— Велю карету заложить.
— Еще разыщи Берту, пусть монашкой оденется. — Ситуация представлялась безрадостной, и госпожа в рукаве точно не помешает. — И карету сам поведешь. Ясно?
— Как скажете.
Дрозд убежал; я допил вино и вышел на улицу. Ну почему никогда ничего не может пройти, как задумывалось, — без сучка, без задоринки? Почему вечно такая вот ерунда получается? То понос, то золотуха.
Матерно поминая втравившего нас в нехорошую историю экзорциста и попутно взывая к Святым, чтобы все обошлось, я дождался подогнавшего к харчевне карету Валентина, забрался внутрь и с ходу одернул вознамерившуюся пересесть ко мне Берту:
— Не надо!
— У нас разве не свидание? — изогнула бровь циркачка, остававшаяся привлекательной даже в строгом монашеском одеянии. — Ну признайся, что это твоя тайная фантазия…
С трудом сдержавшись, я досчитал до десяти и только после этого произнес:
— Мы едем работать, поэтому будь добра — веди себя прилично.
— И скучать всю дорогу?
— Мне надо подготовиться. Будешь отвлекать, высажу и отправлю в город пешком.
— А если в дороге на меня кто-нибудь нападет? Тебя это не беспокоит?
— С чего бы мне беспокоиться за какого-то совершенно незнакомого бедолагу? — Я отложил трость на сиденье, несколько раз дыхнул на перстень и потер его о рукав.
— Хам! — поджала губы девушка.
— Последнее предупреждение.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— У кого одежку стащила? — вздохнул я. — В смысле, кто небесный покровитель ордена?
— Юлина Затворница.
— Ну, может, хоть это на тебя повлияет.
— Ты считаешь меня распутной?
— Опять начинаешь?
— Я всего лишь хотела узнать, что придется делать!
— Ничего особенного. — Я выглянул в оконце, но на улице уже сгустилась темнота. По крыше зашуршал мелкий весенний дождик, а карета запрыгала на дорожных колдобинах. — Старшая дочь маркиза одержима, а с нашим экзорцистом приключилась какая-то беда. Пока буду приводить его в чувство, присмотришь за девицей. Просто не пускай к ней никого, и все.
— Никого?
— Никого. Ни родителей, ни духовника. Даже экзорциста, пока не разрешу.
В это время тряска пошла на убыль, и впереди на фоне ночного неба замаячил силуэт сторожки. Валентин придержал лошадей, перекинулся парой слов с охранником, и тот без промедления принялся отворять ворота.
На всякий случай я погрозил Берте пальцем, а стоило карете остановиться у терявшегося в темноте здания усадьбы, сразу выбрался на улицу. Подал руку девушке, дождался Дрозда и зашагал вслед за ним к дому.
Хозяева встретили нас в гостиной. Маркиз оказался дородным здоровяком с заметно поредевшей шевелюрой и веселым лицом записного балагура, выпивохи и бабника. На его фоне супруга — миниатюрная шатенка, чью идеальную фигуру не могло испортить даже строгое, с высоким, под горло, воротником платье, — смотрелась хрупкой девицей.
— Ну наконец-то! — воскликнул невысокий молодой человек с изъеденным мелкими оспинками лицом, которого мы поначалу просто не заметили. Судя по темному одеянию, четкам и отсутствию фамильного сходства, нервы не выдержали у духовника.
Валентин раздраженно глянул на него и поспешил взять ситуацию под контроль.
— Ваше сиятельство! — Он выступил вперед и указал на меня: — Позвольте представить Себастьяна Марта, официала ордена Изгоняющих. Он разберется в случившемся.
— Спасите мою девочку, — попросила маркиза и промокнула кружевным платочком выступившие на глазах слезинки.
— Успокойся, Изабелла! Все будет хорошо! — пробасил Левич и, скрестив руки на туго обтянутой камзолом груди, уставился на меня: — Ведь так?
— Без всякого сомнения, — подтвердил я.
— Вот видишь, дорогая? — повернулся маркиз к супруге. — Не переживай ты так, право слово…
— Тебе хорошо говорить! — всплеснула руками Изабелла и, шурша длинным платьем, выбежала из комнаты.
— Женщины! — только и вздохнул Левич.
— Не стоит терять время, — заторопился я.
— Ференц, проводи, — распорядился маркиз, но духовник и не подумал сдвинуться с места.
— Могу я увидеть ваши бумаги? — вместо этого спросил он.
— Нет. — Я поднес к лицу священника руку с серебряным перстнем. — Разве этого вам недостаточно?
Ференц сделал над собой усилие и, не став нарываться на скандал, указал на арку:
— Сюда.
Коридор привел нас в украшенный гобеленами холл. На висевшей под потолком люстре горело несколько свечей. На стенах в золоченых рамах темнели картины, за портьерами дожидались своего часа тени.
— Они там, — остановился духовник у одной из дверей. — Уже с утра.
— Разберемся.
Я начал расстегивать пуговицы камзола и присмотрелся к Ференцу, которого так и колотила нервная дрожь.
Беспокоится за подопечную или за свою карьеру? Как ни крути, скверну в девушке он проглядел. А для молодого честолюбивого священника оправиться после такого потрясения будет совсем непросто. Ему б расположение маркиза теперь сохранить…
— Себастьян, вам что-нибудь понадобится? — Вслед за нами в холл прошел маркиз, баюкавший в огромной лапище хрустальный бокал. — Может, глоток бренди?
