал и кухонные помещения и вышли на ристалище. Габриэль посмотрел вверх, а Ариосто – вниз. Волна любви почти сбивала с ног. Сверху казалось, что до земли много миль, но теперь было видно, что грифон совсем близко.
Из мастерской доносился скрежет – туда то и дело заманивали странствующих оружейников и бронников и поручали им целую гору старых покореженных доспехов.
Габриэль любил бронников. И старых согбенных, и юных и ярых. Они все были безумны, но при этом любили и знали свое дело.
Сейчас над полировкой металла трудился не человек. Высокий лоб, почти заостренные уши, слишком много зубов… но ирка выдавала не внешность, а та сосредоточенность, с которой он смотрел на кусок железа.
– Милорд дракон, – кивнул ирк. Он не шипел, как Сказочный Рыцарь. Речь его звучала как целый хор шакалов или волков, распадаясь на отдельные голоса. – Знаменитый сэр Габриэль. Приятно видеть вас во плоти, а не только ваши мерки.
– Габриэль, это Калл Петт, величайший художник по доспехам среди того народа, который вы зовете ирками. Он заканчивает трудиться над моим подарком.
– Вам придется заканчивать самому, милорд дракон, – возразил Калл Петт. – Я не играю в игры с реальностью, как некоторые из вас.
Он поднял пластину, над которой работал, когда они вошли, – небольшой неровный квадрат с изогнутыми краями и какими-то сочленениями. Габриэлю показалось, что это часть перчатки, и он с удовольствием обнаружил, что прав. На старом мешке валялась перчатка на левую руку. Калл Петт взял ее, щелкнул чем-то, подкрутил винт и вставил пластину в тыльную сторону. Согнул ее несколько раз.