— Дальше дурман всплывает уже в Ораже-на-Рее. Там его фасуют и переправляют в Стильг.
— Почему бы не продавать дурь сразу на месте?
— В Драгарне торговцев опиумом вешают без всякой жалости. И не забывай про высоких покровителей: это в Стильге распространители чувствуют себя в полной безопасности, но не там.
— И какая роль отводится мне?
— Нашим жуликам появление конкурентов — как шило в известном месте. Думаю, никто не удивится, если они отправят своего представителя договориться о разделении сфер влияния. А точнее — о закупе на корню всего товара.
— Основные деньги делаются на уличной реализации, — засомневался я. — Вряд ли такое предложение кого-нибудь заинтересует.
— Тебе придется быть крайне убедительным, — с невозмутимым видом заявил Малькольм. — Можешь предложить на четверть больше, чем они имеют сейчас.
— И мы будем им платить?
— Разумеется. Если подойти к реализации «желтой пыли» творчески, можно увеличить выручку в разы. Надеюсь, тебе не претит мысль продавать дурман в Ланс или Норвейм?
— Не претит, но как-то это все дурно попахивает, — честно признался я. — На моей совести немало загубленных душ, но в таких масштабах работать еще не приходилось.
— Не беспокойся, Себастьян, все не так плохо, — рассмеялся Паре. — Если просушить «желтую пыль» на солнце, а потом смешать с двумя долями чистого опиума и семью долями самых обычных трав, на выходе получим зелье, сопоставимое по качеству с нормальным опиумом. И никаких побочных эффектов. Звонкое золото, и только. Что скажешь?
— Ничего. Решение ведь уже принято, какой смысл впустую сотрясать воздух?
— Мы не можем упустить такой возможности! — скорее больше для себя произнес Малькольм. — Надо восстанавливать агентурную сеть в Лансе, надо развивать деятельность в Норвейме. Наши люди под видом жуликов легко проникнут туда, куда им сейчас вход заказан. Не забывай — золото открывает любые двери.
— Золото и порок, — кивнул я. — А впрочем, неважно. Кто введет меня в курс дела?
— А чем, по-твоему, мы сейчас занимаемся? — Паре подошел к столу и вернулся обратно со стопкой листов, исписанных убористым почерком. — Ознакомься. И учти — кроме меня, об этом поручении не знает никто. Расценивай это как подработку на собственный страх и риск.
— Ясно, — кивнул я и начал просматривать записи изучавших вопрос агентов.
Вот только, к сожалению, большую часть докладов составляли непроверенные слухи, домыслы и предположения. Наибольший интерес представляло одно из первых донесений о появлении нового дурмана, тогда еще в Ораже-на-Рее. К сожалению, наше ведомство особого значения ему не придало, а позднее выйти на след «ослепительной красоты рыжеволосой женщины, говорившей с сильным акцентом» уже не удалось. Как в воду канула. А «желтая пыль» пошла прямиком в Стильг.
Красивая. Рыжеволосая. Неизвестный акцент. Неопределенный возраст.
Неужели одна из ведьм умудрилась выбраться с Дивного?
Но как она выжила без своих священных деревьев? И куда делась после?
Малькольм тем временем вновь наполнил наши бокалы и теперь с блаженным видом наслаждался тонким ароматом благородного напитка.
— Так как тебе вино? — поинтересовался глава Тайной службы, когда я вернул сложенные в стопку листы ему на стол.
— Отменное.
— И это все?
— У него чрезвычайно тонкий вкус с легкой примесью фруктовых тонов.
— Не понимаю, — рассмеялся Паре, — как можно любить вино и совершенно в нем не разбираться?
— А как можно любить деньги и совершенно не уметь их зарабатывать? — парировал я.
— Куда хуже, когда человек любит деньги, но не умеет их тратить, — покачал головой Малькольм, вздохнул и отставил бокал в сторону: — Что скажешь о деле?
— Скажу, что при желании мы сможем выяснить, кто именно контролирует поставки дурмана.
— Сможем, но делать этого не станем, — поморщился Паре. — Ибо, как только начнем копать в этом направлении, станем угрозой, а раскрывать карты слишком рано. Для начала стоит припрятать пару святых в рукаве. И вот для этого тебе придется отправиться в Ораж-на-Рее.
— Хорошо.
— За поставками стоят не профессиональные жулики, эти господа не привыкли пачкать собственные руки. Они кого-то наняли. Кто-то забирает бочонки в море, кто-то переправляет «желтую пыль» в Стильг, кто-то поддерживает связи с распространителями. Найди ключевую фигуру, склони ее к сотрудничеству, от остальных избавься. Лишние свидетели нам не нужны.
— Подготовка потребует времени.
— На месте тебя встретят.
— Кто?
— Циркачи. Они там без малого месяц, кое-что уже нарыли.
— Хорошо.
И в самом деле — хорошо. Работать с привычной группой куда комфортней, нежели в одиночку или с непроверенными людьми.
— Брат Марк тоже с ними.
— Он-то там на кой сдался?! — не сдержался я. — Что за ерунда?!
Малькольм Паре поднялся из кресла, отошел к висевшей на стене карте и, заложив руки за спину, начал разглядывать разноцветные головки булавок. Потом обернулся, и от меня не укрылось непонятное выражение, мельком проскользнувшее по его лицу.