— Не стоит.
— Не одобряете?
— «Это только вино, что в нем грех?» — ответил я высказыванием небезызвестного в Акрае преподобного Эдмунда. — Позже. А теперь велите зажечь все свечи. Чем светлее здесь будет, тем лучше.
И в самом деле — если одна из теней умудрится прошмыгнуть в комнату, мало не покажется. «Ритуалы изгнания младших бесов», том первый, глава «Тени как двери в потусторонний мир».
— Сейчас же распоряжусь. — Левич отпил бренди и во всю глотку заорал: — Миклош! Миклош, где тебя бесы носят?!
— Что угодно, ваше сиятельство? — заскочил в холл прибежавший на зов мажордом.
— Если через две минуты не будут гореть все свечи, велю тебя выпороть на конюшне! — заявил маркиз и с интересом уставился на скромно стоявшую в сторонке Берту: — Может быть, даме вина?
— Ей нельзя, — немедленно оказался рядом перехвативший мой взгляд Дрозд, — а вот я бы от бренди не отказался.
— И это правильно! — рассмеялся Левич и крикнул: — Миклош, бокал Валентину!
Разогнавший слуг мажордом самолично выполнил распоряжение, и вскоре мой помощник уже смочил усы в ароматном напитке. И пусть его — лишь бы хозяина дома отвлек.
Дождавшись, когда разожженные свечи заставили расползтись тени по совсем уж далеким закуткам, я оценивающе прошелся по холлу и велел выставить дополнительный канделябр. Затем толкнул дверь, но она оказалась заперта. Присел на корточки, глянул в щель и попросил усача:
— Валентин, нож.
Тот немедленно выудил из-за голенища сапога наваху, разложил ее и передал мне. Я просунул в щель клинок, откинул крючок и, переступив через порог, захлопнул дверь, прежде чем кто-либо успел заглянуть внутрь.
А захлопнув, подался назад и постарался лишний раз даже не дышать. Нет, на первый взгляд в комнате был полный порядок: на кровати лежала девица в длинной ночной сорочке, рядом стоял затянутый в черную кожу экзорцист. И никаких теней — комнату заливало ослепительное сияние заправленных специальным маслом лампад.
Одна лежит, другой стоит. И оба — не шевелятся. Вообще. Просто неподвижно замерли на месте, и никак на мое появление не отреагировали.
Дождавшись, когда сердце перестанет бешено колотиться, я шагнул к прочерченному мелом защитному кругу и пригляделся к прогоревшим более чем на три четверти толстенным свечам в изголовье кровати и на резных деревянных стойках.
Порядок. Скверны в комнате не чувствовалось тоже — не иначе экзорцист первым делом ее молитвами выжег.
Так что же тогда стряслось?
Оставаясь у защитной черты, я посмотрел на бесноватую, набухшие соски которой заметно оттопыривали легкую ткань ночнушки, и неожиданно почувствовал к ней нешуточное влечение. Захотелось запустить руки под сорочку и гладить, гладить нежное тело. Гладить — и не только…
Странное наваждение накатило с невиданной силой; попытался его сбросить — и не смог. Как не смог и отвести взгляд. Просто стоял и смотрел, смотрел, смотрел…
А в голове билась одна-единственная мысль: не смей, не смей, не смей переступать защитный круг! Нарушишь ритуал — и ты пропал.
Точно! Ритуал!
Сознание слегка прояснилось, и стала понятна причина произошедшего.
Это все похоть. Просто похоть.
А точнее — сделавший ее своим орудием нечистый. Классический случай «кельмской блудницы».
Любому опытному изгоняющему работы на пять минут, а вот не ожидавший подвоха мальчишка положенной в таких случаях защитой пренебрег и угодил в ловушку.
Сопляк!
Мне-то еще простительно, как ни крути, на одних лишь голых способностях далеко не уедешь, а вот дипломированному экзорцисту такая безалаберность не к лицу.
В глубине души заворочались бесы, и пришлось придавить их своей волей, ввергая обратно в темницу. Получилось. Пока — получилось. А вот когда переступлю защитный круг…
И ведь переступлю — факт.
Я постарался припомнить встречавшиеся в книгах описания подобных случаев, но, как на грех, ничего путного в голову не шло. Спасти в этой ситуации могла лишь духовная чистота. «Бесноватость как она есть», раздел «Старшие бесы», глава «Кельмская блудница и прочие порождения похоти».
А откуда взяться благочестию у состоящего на государственной службе убийцы, ведущего к тому же далеко не самый праведный образ жизни?
Я с досады скрипнул зубами, дернулся, но лишь покрылся с головы до ног испариной. Вновь попытался отвести взгляд, и вновь потерпел неудачу. Несколько раз глубоко вздохнул и как-то невзначай отметил, сколь похожа бесноватая девица на свою мать. Практически одно лицо. Еще б юношеские прыщи убрать…
Хотя, если уж на то пошло, фигура у маркизы поинтересней. И грудь, несмотря на возраст, выше, и талия уже. Выбирай я, с кем из них провести сегодняшнюю ночь, — у шестнадцатилетней девчонки не было бы ни единого шанса оказаться в моей постели.