Неуверенность, сожаление, растерянность?
Бесы! Похоже, в этом деле таится не один неприятный сюрприз!
— Наши агенты в Пахарте сообщили, что тамошние князьки решили принять меры и отправили урегулировать ситуацию своего человека. Вскоре убийца прибудет в Ораж-на-Рее; ты должен его опередить.
— И каким образом это оправдывает присутствие экзорциста?
— Посланец князей — не простой головорез, он посвященный Ямхани, пятирукого и двуликого. Это такой туземный божок смерти. Рассчитываешь справиться с чернокнижником не самого низкого ранга самостоятельно?
— Бес с экзорцистом, — выругался я. — Что нам с язычником делать?
— Сумеешь решить дело миром, пусть проваливает в Пахарту. Нет — уничтожь.
— Раз так, Марк и в самом деле может оказаться полезным…
При мысли о возможной схватке с чернокнижником неприятно засосало под ложечкой. Я видел, на что способны приютившие в себе Тьму люди, и трезво оценивал свои шансы на успех. Прямо скажу — их было немного. Как, впрочем, и у брата-экзорциста. Но с другой стороны, когда не ведающий сомнений юный монах кинется на врага, у меня появится возможность ударить убийце в спину. Ударить в спину — или унести ноги. Уж как получится.
— Вот видишь, — улыбнулся Малькольм, — во всем надо искать положительную сторону.
— Вашими бы устами…
— И учти — о сути поручения знаешь только ты. Остальные участвуют в ликвидации торговцев дурманом и не более того.
— Ясно. — Я выбрался из удобного кресла, допил вино и спросил: — Когда отправляться?
— «Гордость Антуана» выходит из порта на закате. Капитан тебя ждет, подорожная уже на корабле. Приказ о выплате отпускного пособия в канцелярии. И лучше зайди туда прямо сейчас.
— Хорошо.
— И, Себастьян! — окликнул меня Паре, стоило взяться за дверную ручку: — Какое у тебя было прозвище, когда выбивал долги для Мешка Костей?
— Их было несколько.
— А последнее?
— Шило, — ответил я, не понимая, к чему Малькольм затеял этот разговор. Господин Ош давно мертв, и какое значение имеет кличка одного из работавших на него костоломов?
— Очень подходит бандиту, который решил разворошить осиное гнездо. Не находишь?
— Похоже на то, — вздохнул я.
И открыл глаза.
Спертый воздух, качка, глухие удары волн. Над головой — темный потолок трюма.
Надоело.
Побыть какое-то время наедине с собой — это неплохо. Главное, только не переборщить. Иной раз скука может стать настоящим палачом. Изобретательным и безжалостным. Для деятельного человека оказаться в таком положении — все равно что угодить на допрос с пристрастием. А уж если душу ледяными осколками обжигают пойманные в ловушку бесы…
Впрочем, я особо не скучал. Сначала день и ночь напролет отсыпался, потом качался в гамаке и гонял меж пальцев медные шары, разрабатывая левую кисть. А еще прикидывал возможные варианты развития событий и старался не думать о собственной судьбе в случае провала.
Себастьян Март решил взяться за старое? Каков подлец! Немедленно отрубите ему голову, дабы остальным неповадно было!
И легкая смерть от топора палача — это лучшее, на что можно рассчитывать. Когда тебя втягивают в интриги высоких господ, наивно рассчитывать на милосердие. Уж проще с пахартским львом договориться…
В порт Оража-на-Рее «Гордость Антуана» вошла на рассвете, когда начал стихать береговой бриз. И все бы ничего, но потом до полудня мы болтались в акватории, дожидаясь своей очереди подойти к пирсам.
Стоило покинуть борт таможенной команде, и я сразу выбрался из опостылевшего за время пути трюма. На палубе нашел укромное местечко и начал разглядывать подсвеченные лучами восходящего солнца здания, выстроенные на склонах выраставших сразу за портом холмов.
Я разглядывал сверкающие крыши, а матросы разглядывали меня. Оно и неудивительно — клетчатый жакет и приплюснутая шляпа позволяли в любой точке Святых Земель безошибочно определить стильгского жулика среднего пошиба, а эта братия склонностью к путешествиям никогда не отличалась и обычно срывалась с насиженного места, лишь когда начинала гореть под ногами земля. Вот и пялятся.
Постепенно солнце вскарабкалось в зенит, и утренняя прохлада исчезла без следа, а здания на берегу подернуло легкое марево раскаленного воздуха. Матросы давно поскидывали фуфайки, и мне оставалось им только позавидовать.
О, бесы! Как же тут жарко!
Я подошел к борту и перегнулся через леер, но лучше не стало. Вяло плескавшиеся внизу волны напоминали хорошенько разогретый на огне бульон, и лишь в глубине колыхалось нечто сулившее прохладу. Там, на дне, хорошо. Можно ухватить балласт, плюхнуться в воду и уйти с концами.
Можно — да. Можно даже без камня…
Я поборол головокружение, вызванное противоестественным желанием прыгнуть за борт, и отправился искать тенек. Не особо в этом преуспел и, когда корабль наконец пришвартовался, напоминал вареный овощ, причем сваренный в собственном соку.